Отто Шмидт - Владислав Корякин

Атмосферу создания этой организации в столичных условиях описал один из ее многолетних руководителей Шевелев: «После окончания экспедиции в правительство был приглашен О. Ю. Шмидт для сообщения о походе. Ему и В. В. Куйбышеву было поручено подготовить доклад с предложениями о возможностях плавания по Северному морскому пути и о том, что необходимо сделать, чтобы суда могли плавать регулярно. Была собрана группа людей, уже работавших в Арктике, в частности в Комсеверпути, где я тогда работал. Пригласили и меня.

Мы готовили этот доклад почти до самого заседания, вносили поправки прямо в кабинете Куйбышева… Нас было много, стоял сизый дым, хоть топор вешай. Рядом в комнате стучали машинистки. Куйбышев и Шмидт часто заходили и торопили нас. В конце концов взяли папку и… пешком пошли в Кремль. А мы остались ждать, чем все это кончится, и опять курили.

Часа через два они возвратились. Куйбышев всю папку шлепнул на стол и сказал: «Никуда не годится! Все надо переделывать!». Но мы увидали лукавое выражение его глаз, не такое, когда приходят с неудачей… Услышали мы примерно следующее. По нашему проекту… надавали десятки распоряжений. Разные объекты должны были строить различные организации, в чьем ведении находились те или иные функции. Скажем, Наркомпочтель должен был отвечать за строительство радиостанций, Внешторг должен был закупать ледокольные пароходы и т. д.

Когда все это доложили на Политбюро, Сталин, который, покуривая трубку, ходил вдоль стола, спросил: «Вы думаете, все это можно осуществить?» Ответили: «Если будет решение». Сталин: «Покажите, где это ваше Тикси?». Шмидт подошел к карте и показал. Сталин хмыкнул: «Ну да! Мы этот Наркомвод каждую неделю ругаем за то, что он нефть из Баку по Волге не может как следует перевезти, а вы хотите, чтобы он думал 0 вашем Тикси, порт там строил? Он же думает, что завтра получит выговор за перевозку нефти, а за ваши дела, за Тикси, выговор ему грозит года через два-три. Не сделает он ничего в Тикси!».

Примерно такой же разговор был и по Наркомпочтелю, который газеты вовремя доставить не может. Куда ему радио-центр строить на Диксоне! Шмидт показал на карте Диксон. «Нет, не будет он Диксоном заниматься, кому-нибудь поручит. Так дело не пойдет. Арктика — вещь сложная. Надо создавать организацию, которая отвечала бы за все. И знала бы — отвечает за Арктику и больше ни за что. А мы с нее спросим — и строго! Тогда дело у вас пойдет. Давайте сделаем по-другому. Бумаги переделайте, а мы напишем постановление: создать при СНК Главное управление Северного морского пути, поручить ему проложить этот путь и содержать в исправном состоянии. Пока хватит».

Так состоялось рождение Северного морского пути. Мы начали работать. Приказ № 1, который отдал Шмидт, датирован 1 января 1933 года, так как с этого дня началось финансирование, открылись счета…» (1999, с. 15–16).

Шевелев особо отмечает: «О Сталине у меня сложилось двойственное представление… В тех немногих случаях, когда мне приходилось бывать на заседаниях, которыми руководил Сталин, или встречаться несколько раз по вызову к нему, я всегда сталкивался с тем, что он очень быстро вникал в суть обстановки и выдавал большей частью очень четкие, простые и толковые решения… С именем Сталина в то время не связывалась судьба прибывших на Север спецпереселенцев… Создавалось впечатление, что они невиновны и схвачены несправедливо. Казалось, что это произвол на местах… Весной 1930 года была опубликована статья Сталина «Головокружение от успехов», а затем вышло постановление ЦК партии относительно искривления партлинии в колхозном движении. И это подтвердило мои предположения, что многие перегибы идут от местных властей» (с. 66–67). Одновременно он подтвердил черту Великого Диктатора, отмеченную другими мемуаристами, — склонность к провокации под видом доверительности, нередко ставившая в тупик и способная ошеломить неподготовленного человека или даже многих присутствующих.

Что касается ГУ СМП, то с подачи Сталина «…вся территория за полярным кругом поручалась главку со всеми отраслями народного хозяйства, начиная с транспорта, строительства промышленных предприятий и кончая торговлей, заготовками пушнины, созданием культурных баз, школ, больниц. Сталин сравнил эту организацию с когда-то существовавшей Ост-Индской компанией… Заметил, что у компании были свои войска для подавления восстаний, а у нас все должно решаться мирным путем. Поэтому «пушек Шмидту не давать! «», — пошутил вождь мирового пролетариата (с. 68).

В Арктике наступило время Шмидта.

Вместе с новой должностью начальника Главного управления Северного морского пути Шмидт принял на себя обязанности гаранта выполнения планов партии в Арктике. В этом положении он легко мог оказаться заложником системы или уподобиться герою «Фауста», заложившего душу. В условиях тех лет первое не противоречило второму.

Глава 7

Челюскинская эпопея

Уздовади епископы в алтарном мраке

…Отвечает ветеран:То был большой переполох,Была нечистая игра.

В самый разгар аврала по созданию ГУ СМП (поиски здания, обвал переписки с заинтересованными организациями, комплектование штатов, обоснование будущего финансирования и т. д.) из Русской Гавани на Новой Земле на имя «всесоюзного старосты» Калинина поступила радиограмма следующего содержания (январь 1933-го): «На Новой Земле оставлены на вынужденную зимовку 86 человек. Из них в становище Русской Гавани, Архангельской губе 36 без оружия и одежды. Продовольствия Русской Гавани осталось муки семь мешков, консервов 150 банок, масла 60 килограмм. Свежего мяса нет… связи с Архангельской губой нет… Во избежание развития цинги немного урезал паек станции и выделил продовольствие становищу. Немедленная помощь необходима, особенно в Архангельской губе…» Едва ли Ермолаев был в курсе происходившего в Москве, почему и обратился в высшие правительственные инстанции. Спасательный зимний рейс (впервые в истории Арктики) поручили только что созданному главку. Для этого выделили ледокол «Красин» с двумя самолетами. Командовал этой необычной операцией (имевшей на фоне страшного голода в стране важнейшее пропагандистское значение) Шевелев, успешно справившийся с порученным ему делом. Однако последующие события затмили достижения этого необычного зимнего плавания, о котором вспомнили почти полвека спустя, когда в Карском море началась круглогодичная навигация для обеспечения работы Норильского комбината.

Так или иначе, в разгар формирования новой организации Шмидту пришлось заниматься еще и спасательными операциями на Новой Земле. Встретились Шмидт и Ермолаев спустя полтора года, и их оценки событий на Новой Земле в голодную зиму 1932–1933 годов существенно разошлись. Можно утверждать вполне определенно: первое — к этой голодовке Шмидт отношения не имел, поскольку она возникла за пределами его организации, второе — шум, поднятый молодым и чересчур активным геологом, был ему абсолютно не ко времени; третье — Шмидт не препятствовал награждению Ермолаева орденом Трудового Красного Знамени. Однако с тех пор между ними, как говорится, пробежала черная кошка…

Тем временем в Москве на улице Разина (бывшей Варварке) в Главном управлении Северного морского пути решали другие проблемы. Повторять или не повторять плавание «Сибирякова после создания новой организация — вопрос не стоял, тем более что на Дальнем Востоке Главсевморпуть своих судов не имел. Отправлять же пополнение традиционным путем, как во времена Добровольного флота — через Суэцкий канал, — означало поставить под сомнение дееспособность только что созданного главка. С большим трудом Шмидту удалось «выцарапать» только что построенный на датских верфях сухогруз «Лена». Корабль был срочно переименован, с учетом будущего арктического предназначения, в «Челюскин» — в память об одном из наиболее успешных участников Великой Северной (2-й Камчатской) экспедиции.

Целью плавания в навигацию 1933 года «…было сменить зимовщиков острова Врангеля и расширить станцию… Надо было укрепить и продолжить опыт плавания «Сибирякова», изучив ряд недостаточно известных участков моря. Надо было, наконец, проверить, в каких пределах возможно плавание на Севере грузовых пароходов — не ледоколов и каким-то образом организовать совместную работу этих пароходов и ледоколов на всем пути» (1934, т. 1, с. 20), то есть рейс также изначально планировался как экспериментальный, в котором риск был заложен изначально. Действительно, главным событием этого похода явилась гибель самого судна и спасение участников экспедиции, на чем мы и сосредоточим свое внимание, ограничившись лишь самыми необходимыми предварительными сведениями.