Мария, Владычица островов - Робер Гайар

Они вошли в особняк и Драсле повел их через длинную анфиладу комнат. Все комнаты были просторные, но обставлены довольно просто, по колониальной моде. Драсле подчеркнул, что каменные дома не только прочнее и устойчивее деревянных, но и гораздо лучше защищают от солнца. Мария блаженно улыбалась. Хотя этот дом не шел ни в какое сравнение с роскошью и удобствами дворца, в котором она жила в Париже, она была уверена, что рядом с Жаком будет здесь счастлива. Она даже думать забыла о своем престарелом муже.

Наконец они вернулись в столовую и уселись за обеденный стол. Драсле тут же наполнил бокалы напитком из рома, красного вина и пупавки с лимоном и сахаром. Это был излюбленный на острове пунш, приготовляемый по традиционному английскому рецепту. Плантатор приготовил также салат "пальметто" из тонко нарезанных зеленых почек пальмы сабаль - кушанье напоминало по внешнему виду кучку толстых белых червей. Преодолев начальное отвращение, Мария попробовала и, проглотив первый кусочек, пришла в такой восторг, что мигом опустошила тарелку.

Прежде чем подали следующее блюдо, Драсле извинился за то, что не успел подготовить более обильное угощение, поскольку капитан Сент-Обен слишком поздно поставил его в известность об их предстоящем приезде. Однако очень скоро в искренности его слов заставили усомниться два чернокожих невольника, которые, расчистив место посреди стола, водрузили перед владельцем дома огромный черепаший панцырь. Драсле, вооружившись длинным ножом отделил от панцыря крышку, снял ее, и глазам изумленной Марии открылся нежнейший розовый паштет.

- Это одно из местных лакомств, - сказал Драсле, с улыбкой глядя на Марию. - Искусству его приготовления нас научили карибы. От панцыря отрезается нижний щит, мясо извлекают, готовят, потом снова помещают в панцырь, а щит используется как крышка.

Когда трапеза подошла к концу, Жак попросил гостеприимного хозяина выйти с ним наружу. Мужчины вышли на террасу, где нежились в ласковых солнечных лучах серые и зеленые ящерицы, подстерегая добычу - неосторожных насекомых, которых хватали с молниеносной быстротой. Указав на склон горы, густо заросшей зелеными кронами, Жак спросил:

- А что, дорогой Драсле, вся эта земля тоже принадлежит вам?

Плантатор кивнул.

- Она включена в контракт, который вы собираетесь заключить с Главным интендантом?

- Пока мы говорили только о самом доме и прилекающих постройках. Землю, о которой вы говорите, еще не возделывали, и я сомневаюсь, чтобы на ней удалось хоть что-нибудь вырастить. Там повсюду разбросаны огромные валуны, которые нужно убрать.

- Что ж, - произнес Жак, - я бы хотел приобрести ее Драсле. Сколько вы за нее хотите?

- Вы ничего не сможете с ней сделать, господин губернатор. Эта земля стерильна.

- У меня на нее свои планы. Сейчас мы съездим туда с мадам де Сент-Андре и осмотрим окрестности, но я хотел бы подписать купчую возможно быстрее. Вы сможете приехать завтра в форт?

- Я в вашем распоряжении, сударь, - поклонился плантатор.

Солнце немилосердно припекало. Вот уже больше получаса Жак и Мария молча тряслись на взмокших лошадях по одуряющей жаре, направляясь к склону горы, на который дю Парке указывал в беседе с Драсле. Растительность была буйная. Огромные пушницы возносились высоченными стволами до неба; из-за величины листьев Мария даже приняла их за бананы. Каждое растение было увенчано большущим ярко-алым цветком. Повсюду между бамбуковыми зарослями и каскадами лиан, среди толстых стеблей древовидных папоротников и бамий, со всех сторон зелень расцвечивали другие цветы самых невероятных красок и форм.

- Дальше мы уже не проедем, - сказал Жак, останавливая лошадь и спрыгивая на землю. - Извини, что подвергаю тебя таким испытаниям, но, мне кажется, узнав причину нашего приезда, ты не пожалеешь.

Мария подозревала, что Жак что-то задумал, но, видя, что он не спешит посвятить ее в свои планы, только улыбнулась и промолчала. Жак помог ей спешиться, а потом привязал лошадей к дереву.

Тропический лес, подступивший со всех сторон, казался девушке совершенно непроходимым. Как она ни старалась сдержать себя, ей стало страшно. Особенно пугали змеи, которых, как ей рассказывали, сюда завезли карибы и арауоки. Но дю Парке поспешил развеять ее опасения, заверив, что на Мартинике змеи не водятся, а любые завезенные гады уже давно передохли.

Губернатору удалось разыскать едва заметную тропку, которая вела к вершине горы; должно быть, ее проложили какие-то животные, чтобы добираться из своих логов к водопою.

Пробираясь вверх по тропе, Жак вел за собой Марию, ни на секунду не выпуская ее руки, чтобы девушка не споткнулась о какое-нибудь невидимое препятствие. Тишину нарушали только крики потревоженных пташек. Несмотря на удушливый зной, здесь, под пологом тропического леса стояла приятная прохлада. Отсюда лысая вершина горы, казалось, была окутана полупрозрачной дымкой. Взбираться на самую вершину путешественники не стали, а остановились на широком и ровном каменистом плато, откуда открывался изумительный вид на поместье Драсле и дом, который замыслил приобрести господин де Сент-Андре.

Стоя позади Марии, Жак обвил ее руками и тесно прижал к себе. Мария затрепетала.

- Надеюсь, восхождение тебя не слишком утомило? - осведомился Жак.

- Совсем нет, - ответила девушка. Однако, переведя взгляд на свои туфельки, она увидела, что карабканье по горной тропе не прошло для них даром - в нескольких местах материя была надорвана и торчала лохмотьями. Мария шаловливо рассмеялась.

- Интересно, что подумает господин де Сент-Андре, когда увидит их? весело спросила она.

- Пойдем, Мария, - тихо позвал Жак.

Он увлек ее в тень и усадил на траву. Над ними высилась развесистая сейба, увитая лианами.

- Тебе лучше передохнуть, потому что скоро мы пустимся в обратный путь... Очень скоро, - продолжил он после непродолжительного молчания, взбираться сюда станет совсем просто. По дороге, которую я построю, смогут проезжать даже экипажи. Видишь, Мария, здесь мы вознеслись над Сен-Пьером, словно сидим в орлином гнезде. Отсюда мы можем за всем наблюдать и защищать тех, кто живет внизу. Тебе не кажется, что находясь здесь, ты превратилась в настоящую владычицу острова?

Девушка улыбнулась.

- Здесь, - продолжил Жак, - я выстрою дворец, нечто вроде феодального замка, откуда ты будешь обозревать свои владения. Ты ненадолго задержишься в доме господина Драсле, обещаю тебе, Мария.

Он принялся расхаживать взад-вперед, оживленно жестикулируя и описывая дворец, который собирался отстроить в недалеком будущем.

- Здесь будет караульная вышка, а там... вон там - часовня. За ней помещения для прислуги. Впереди два бастиона с пушками для отражения любого нападения с моря. Стража будет нести вахту день и ночь...

Девушка думала, что Жак фантазирует, но тот уже разошелся и возвращался к своему проекту снова и снова, уточняя одно, добавляя другое, пока картина феодального замка вдруг не предстала перед глазами Марии во всей утонченной и пышной красе. Вот он, дворец, в котором она станет править, как настоящая принцесса. Вместе с Жаком они задумают и воплотят в жизнь грандиозные планы, которые принесут Мартинике богатство, славу и процветание. Жизнь здесь станет настоящим раем!

Жак присел на траву рядом с ней. Взгляды влюбленных встретились и Жак прочел в ореховых глазах Марии такую нежность и любовь, какую никогда еще прежде не замечал. Он рассмеялся, увидев в ее глазах свое отражение - два крохотных Жака Диэля!

- Жак, - прошептала девушка, - неужели правда, что скоро мы с тобой станем такими счастливыми и наконец обретем свободу?

- А ты честолюбива, Мария? - в свою очередь, спросил Жак. - Если да, то я не опасаюсь за наше будущее. Вместе нам с тобой и море по колено.

Он откинулся на спину и мягко привлек девушку к себе. Марии показалось, что этой минуты она ждала всю жизнь. Она повернулась к Жаку, ее увлажнившиеся губы разжались и сомкнулись с губами Жака в долгом и страстном поцелуе.

Жак почувствовал, что тело девушки вдруг обмякло, словно покоряясь ему. Ощущение было удивительное - как будто их плоти сливаются воедино. Мария инстинктивно выгнула спину, чтобы прижаться к нему еще сильнее. В ее чреслах зародилось страстное желание, обжигающее, как разгорающийся костер.

Но Жак не спешил; он еще не насмотрелся на Марию, не налюбовался ее совершенной прелестью. Он невольно стремился продлить мгновения, которые больше никогда не вернутся. Он ласково ерошил волосы девушки, гладил шею, чувствуя, как трепещет под его пальцами нежная девичья кожа. Сердце Марии колотилось, как у загнанного зверька, она вся сжалась, словно пытаясь всем телом впитать столь непривычные и долгожданные ласки.

То тут то там солнечные лучи, просачиваясь сквозь густую листву, расцвечивали зеленую траву золотистыми пятнами, и то и дело, когда легкий ветерок сдувал в сторону листву, солнечные блики падали на лицо девушки, заставляя ее жмуриться. Тогда Жак, пользуясь удобным случаем, заслонял ее от проказливого солнца своим лицом и нежно целовал. Ни он, ни Мария не произносили ни слова. За них говорила сама любовь.