Сердце мертвого мира - Айя Субботина

  Охранники пришли в себя и подоспело время устроить "представление". Карманник принялся метаться по комнате, несколько раз кашлянул и, зажав рот куском ткани, произнес несколько слов на родной речи. Голос вышел настолько сиплым, будто говоривший давно страдал простудой. Слов было не разобрать, но драконезды забеспокоились, взялись мычать и вертеть головами.

  Раш поторопился. Он залезал в каждый угол, каждую щель, но не нашел ничего, что бросилось бы в глаза. Только в личных вещах купца сыскалась странная коробка, похожая на шкатулку. Мелкая, точно под яблоко, ни замка, ни щели под ключ. С нею рядом была мелкая книжонка, потрепанная да засаленная. Раш забрал все, мысленно пожав плечами: пусть Ми сама после разбирается, на что сгодятся находки.

  Перед тем как уходить, оглушил увальней, приложив к их головам пяту медного подсвечника из товаров Дюрана.

  Прежде чем вернуться на хмельное пиршество, юркнул в свою комнату. Монеты смешал с запасами своей мошны; повезло - в кошеле был одно только золото. Вспорол матрас: из разреза тут же вывалилась свалявшаяся овечья шерсть. Раш сунул в дыру кошель торговца, запихал обратно куски шерсти и положил себе не забыть после попросить Миэ разобраться с дырой магическими фокусами. Раньше она частенько пользовалась чародейством, чтобы почистить свои тряпки или залатать рубашки мужчинам, если была в добром расположении духа. Жемчуг и камень Раш сунул в потайной карман дорожного мешка. К тому времени невидимость почти рассеялась. Остатки лоскутьев магической пелены еще висели поверх одежды, но вскоре и от них не осталось и следа.

  На полпути к пиршественному залу, карманник натолкнулся на Миэ. Волшебница собрала вокруг себя топу поклонников и натянуто кокетничала с ними, свидетелями чему были ее взгляд и не искренняя улыбка. Завидев Раша, мигом отделалась от северян и устремилась к нему, нарочито плотно прижавшись всем телом. Пахло от нее хмелем. И когда только усела, неодобрительно подумал Раш, и, убедившись, что за ними никто не наблюдает, скинул со своей шеи руку таремки. Но Миэ тут же обняла его другой и жарко зашептала в ухо:

  - Нашел что?

  - Нашел, - буркнул Раш. - В комнате у меня, в матрас сунул. Ты бы дыру заштопала после, а то как бы не выследили нас.

  - Грош тебе цена, если выследят, - продолжала шептать таремка, поигрывая его выбившимися из узла волосами.

  Со стороны могло показаться, что они влюбленная парочка, решившая потискать друг друга за чужие глаза, и карманник не стал брыкаться, подхватив игру. Обнял Миэ, притянул к себе.

  - Еще немного тут нужно покрутиться, а потом поведешь меня к себе, будто в постель уложить собрался, - отдавала указания таремка. После отпрянула в сторону, кокетливо погладила его по завязкам на куртке - ни дать, ни взять искусительница. - А там поглядим, что ты раздобыл у скупердяя. Кстати, с того времени как Дюран взялся с рхельцем шушукаться, я больше ни одного не видела. Ох, не нравится мне это, беде быть.

  Последние слова произнесла почти шепотом, развернулась и юркнула в арку, за которой разошелся пир. Рашу не хотелось идти следом - шум раздражал, тем более теперь, когда разгоряченная дракой с драконоездами кровь, могла толкнуть его на всякое безумство. Злость требовала выхода, а если Миэ права и дела их плохи, не хватало еще нажить в довесок парочку врагов.

  Раш пристроился у стены, облокотившись о деревянное стропило. И, только собрался еще раз обдумать, нигде ли не оставил в комнате торговца следов, которые могут привести к нему, как на него буквально налетел Берн. Обычно спокойный, сегодня северян сам на себя не был похож. Глаза горели яростью, руки то и дело сжимались в кулаки, хватая пустоту с остервенением, точно глотки недругов. Карманник отшатнулся, быстро соображая, что могло взбеленить хозяина Харрога. Но тот не дал ему времени.

  - Ты, чужестранец! - Ткнул пальцем в Раша, словно рядом был еще кто-то. - Отчего не пьешь мое вино и пиво, не потчуешь нутро моими угощениями?

  Карманник, растерянный внезапными вопросами, смолчал. Впрочем, Берн не дожидался ответов, поравнялся с ним, да со-всего размаху припечатала ладонью плечо, так, что Раш почувствовал себя колом, по которому вдарили пудовым молотом.

  - Чужестранец, выпить с тобой хочу! Отблагодарить, что дите мое спас от погибели.

  Раш уже открыл было рот, чтоб воспротивиться, но вождь сграбастал его за загривок и буквально волоком потащил за собой. Карманник едва успевал переставлять ноги. Одно время ему стало казаться, что Берн просто поднял его да и несет, будто щенка. Может так и было - выяснить не удалось, потому что скоро северянин затолкал его в комнату, и с грохотом закрыл за ними дверь. Тут же еще и щеколду на нее пристроил. Как бы голову не снес в хмельном дурмане, опасливо подумал Раш и, как только хватка Берна ослабла, вырвался, отошел на безопасное расстояние. Тут же зарезвился хоровод мыслей: о каком ребенке он толкует? Раш, как ни старался, не мог припомнить, чтобы бился с Фьёрном бок-о-бок, тем паче - спасал его. Фьёрн хоть и был молод, в опеке не нуждался. Да и число косиц в его бороде было тому безмолвным, но красноречивым свидетелем.

  Карманник быстро огляделся. Комната, куда затащил его Берн, больше напоминала черный короб, закопченный изнутри, с одной единственной дверью, через которую они и пришли. Прямо посередке стол, на нем - гусиные перья, все почти изломанные, грязная склянка с чернилами, да несколько кубков на подносе, покрытых изрядным слоем пыли. В сторонке, у противоположной от двери стены нагромоздились бочки, поверх них - пара тощих бурдюков. Рядом поленница, полная дров - Раш чуял запах свежей хвойной смолы. Свет давала одна единственная жаровня, да и то огонь в ней стремительно угасал.

  Берн взял пару поленьев и сунул их в огонь, поворочал кочергой, громко сопя. Начал говорить только когда пламя раздалось вверх и вширь чуть не вдвое.

  - Выпьешь со мной вина, чтоб еще раз отца моего словом вспомнить, - сказал, как отрезал, Берн. Взял бурдюк, зубами выдернул пробку.

  - Крепок для меня артумский хмель, - честно отвечал Раш. Северянин нравился ему, вызывал уважение своими поступками. И лукавить с ним не хотелось, хоть бы сколько хмельных шамаров нынче не взяли над ним верх.

  - Ничего, - отмахнулся от отказа Берн. - Не перечь Владыке Севера, чужестранец, а не то позабуду, в каком долгу перед тобой.

  Раш навострил уши, весь оборачиваясь слухом. И приказал себе помалкивать, пока Берн сам о том не попросит. Молча с поклоном принял кубок, до краев наполненный темным пивом - в нем плескалась тьма, точно вождь только что зачерпнул самой ночи.