На территории Мильтона Ламки - Филип Дик

— Вы берете их все?

— Нет. Я не надеюсь их все распродать. По любой цене. Слишком много проблем с обслуживанием.

— Каких таких проблем с обслуживанием? — Барановский прервал работу и сделал жест ломиком. — Что вы имеете в виду?

— Нет запчастей. И метрические болты. И нет доступа для работы — все так плотно скомпоновано. Ни до чего не доберешься.

— Вы ожидаете, что они будут ломаться?

— Все машины ломаются. А любая электрическая пишущая машинка требует постоянного ухода.

— Оставьте это заботам покупателей.

— Нам надо давать им какую-то гарантию.

— Вы же не собираетесь извещать их, что эти машинки сделаны в Японии, так?

— Не собираемся.

— Что ж, это уже полдела. Если они будут считать, что машинки сделаны в этой стране, то им и в голову не придет беспокоиться об обслуживании.

— Мы не халтурщики, — сказал он. — Так мы дела не ведем.

— А это не халтурная машинка, — резко ответил Барановский. Он оставил распаковку и вернулся в офис, помахивая своим ломиком. — Это добрый и надежный образец искусной работы, и всякий, кто мало-мальски понимает в механике, не может этого не признать.

— Сколько? — спросил Брюс, чувствуя, что заставил продавца защищаться.

— За какое количество? Я не хочу разорять свой склад. Если я сохраню их целиком, то смогу предложить кому-нибудь эксклюзивную поставку. Если же я продам часть вам, а часть кому-то еще, то вы станете конкурировать.

— Я не продаю их в этом регионе, — сказал он.

— А где же в таком случае?

— В южной части Айдахо.

— Это вокруг Бойсе?

— Да, — сказал он.

— Где-нибудь еще?

— Нет.

— Я могу продать вам двести штук.

— За сколько?

Барановский уселся за стол и принялся писать какие-то цифры.

— За пятнадцать тысяч, — сказал он наконец.

Это его ошеломило. Он подчитал: выходило по семьдесят пять долларов за машинку.

— Слишком дорого, — сказал он, — и слишком много.

— Сколько же тогда? Я и так все урезал донельзя. — Барановский нахмурился.

— Как насчет пятидесяти штук?

— Вы что, издеваетесь? Это же почти розничное количество, — тихим голосом сказал Барановский.

— Никто не идет в розничный магазин, чтобы купить пятьдесят пишущих машинок.

— Какую же цену думаете вы получить при таком количестве? Что за продажами вы вообще занимаетесь? Очевидно, у вас нет опыта в этой области. — Барановский двинулся обратно в кладовую.

— Ладно, — сказал он. — Пусть будет семьдесят пять.

— Если семьдесят пять, — сказал Барановский, — то около ста долларов за каждую.

— Нет, — сказал он. — Семьдесят пять штук по сорок долларов каждая.

— Что ж, приятно было познакомиться. — Барановский повернулся к нему спиной и снова принялся за распаковку.

— Я куплю семьдесят пять машинок по сорок долларов за штуку, — сказал Брюс. — Три тысячи наличными. У меня наличные. Без гарантий, но они должны быть идентичны с той машинкой, которую вы мне одолжили, и запечатаны в оригинальные упаковки.

Барановский в кладовой ничего не сказал.

— Я позвоню вам через день, — сказал Брюс. — Пока.

Двинувшись в сторону коридора, добавил:

— Ту машинку, что вы мне давали на пробу, я оставляю. На столе.

Дверь за ним закрылась. Ощущая некоторую дрожь, он спустился на первый этаж и вышел на улицу.

На следующее утро ему позвонила Сьюзан.

— Я получила твое письмо, — сказала она. — Выглядит чудесно. Не медли, покупай их. Я так волнуюсь. Сколько, по-твоему, ты сможешь взять?

— Время покажет.

День тянулся очень медленно. Ближе у вечеру телефон зазвонил снова. Разумеется, это был Барановский.

— У меня есть одно предложение, — сказал Барановский. — Либо принимайте его, либо отказывайтесь. Шестьдесят машинок по пятьдесят долларов за штуку. Я знаю, что вы готовы потратить три тысячи, и вот что из этого выходит.

— По рукам, — сказал он.

— Хорошо, — сказал Барановский. — Меня это ничуть не радует, но вы, очевидно, не имеете опыта в таких делах, так что черт с ним. Только в следующий раз не обращайтесь к оптовику, чтобы купить такое вот количество… как кот наплакал.

Вскоре Брюс выехал на встречу с Барановским на складе в промышленной части города. Контракт был напечатан на одной из машинок, деньги в виде банковского чека перешли из рук в руки, а потом они вместе загрузили в «Меркурий» шестьдесят запечатанных картонок. Брюс осматривал каждую из них, чтобы убедиться в идентичности штрих-кода.

— Пожалуй, я их вскрою, — внезапно сказал он.

Барановский что-то проворчал.

— Поскольку я буду продавать их непосредственно потребителям, — пояснил он. — А вас не касается, вскрою я их или нет.

Пока Барановский стоял, всей своей позой выражая неприязнь, он вынес из машины все шестьдесят коробок, заново штабелируя их на погрузочной платформе. Острием отвертки распорол одну за другой картонки, вытаскивая машинки и убеждаясь, что получает именно то, за что платит. Во всех шестидесяти он не нашел совершенно никаких отличий, если не считать, что у одной машинки оказался вдавлен бок. Барановский, ни слова не говоря, взял на складе другую коробку и сунул ему в руки.

— Удачи, — сказал Барановский, после чего исчез внутри склада, навсегда.

Брюс поехал прочь с шестьюдесятью портативными пишущими машинками, чувствуя, какой неповоротливой сделалась машина под их весом. Правильно ли он сделал? Слишком поздно, чтобы беспокоиться об этом.

Вернувшись в мотель, он собрал свой чемодан, уплатил по счету и вместе со своими машинками направился в Бойсе.

14

В Бойсе он приехал в час ночи. Припарковавшись у дома, запер машину и поднялся на крыльцо. Отперев дверь своим ключом, прошел в спальню и стоял у кровати, пока Сьюзан не проснулась.

— О! — воскликнула она, уставившись на него.

— Я вернулся, — сказал он.

Она сразу выскользнула из постели и потянула к себе халат.

— Давай на них посмотрим, — сказала она, застегивая халат. — Они еще в машине, да?

— Я очень устал, — сказал Брюс. Присев на край кровати, он стаскивал с себя туфли. — Гнал сюда, как только мог. Поспал всего несколько часов.

Наклонившись, она его поцеловала.

— Я так рада, что ты вернулся.

— Такая была тягомотина, — сказал он. Раздевшись, даже не подумал о пижаме и забрался в постель, в которой только что лежала Сьюзан. Там было тепло и пахло ею. Он почти сразу же провалился в сон.

— Брюс, — сказала она, будя его. — Можно я выйду и возьму одну машинку? Хочу посмотреть, как они выглядят.

— Хорошо, — пробормотал он. И снова заснул.

Затем он обнаружил, что она сидит на краю постели, в халате и шлепанцах. У него было чувство, что прошло уже очень много времени.

— Привет, — тихонько проговорил он.

Сьюзан сказала:

— Брюс, ты вполне проснулся, чтобы кое на что посмотреть?

Тон ее голоса заставил его проснуться полностью, каким бы вымотанным он ни был. Он сел и взглянул на часы. Прошло полтора часа.

— В чем дело? — спросил он.

Встав с кровати, она направилась к двери спальни.

— Хочу, чтобы ты кое на что посмотрел.

Он поднялся, натянул брюки и последовал за ней по коридору в гостиную. Знакомый «Митриас» стоял на столе между двумя стопками писчей бумаги, белой и желтой. Она уже пробовала печатать.

— Вот, — сказала она, вручая ему маленький буклет, который он распознал как руководство по эксплуатации.

— Что с ним такое?

— Открой, — сказала она.

Он открыл руководство. На обложке значилось только слово «Митриас», а на первой странице помещался рисунок машинки, на котором были пронумерованы все управляющие клавиши. Он обратился ко второй странице.

Руководство было на испанском.

Через мгновение он сказал:

— Значит, они попали в Сиэтл не прямиком из Японии. Их, должно быть, сначала доставили в Мексику или в Латинскую Америку.

— Я даже боюсь тебе говорить, — сказала Сьюзан. Глаза у нее были сухими, а лицо выражало бешенство. — У них нестандартная клавиатура.

— Что это значит?

— Машинистки, печатающие вслепую, не смогут на них работать. Я внесла десять из них. — Она показала, и он увидел, что она внесла в дом десять коробок, открыла их и осмотрела десять машинок. — Наверное, все они одинаковы.

— Объясни мне, — попросил он. Хотя уже все понял. — Я думал, что клавиатуры везде стандартные.

— Нет, — сказала она. — Они в разных странах разные. Это испанская клавиатура. Перевернутый вопросительный знак, видишь? Специальное п с тильдой над ним. Знак резкости. — Она печатала эти знаки. Осматривая машинку в мотеле, он обратил на них внимания не больше, чем на знак процента или знак etc. — Некоторые буквы расположены там же, где и на английской клавиатуре, но некоторые нет. Даже в этой стране когда-то использовались несколько различных клавиатур, только в одной этой стране.