Тайны Беларуской Истории. - Вадим Деружинский

И географически Жемойтия не подходит на роль Литвы Роджера Бэкона: она не окружена со всех сторон «великой Руссией»: на севере Латвия, на юге Пруссия, на востоке Полоцк кривичей. Причем в этом регионе все побережье Балтийского моря на огромном протяжении не имело, в отличие от Полабья, ничего русского: там жили пруссы, жемойты, латыши, эстонцы, чудь, саамы…

Ну и конечно, ни в ту эпоху, ни потом никто не путал Пруссию с Литвой. Хотя Миндовга принято именовать создателем Великого княжества Литовского, он, по моему мнению, только взял власть в нашей Литве в середине ХIII века, так как был прусским королем, бежавшим сюда от польско-германской экспансии (что ясно указано в «Великой Хронике Польской»). То есть у нас Литва появилась еще до прихода Миндовга. А этому приходу предшествовала миграция около 1221 года русинов из Менцлина (то есть лютичей Лютвы-Литвы), которые «перебрались жить ка новое место между Неманом и Мазовией».

Все это заставляет в новом свете взглянуть на упомянутых в договоре 1219 года князей Булевичей и Рушковичей (или, точнее, Рускевичей). Ермолович правильно обратил на них внимание — судя по всему, именно они являлись мигрировавшими сюда (со своими дружинами и народом) — князьями лютичей из Менцлина. Именно они создали здесь (в землях ятвягов) незадолго до прихода пруссов Миндовга вторую Литву как свою колонию, «землю обетованную». Очевидно, они и есть те «пришельцы из Европы и создатели нашей Литвы», о которых писал в XV веке Михалон Литвин.

Исторический детектив.

Попробуем теперь более внимательно разобраться в том, что понималось под Литвой и Русью в «Хронике земли Прусской» Петра из Дусбурга. На первый взгляд все в ней кажется нагромождением загадок, настоящим историческим детективом.

Относительно определения истоков Литвы Петр Дусбургский нам никак помочь не может, так как жил в Пруссии в уже сравнительно поздний период, когда само понятие «Литва» закрепилось за территорией ВКЛ и включало в себя весьма обширные земли. В предисловии к его книге говорится:

«Хроника земли Прусской» Петра из Дусбурга, первый крупный памятник историографии Тевтонского ордена в Пруссии, была завершена в 1326 г.

n… Первая [часть] повествует об основании Ордена бременско-любекскими купцами ок. 1190 г. при осаде крестоносцами Акры в Палестине; вторая — о вторжении крестоносцев в Пруссию, после того как император Фридрих II «пожаловал» Ордену в 1226 г. в качестве феода прусские земли; третья — о войнах с пруссами до 1283 г. и с Литвой до 1326 г.; четвертая — о различных событиях всемирной истории, что позволяет вписать историю Ордена в Пруссии в более широкий контекст.

… Как современник описываемых событий Петр из Дусбурга выступает лишь в главах, относящихся к 1290—1326 гг. Именно они (главы 221—326 части III) содержат наиболее ценный и богатый материал, поскольку в них автор старается дать детальное освещение событий». (Петр из Дусбурга. Хроника земли Прусской. Москва, 1997.) Таким образом, автор этой хроники не только не мог быть современником появления нашей Литвы (в рамках гипотезы о создании ее полабцами в самом начале XIII века), но и сами крестоносцы вторглись в Пруссию только после появления у нас Литвы.

А что касается «Руси» — тут много загадок. Например, могли ли лютичи из Менцлина быть теми «рутенами», которые прибыли в землю скаловитов в устье Немана около 1221 года?

Действительно, согласно хроникам, ободриты, лютичи, украны, лужичане и другие народы Полабья уходили массово от экспансии немцев на восток, в Пруссию. Немцы считали лютичей частью Руси, так как немецкие уши воспринимали их язык как язык полабских славян. Поэтому мигрировавшую Лютву лютичей немцы вполне могли считать лишь частью общей миграции русинов Полабья.

Однако Скаловия в Пруссии находилась на ее севере, в устье Немана, а вот в истоках Немана была наша историческая Литва Новогородка (Новогрудка), первой столицы ВКЛ. Видимо, мигранты (русины-ободриты и лютичи) поднялись за несколько лет от Скаловии по Неману до Новогородка, где окончательно осели. Во всяком случае, такая версия объясняет кажущиеся «нестыковки», когда Новогородок выступает в хронике одновременно и как Руссия, и как Литва.

В главе «Описание земли прусской» Петр Дусбургский говорит:

«Земля Прусская границами своими, внутри которых она расположена, имеет Вислу, Соленое море [Балтийское], Мемель [Неман], землю Руссии, княжество Мазовии и княжество Добжиньское. Висла — это река, текущая из Краковии в землю Померанскую [Поморье], впадающая в море у крепости Данциг, отделяя Польшу и Померанию от Пруссии. Мемель — тоже река, вытекающая из королевства Руссии, впадающая в море рядом с замком и городом Мемельбургом, самую Руссию, Литву и Куронию, также отделяющая от Пруссии».

Видимо, на основании этого отрывка профессор А. Г. Кузьмин отметил:

««Земля Руссия» помещается автором между Мемелем (Неманом) и Мазовией».

Однако данное описание является поздним и относится к 1326 году, а не к началу XIII века, когда понятия «Руссия» и «Литва», полагаю, были еще иными. Например, бросается в глаза упомянутый в земле Прусской город Мемельбург (позже Мемель, ныне Клайпеда). Это самая северная крепость Тевтонского ордена в Пруссии, она основана только в 1252 году. До прихода сюда тевтонов этой крепости не было. Получается бессмыслица: Пруссия включает в себя и Руссию, и Литву, и крепости немцев!

В то время существовало только одно Королевство Русь — Галицко-Волынское. Неман там не протекает, он начинается между Минском и Новогородком, то есть в самом сердце Литвы Миндовга. Почему же у автора хроники Литва и Руссия оказываются географически в одном и том же месте? Ответ, полагаю, состоит в том, что в тот период понятия «Литвы» лютичей и «Полабской Руси» смещались именно к нам — в Новогородок.

Об этом смещении понятия «Русь» — если приглядеться — и пишет Петр, автор хроники. Так, в главе «О войне братьев с помезанами и о сооружении замка Мариенвердер» сказано:

«Но когда тот благородный муж и доблестный рыцарь из Саксонии. бургграф из Магдебурга по прозвищу «с маленькой рукой», в окружении многих рыцарей и оруженосцев пришел в замок Кульм, в течение года, что он там пробыл, пошел с магистром и братьями и перенес вышеупомянутый замок Мариенвердер с острова Квидина на то место, где он ныне находится, в волости Помезании, называемой Рейсен, изменив место, но не название».

Но название Рейсен — это и есть Русь!

В главе «О разрушении многих замков и о покорении помезан» :

«В земле Помезанской была некогда волость, называемая Рейсен, где жили славные мужи и доблестные воители, на которых упомянутый правитель, возложив руку на плуг и не озираясь назад, храбро нападал и нередко разорял ее огнем и мечом, проливая немало крови язычников. Замок их, стоящий близ реки Мокеры, и все укрепления, бывшие у них в этом месте, называемом Стумо, близ Постелина, близ Рисенбурга и Рисенкирхена, близ озера Друзина и Вильденберга, он разрушил мощным ударом и, обратив в пепел, сровнял с землей, а язычников убил или взял в плен. Но никто не может достойно ни словами сказать, ни каламом описать, как мощно и как мужественно вышеупомянутый маркграф, словно лев, не сторонящийся ни перед кем, сражался с упомянутыми язычниками. Таким грозным был он с ними в войне, что они покорились вере и братьям. И согласно договорам и свободам, которые им тогда давались, после направлялись прочие новообращенные».

В комментариях к русскому переводу хроники указано:

«Рисенбург (Rysenburgk; ныне Прабуты). — Находится в южной части Помезании, принадлежавшей помезанскому епископу. На его месте было прусское укрепление, разрушенное в 1236 г. Замок и город основаны в 1276 г., строительство завершено в 1277 г. ».

Никакой лупы не нужно, чтобы в названиях Рейсен, Рисенбург и Рисенкирхен увидеть везде слово Русь. Очередная «Русская Атлантида»!

Почему российские комментаторы так слепы? По той же причине, по которой само название «Пруссия» они не желают выводить от названия «Русь» — как «Порусье». Не по слепоте, а по своему великодержавному упрямству.

В той же книге, в комментарии к термину «Пруссия», они пишут:

«Пруссы (Prutheni). — Этимология названия неясна. Существует несколько концепций, по-разному объясняющих его. Одна из них возводит этноним к лит. protas и лат. prats — «разум» (также лит. prasti, лат. prast — «понимать»), другая связывает его с лит. Prausti — «мыть, чистить», лат. Prausties — «становиться больше, сильнее», третья — с санскр. puru-sa-h — «человек, мужчина» (Powierski J. Prusowie, Prusy. S. 68—69).

Высказано также мнение, что название это было получено пруссами от их соседей и должно было означать «коневоды», что подтверждается данными готского языка, где «prus» означало «конь», а также старославянского «прус» — «кобыла» (Okulicz J. Pradrieje…S. 14).