Драгоценности Медичи - Жюльетта Бенцони

Суровый на вид, с красивым энергичным лицом и густыми седеющими волосами, капитан Бланкар славился галантностью и учтивостью. Равно как мужеством и доблестью. Многие до сих пор с восторгом вспоминали о первом плавании в Гавр парохода «Иль-де-Франс», только что сошедшего со стапелей верфи в Сен-Назере: старший офицер, подписав все необходимые бумаги, отдал приказ сниматься с якоря, но тут по чьей-то преступной оплошности заработали двигатели. Корабль находился в узкой гавани, где развернуться было невозможно, и огромный брус, похожий на подъемный мост, преграждал путь в открытое море. Распоряжение заглушить двигатели последовало мгновенно, однако пароход продолжал движение по инерции. Все это очень напоминало саботаж, который мог бы свести с ума любого посредственного капитана, но Бланкар был не из таких. Прокричав в рупор требование поднять брус, он сам встал за штурвал и направил «Иль-де-Франс» прямо к выходу в надежде, что это смелое решение позволит преодолеть невероятное стечение обстоятельств и проход завершится для судна минимальным ущербом. И он оказался прав: брус поднялся почти перед форштевнем, корабль проскочил узкую горловину, не получив ни единой царапины, под восторженные крики толпившихся на набережной людей.

Именно этот моряк с немного застенчивой улыбкой, но с повадками светского льва, принимал теперь своих гостей и представлял их друг другу. Помимо Альдо, Полины, княгини Оболенской и Адальбера, Ван Лэра и Дороти Пейн, там была и американо-русская молодая чета: граф и графиня Ивановы. Они являли собой прекрасную пару: муж, великолепный красавец огромного, как сказали бы в прежние времена, гренадерского роста, жена – урожденная Кэролайн Ван Дрейсен – высокая, светловолосая, очаровательно-веселая и элегантная в бархатном черном платье и с очень красивым рубиновым ожерельем. Пока мужчины обменивались рукопожатием и целовали ручки дамам, явился улыбчивый говорливый Менжу, который извинился за опоздание, сославшись на превратности игры в покер. После этого приглашенные расселись за столом.

– Пришли не все? – осведомился капитан, увидев пустующее место напротив и еще одно между Кэролайн Ивановой и летчиком.

Каолина только рассмеялась в ответ:

– Когда приглашают Селимену[24], капитан, нужно быть готовым к тому, что она явится, когда театр будет полон и занавес поднят. Великая Сорель не может просто войти, как вы или я.

– Наверное, но, поскольку эта дама не глава государства и не коронованная особа, у меня нет причин томить ожиданием других дам, и я сейчас распоряжусь, чтобы подавали на стол...

Мгновение спустя в зале воцарилась полная тишина в знак приветствия актрисе, которая, по правде говоря, вполне этого заслуживала. На лестнице, только что совершенно пустой, возник величественный и дерзкий силуэт той, которая в «Комеди Франсез» затмила Сару Бернар эксцентричной пышностью и продолжала выступать – на пятом десятке, но с каким блеском! – в таких ролях, как Селимена, Федра или Андромаха. В длинном платье с серебряными полосками, запахнувшись в некое подобие кардинальской мантии, гордо вскинув голову, украшенную алмазным ободком и пурпурным султаном, положив длинную руку на плечо своего супруга, графа Гийома де Сегюра, она на мгновение застыла, роскошная и необычная, высокомерно презирающая моду и разглядывающая зал словно бы со сцены самого знаменитого из французских театров. Вспыхнули аплодисменты, и Селимена с благородной грацией спустилась к подножию лестницы, где ее встретил куртуазный по духу и по должности капитан.

Когда она заняла место рядом с Альдо – ему была оказана честь стать ее соседом, – он мысленно признал, что она все еще красива: светлые волосы с венецианским пепельным отливом, большие голубые глаза, искусно увеличенные макияжем, большой алый рот и прекрасные, быть может, излишне ровные зубы. Эта новоявленная графиня де Сегюр источала аромат, как благовонная восточная курильница. Сверх того, она изъяснялась хорошо поставленным голосом – чтобы слышно было даже на галерке! – и со слегка подвывающей интонацией, как будто находилась на сцене. Едва она села за стол, все разговоры стали невозможными. Подобно королеве, приветствующей свой двор, великая Сесиль повела беседу, одарив каждого из сотрапезников приличествующей случаю похвалой, которая показывала, что она прекрасно знает тех, кто оказался с ней за одним столом.

– Наверное, изучила список приглашенных, – прошептала Полина, ухитрившаяся сменить место, чтобы сесть рядом с Альдо, и удостоившаяся одобрения за то, что «владеет резцом скульптора, как Мольер пером...». – Это очень разумно: комплименты всем нравятся.

Каждый был так или иначе облагодетельствован, и последним удостоился приветствия Альдо, занятый разделкой омара термидор, которым актриса величественно пренебрегла. К своему удивлению, он попал в фавориты. Громко и внятно поименовав его во всеуслышание «чародеем роскошных празднеств прошлого», великая Сесиль заметно понизила голос и спросила, решившись одновременно приступить к дегустации обитателя морских глубин, с которым прочие приглашенные, пользуясь благодетельной тишиной, могли покончить спокойно, что именно ему известно о судьбе «остальных» алмазов из ожерелья королевы. Она была убеждена, что один из них достался ей и в подтверждение показала безымянный палец, на котором красовался великолепный камень, окруженный другими поменьше. Склонившись над вытянутой прекрасной рукой, Альдо внимательно рассмотрел кольцо.

– Возможно, вы правы, мадам. Ваш алмаз должен весить три карата. В знаменитом ожерелье таких было восемь, а всего их насчитывалось, если мне не изменяет память, двадцать шесть. Это были круглые камни: один в одиннадцать каратов, четырнадцать – в десять, три – в пять, восемь – в три. И, конечно, не стоит забывать о восемнадцати камнях грушевидной формы, а также о совсем мелких камешках – их было шестьсот три. Весьма вероятно, что ваш алмаз входил в число восьми. Где вы его приобрели?

– В Лондоне, у одного антиквара, чье имя я забыла. Он заверил меня в его подлинности. Следовательно, об этом камне говорить нечего: меня интересует, что сталось с другими.

– Кроме тех, которыми владеют герцоги Сазерленд и Дорсет, остальные рассеялись по свету и были использованы для других украшений...

– О, как бы мне хотелось это выяснить! Видите ли, я мечтаю купить еще несколько таких камней, и, если бы вы мне помогли, я была бы вам бесконечно благодарна...

«Так и есть, – подумал Альдо. – Опять меня принимают за частного детектива, которому нечего делать, как только сидеть в ожидании клиентов!» В этот момент он поймал взгляд Адальбера, который, будучи отделен от своей пассии почти всем пространством стола, явно томился и предпринимал сверхчеловеческие усилия, чтобы поддержать разговор со своей соседкой. Перед самым ужином Альдо обменялся с ним вежливым рукопожатием, хотя к княгине Оболенской все же не был допущен. Сейчас в глазах друга блеснуло нечто, похожее на прежнее понимание, но продолжалось это лишь мгновение, а затем Видаль-Пеликорн вновь устремил взор на Алису, которая вела оживленную беседу с капитаном Бланкаром. Морозини вздохнул. Однако надо было что-то отвечать своенравной актрисе: