Далекий мой, единственный... - Татьяна Алюшина

Просто они были другие, вот и все, – много чего знавшие и испытавшие, расчетливые или просто «отвязные», как теперь говорят, умные и глупенькие, с последними, правда, он старался не иметь дела – неинтересно, так, иногда залетали в его холостяцкую жизнь.

Обычный сволочной мужской эгоизм, куда денешься, не барышня все-таки, а здоровый мужик.

Адорин всегда был щедрым любовником. За что ему особое женское спасибо выражали дамы, даже тогда, когда понимали, что этот «пирожок» им не по зубам.

Бога-то он поблагодарил за то, что Юлька далеко, но скучал и все чаще задумывался: а не сгонять ли в Прагу? Без Рыжика как-то не звенело ничего в жизни. Пусть они не виделись и не перезванивались, но Илья всегда чувствовал Юлькино присутствие где-то рядом, в Москве, и знал: если совсем припечет, в любой момент можно с ней встретиться, и посветлеет внутри. Рокфеллер говорил, что необязательно окружать себя дорогими вещами и доказывать миру, что ты богат, чтобы чувствовать себя миллионером, достаточно жить, осознавая, какие ты имеешь деньги. А Илье для более-менее нормальной жизни достаточно было знать, что Юлька где-то рядом.

Весной он нашел повод для командировки. Дело пустячное, и с ним вполне мог справиться любой его менеджер, но Илья поехал сам, даже не пытаясь себя обманывать.

Поехал к ней.

Юлька снимала квартиру в старой части города, как ей это удалось, загадка. Если Адорин не ошибался, сдавать жилье в исторической части в Праге не принято.

Илья пришел к ней без звонка и предупреждения, заранее взяв слово с Расковых, что они не проговорятся Юльке по телефону о его приезде. Хотел посмотреть, как она живет на самом деле – хорошо, плохо, хватает ли ей денег, какую квартиру снимает. Подозревая, что, если у нее и есть трудности, ему Юлька о них не расскажет. И еще Илья хотел знать, живет ли она с кем-то, хотя и старался самому себе не озвучивать эту причину своего неожиданного приезда.

Адорин поднялся по крутой винтовой лестнице со стертыми по кромке ступеньками. Нажал на кнопку вполне современного электрического звонка, пристроенного сбоку от старинной тяжелой массивной деревянной двери, обитой коваными металлическими планками.

Юлька распахнула дверь, и лицо ее озарилось такой чистой, непосредственной радостью, одарив его бирюзовым сиянием.

– Ильюша! – заорала она и повисла у него на шее. – Как замечательно, что ты приехал!

«Твою мать! Опять все то же самое!» – подумал Адорин, ощутив мгновенное жарко полыхнувшее желание.

Быстро расцеловал ее в щеки, взяв за бока, отлепил от себя и поставил на пол, пересиливая себя, – на Юльке была только коротенькая шелковая рубашечка на тоненьких бретельках, и он почувствовал ее горячую кожу под холодящей руки тканью.

«Помоги, Господи, мне грешному!»

– Привет, Рыжик!

– Заходи скорее! Я сейчас оденусь, соберусь!

Она занимала небольшую двухкомнатную квартирку с гостиной-студией, совмещенной с кухней, покатый потолок которой поддерживался тяжелыми деревянными балками. Илья прошелся по комнате, стараясь не смотреть на Юльку и перевести дух.

Она убежала в соседнюю комнату, скорее всего, спальню, и громко, радостно тараторила оттуда:

– Какой же ты молодец, что пришел ко мне! Я так скучаю по всем по вас, звоню родителям через день! А ты приехал по делам или отдыхать?

– По делам и тебя навестить, – ответил он улыбаясь.

Юлька оделась и выскочила к нему из комнаты в длинной плотной широкой юбке в народном стиле, на легкую шелковую блузку бирюзового цвета, совпадающую оттенком с цветом ее глаз, был накинут коротенький, до талии, жакет из того же материала, что и юбка. Не переставая радостно тараторить, Юлька закрутила волосы в пучок и, не глядя, принялась втыкать в него шпильки.

Она отрастила волосы. Раньше Юлька всегда подстригала их сантиметров на десять ниже плеч, сейчас же густая рыжая шевелюра струилась по спине почти до талии.

Адорин успел рассмотреть ее всю и сразу, до мелочей, обратив внимание даже на еле заметную царапину на лбу, подрагивающий бирюзовый кулон в ложбинке груди, слегка накрашенные ресницы и легкие золотистые тени на веках.

Юлька подняла руки, вкалывая шпильки, полы жакетика разошлись, грудь подскочила, упершись сосками в бирюзовую вышивку на блузке.

«Твою мать!» – чуть не взвыл Адорин.

И быстро сел на диван, перевел взгляд на картины, стоявшие у стены, – отвлечься, остудить себя. Картины были везде: стояли в подрамниках и без них, стопками прислоненные к стене, висели, лежали по всей комнате.

– Не предлагаю тебе ничего ни пить, ни есть! – звонко говорила Юлька, не заметив его реакции и быстрого движения, нога на ногу, прикрыть предательскую эрекцию. – Я завтракаю в кафе внизу, в нашем доме. Ты, когда шел, не заметил?

– Нет.

– Там хозяин Яцек, наполовину поляк, наполовину чех, как он говорит. Мы с ним целый месяц приспосабливались друг к другу. Он очень своеобразный. Я растолковывала ему, какой предпочитаю завтрак. Яцек сначала делал вид, что не понимает, и готовил все не так. Тогда я пришла к нему в кухню и показала, какие люблю тосты, бутерброды и омлет, и сама сделала себе завтрак. Теперь мы вполне друг другом довольны – я плачу ему больше остальных, а он старается каждый раз что-то добавить от себя: вкусную булочку, кофе покрепче и всякое такое. И всегда сам мне подает, хотя у него полно официантов. Сейчас увидишь! Он меня обожает!

«И не он один!» – усмехнулся про себя Адорин.

– Ты стала… – Илья неопределенно махнул рукой, подбирая слово.

– Какая? – заинтересовалась Юлька.

– У тебя очень чешский, местный быт, – он указал на комнату. – И ты такая пражская, в одежде национального направления.

– Мне нравится их трикотаж с национальными мотивами, я экспериментирую! – объяснила Юлька, сверкая глазами.

– Ты отрастила волосы.

– Ты заметил! – обрадовалась Юлька, как ребенок неожиданной конфете. – Так гораздо удобней, от длины и тяжести они меньше вьются, и их легче уложить. Я готова. Идем?

– Идем, – согласился Илья, вставая с дивана резким движением. С неуместным заявлением тела он успел справиться.

Яцек действительно был колоритной фигурой. Килограммов ста двадцати, высокий здоровенный мужик, не толстый, а мускулистый, улыбнулся Юльке, изобразил скорбь, увидев Адорина, и на смеси русского, польского и чешского наигранно опечаленно сказал:

– Ты нашла себе муж? А как же Яцек? Яцек Юлию кохает!

– Я теж тэбэ кохаю! – рассмеялась она.

Завтрак превзошел любые ожидания, Илья и не помнил, когда с таким аппетитом и так вкусно завтракал.

– Ты можешь посвятить мне целый день или у тебя дела? – спросила Юлька.

– У меня дела, но я посвящу тебе целый день, – ответил расслабленный от ее безыскусной радости и вкусного завтрака Илья.