Джон Голсуорси - Кэтрин Дюпре

Лондонская великосветская суета становилась все более интенсивной. Е. Ф. Бенсон[61] оставил нам комический отчет об обеде у леди Сент-Хелье: «Порой она не успевала следить за событиями. Так, однажды, перегнувшись через стол к мистеру Голсуорси, который не поддерживал ни одного из тех разговоров, что велись вокруг, она произнесла: «Мистер Голсуорси, мы говорили о пьесах. Почему бы вам не написать пьесу? Я думаю, вы смогли бы это сделать». Это соответствовало истине: пару недель назад была поставлена «Серебряная коробка», и мы все подумали, что он уже проявил эту свою способность». В январе 1906 года они обедали с супругами Шоу и нашли, что «Дж. Б. Ш. очень приветливый и словоохотливый». «Он раздразнил меня, – писала Ада Моттрэму, – и очень мне понравился. Его невозможно описать словами». В великую страстную пятницу 1909 года Арнольд Беннетт записал в своем дневнике: «Обедал у Форда Медокса (Форда). Там были Джон Голсуорси с супругой. Эта первая встреча с Голсуорси вызвала у меня некоторое замешательство, учитывая мои статьи о нем. Тем не менее мы прекрасно поладили, и он пригласил меня на обед».

Лишь некоторые из этих встреч были для Голсуорси интересны. Представляется необходимым привести цитату из дневника Ады – потому что там дан длинный список людей, с которыми они общались, и потому что это общение так много для нее значило – она любила светскую жизнь и чувствовала себя в ней, как рыба в воде: «Среди литераторов и людей иного рода занятий, с которыми Дж. Г. общался на протяжении 1905—1910 годов, были: Джозеф Конрад, Эдвард Гарнет, Форд Медокс Форд, У. В. Льюкас, В. Г. Хадсон, Грэнвилл-Баркер, Гилберт Мюррей, Дж. М. Барри, Уильям Арчер, Дж. Б. Шоу, Джон Мэйсфилд, Р. А. Скотт-Джеймс, А. Дж. Легг, О. Ф. Г. Мастермен, Гилберт Кэннан, А. Сутро, Макс Бирбом, Арнольд Беннетт, Г. Уэллс (с двумя последними изредка), Лоуренс Хаусмен, X. В. Невинсон, Г. У. Мэссингэм, А. Дж. Хобсон, У. Дж. Локк, X. Вэйчелл, Энтони Хоуп, А. Е. В. Мейсон, Эд. Госс, Сидней Кольвин, Дж. В. Хиллс, Чарльз Роден Бак-стон, Артур Понсонби, Ч. Биррелл, лорд Кру, Уинстон Черчилль, Чарльз Тревельян (с четырьмя последними изредка)». За этим следует небольшая передышка, и далее Ада перечисляет следующий ряд имен: «В числе наших знакомых были Асквит, Артур и Джеральд Бэльфур, Сидней Вебб, Ллойд Джордж, сэр Чарльз Дилк, полковник Сили, лорд Макдонелл, Роберт Харкурт... сэр Джордж и леди Льюис, мистер и миссис М. Крэкенторп, леди Сент-Хелье, мистер и миссис Дэфферн, Перси Вогэн, доктор и миссис Филпот, мистер Герберт Гладстон, сэр А. Пинеро, герцогиня Сазерлендская»[62].

Этот внушительный список, включающий в себя имена большинства литературных деятелей первого десятилетия века, свидетельствует о том, сколь высокое положение в обществе заняли Голсуорси и насколько основательно был забыт скандал, связанный с их добрачными отношениями.

Уезжая из Лондона в деревню от бурной светской жизни и напряженной работы над постановкой новой пьесы, Голсуорси всегда испытывал чувство огромного облегчения. «Как чудесно опять приехать к морю и заняться романом «Усадьба». Последнюю репетицию я уже просто не воспринимал», – писал он Гарнету из Литтлхэмптона.

Весной 1907 года они отправились в путешествие по Дорсету. «Нам здесь очень нравится. В четверг вдоль скал мы пешком прошли до Ситона, затем поехали в Бир. Ситон ужасен, но Бир – прелестный старомодный городок. Мы также побывали в Чартмуте, он нам очень понравился. Лайм не произвел на нас никакого впечатления – он слишком серый, а местные жители отвратительны. Мы соскучились по пышности Девона и в четверг отправимся туда». Но затем они передумали, так как через несколько дней Голсуорси писал из Литтлхэмптона: «Мы решили, что в это время года Девон еще мертв и ехать туда рано, поэтому остались здесь, хотя и без особого удовольствия. На северо-западе разыгралась настоящая буря, и на улице очень неуютно».

Их зимние поездки были не очень удачными, они никак не могли найти место, подходящее для слабого здоровья Ады. «Мне кажется, Вы единственный, кто понимает, что зима для меня – настоящее бедствие. Похоже, что все остальные думают, что я притворяюсь», – признавалась Ада Моттрэму в январе.

В Лондоне они вернулись к своим интересам: Джона, с его всепоглощающей заботой о судьбах людей, неизменно волновали тогдашние общественные движения, ратующие за реформы. Они с Адой всегда принимали близко к сердцу выступления суфражисток, хотя в оставленном ею описании одной из встреч суфражисток отчетливо прослеживаются критические нотки: «В пятницу вечером мы были на встрече суфражисток... Некой истеричной мисс Кристабел Пэнкхерст не мешало бы заткнуть рот, чтобы она не вносила сумятицу. В очень доброжелательной аудитории она взывала к мужчинам о помощи, а затем заявила: «Если мужчины не будут за нас бороться, мы сделаем это сами»», – писала Ада Моттрэму в марте 1907 года. В один из летних вечеров они были «на представлении фабианского общества[63]. Особого впечатления на меня все это не произвело. Я бы предпочла, чтобы члены общества работали, а не играли на сцене. Но мы посмотрели, как танцует Моррис, и послушали, как поет Сомерсет, и это скрасило вечер». Многие их знакомые также участвовали в разного рода движениях. «Целых три дня мы с мисс Мэй Синклер[64] простояли на Хай-Сент-стейшн с урнами для сбора денег, – пишет Вайолет Хант. – Мы попросили всех наших друзей, издателей и читателей прийти и поддержать нас, выставленных на осмеяние, и все они откликнулись на нашу просьбу. Мистер Джон Голсуорси галантно прохаживался вокруг и бесконечно бросал в урны деньги. То же самое делали мистер Л. Хаусмен и мистер Ф. М. Ф. (Форд Медокс Форд. – К. Д.)».

В 1906 году Голсуорси удивительно быстро закончил новое произведение. У него появилось необычное для него, почти опасное чувство самоуверенности. Начав писать заново «Усадьбу», он работал с поразительной легкостью, закончил ее к ноябрю и быстро отправил рукопись Эдварду Гарнету, который не замедлил провозгласить, что это шедевр: «Это великолепно! Примите мои поздравления. В художественном отношении «Усадьба» – огромный шаг вперед. По-моему, это произошло в основном из-за того, что автор относится к своим героям с большим сочувствием, справедливее, чем к героям «Собственника». И Ваш стиль просто блестящий! На многих страницах Вы превзошли самого себя. Особенно мне нравится романтическая направленность многих глав книги. Вашему взгляду на жизнь присуща поэзия, которая веет со страниц романа, как свежий ветер в открытое окно.

...В целом, мой дорогой друг, ни одно из Ваших произведений не было для меня таким убедительным. Вы избавились от назидательного тона и достигли совершенства в изображении жизни такой, какая она есть. Меня восхищает Ваш язык.