Долгая дорога домой - Александр Афанасьев

Но проблема осталась, и династия австро-венгерских государей всеми силами пыталась ее решить. Это была проклятая династия, на ее членов все время ложился какой-то злой рок. Максимилиан был растерзан в Мексике повстанцами. Наследник австрийского престола застрелил свою возлюбленную Марию Вечеру и застрелился сам, а может быть, кто-нибудь помог ему. Очередной наследник – убит в Сараево, эрцгерцог Франц-Фердинанд вместе с морганатической супругой выжил, когда в него бросили бомбу, но был убит револьверной пулей. Австро-Венгрия долгими годами претендовала на роль европейского арбитра – сама уже ничего из себя не представляющая и сгнившая изнутри. Почти полстолетия в ней правил Франц-Иосиф, переживший всех императоров, восходивших одновременно с ним на престол, и к концу жизни совершенно тронувшийся, он бродил по своему дворцу и бил мух, это было его любимое занятие. Извращенцы всех мастей, жиголо, социалисты и коммунисты, иные экстремисты – кто только не находил в те годы приюта в Вене! Слабость династии делала ее жестокой – вопреки обыкновению, она не мирила народы, она стравливала их. Не было войны, но и мира не было.

Предательство сербов Россия искупила только в тридцать седьмом. Пройдя по лезвию бритвы – согласно Берлинскому мирному договору на государство-агрессор имеет право напасть любая из подписавших договор держав, этакая круговая порука, – только что вступивший на трон Александр Четвертый, еще не заслуживший в народе приставки «Великий», филигранно все рассчитав, сумел вырвать больше миллиона сербов из кровавой ловушки, в которую превратилась их земля. В течение последующих лет еще два миллиона воспользовались возможностью и уехали в Россию. Часто сербы отправляли жен и детей в Россию, а сами оставались погибать. И погибли. Но не все.

Так Россия получила новых подданных, новый народ, а Австро-Венгрия получила немало проблем.

На всей территории, прилегающей к Адриатике, правили хорваты. Так сложилось, что они выбрали путь, по которому шли по колено в крови. Путь этот указал им адвокат Анте Павелич, образованный и крайне жестокий, не раз встречавшийся в свое время с Муссолини[73]. Анте Павелич был человеком своего времени и своего места – он сумел переступить через нормы человеческой морали и совершил первый в Европе акт геноцида[74]. Удивительно, но во имя спокойствия в Европе никто ничего, кроме России, не предпринял, а Павелич какое-то время был даже первым министром в австрийском правительстве, при том, что у него не руки были в крови – он весь был в крови!

Теперь благодатная земля Средиземноморья была перекрыта уродливыми громадами блокпостов, патрулировалась регулярными армейскими частями и усташескими бандами, которые нередко грабили и убивали. Всему этому противостояли остающиеся в живых сербы, мусульмане, которых тут становилось все больше и больше, и арнауты, просто конкурировавшие с хорватами за криминальные промыслы.

Поэтому дальше на машине ехать было нельзя.

Место для стоянки нашли сразу же – в пограничной зоне никем не установленной границы внутри единой страны многие города жили торговлей и перевалкой грузов. Один из громадных складов-стоянок, где за относительно скромную плату можно было оставить груз, машину или машину с грузом, находился в Михаче. Въезд за ограду с колючей проволокой и собаками стоил двести крон в день, не такая уж большая плата за сохранность машины, содержимое кузова которой никого здесь не интересовало. Это был всего лишь еще один грузовик из двух с половиной сотен уже стоящих тут.

Заглушив мотор, сотник какое-то время просто сидел, закрыв глаза и пытаясь хоть как-то отдохнуть. Все-таки на таблетках ехать – не дело.

– Приехали? – спросил Божедар.

– Как видишь...

Враг рядом с тобой... Тот, на кого ты и не подумаешь.

Велехов не очень доверял Божедару, слова цыганки запали в душу, наложившись на те подозрения, которые в ней уже были. Что-то неясное крылось во всем этом: сербы, знающие приграничье, как собственный нужник, попали в засаду, за что-то убили контрабандиста... И вообще в напряженной обстановке приграничья и в движущихся на Россию колоннах техники...

Пытаться выйти на связь со своими и сообщить о колоннах техники он не стал. Не может быть, чтобы в штабе и так об этом не знали, современные спутники сканируют землю одновременно множеством способов, и ни ночь, ни дождь, ни туман не могут скрыть передвижение крупных сил у самой границы. Сейчас поступают по-другому, объявляют учения, которые, если ситуация не благоприятствует, учениями и остаются.

Враг рядом с тобой...

– Пойдем? – Божедар был готов действовать.

– Куда?

– Ну... на встречу.

Господи...

– С кем?

– Ну... с друзьями.

– С какими? У тебя тут есть друзья?

– Везде, где живут сербы, у меня есть друзья.

– Они тебе друзья. А ты им?

– О чем ты, пан казак?

– Да о том. Ты считаешь всех сербов своими. Ты так ничего и не понял из того, что я тебе сказал, а это плохо.

– Серб серба не предаст.

– Уверен? А ты знаешь, что в Пожареваце половина надзирателей – сербы?

– Это ложь! – покраснел от ярости Божедар. В Риме краснеющих в гневе брали в легионеры и преторы.

– Это правда. Сербы, переметнувшиеся на другую сторону. Я тебе скажу одну вещь. Вот возьмем сербскую семью. Она живет здесь, пусть и на птичьих правах. Дети ходят в гимназию, пусть и католическую, а православие изучают дома. Теперь, если начнется сербский мятеж, сюда придут усташи и возьмутся за свои сербосеки. Может погибнуть вся семья. А если этот серб сообщит, к примеру, о тебе в ХауптКундшафт-Штелле, то ему заплатят немалые деньги и вывезут отсюда его и его семью – он доказал лояльность государству. Ну, и как ты думаешь, поступит серб, когда будет решать, что важнее, мятеж или его семья?

– Ты плохо говоришь, рус... – проронил Божедар после долгого молчания.

– Я правду говорю. Пусть она и не такая, какой ты хочешь ее видеть, но это правда.

С остальными встретились у озера Балатон, добравшись туда экскурсионным автобусом – шаттлом. Соболь, Певец, Чебак – все они приехали на разных машинах и все – без оружия, только с деньгами, как туристы. В потоке туристов, едущих к озеру Балатон, затеряться было просто, и на компанию мужчин, собравшихся в одном из кафе, никто не обратил внимания.

Заказали большую порцию крестьянского рагу – оно готовилось в огромной утятнице, да так в ней и подавалось на стол, пышущее жаром. Ели, как едят крестьяне, – из одного блюда.

– Как добрались? – спросил Велехов, тщательно пережевывая жесткое в этих местах мясо.

– Нормально, – за всех ответил Чебак, – видел, что на дорогах?

– Да... Не надо об этом.

Какое-то время все сосредоточенно насыщались, уплетая распаренное месиво из овощей и мяса. Кафе стояло на берегу озера. Синюю гладь бороздили водные мотоциклы, среди которых солидно прорезал волну теплоход.

Добравшись до закопченного дна утятницы, все сыто вздохнули, полный желудок располагал к прогулке. Велехов вытащил бумажник, расплачиваясь за всех.

– Пройдемся...

По меркам России озеро было так себе, но здесь оно считалось туристической Меккой. Все чистенько, уютно, коттеджи и санатории, ухоженные, раскрашенные, будто игрушки, авто – здесь предпочитали маленькие, экономили. Неужели эти – и решились лезть в драку?

– Что им надо? – выразил общие мысли Чебак.

– А бес их знает?

А и в самом деле – что им надо? И как можно так жить? И это – Европа! Местные считают себя наследниками римского цивилизационного ядра, суперэтноса, а всех остальных, в том числе и русских – какими-то недоразвитыми. Североамериканцев они, хоть со скрипом, но признают своими, потому что это эмигранты из Британии и той же Европы, а русские – второй сорт.

Вот как? А ответьте тогда, уважаемые господа, как можно жить вот так, мирно, спокойно и делать вид, что ничего не происходит, когда совсем рядом идет геноцид? Как можно десятилетиями терпеть в своем государстве наличие усташей, льющих кровь? Как можно делать Павелича, человека, который принес в Европу геноцид, – чуть ли не спасителем нации?

Чего-о-о?.. Казаки то же самое, что усташи? Ой ли? Казаки – это опора порядка, в то время как усташи – опора беспредела. Да, когда на Восток пришли, разное было, в том числе и то, за что людей судили. Чувствуете? Людей – судили! Судили своих! Вот в этом – и есть разница! То, что было сделано, не вспоминают в учебниках как избавление от бандитов и убийц, а те, кто был виновен – был же и наказан! Нигде и никогда Россия не выгораживала территорию, чтобы на ней проводить политику геноцида.

Так что – помолчали бы лучше, господа из благополучной, просвещенной, человеколюбивой Европы.

– Наши планы? – спросил Соболь.

– Разделиться, – ответил сотник, – я не верю здесь никому. Я сам себе не верю.