Александр Яковлев. Чужой среди своих. Партийная жизнь «архитектора перестройки» - Владимир Николаевич Снегирев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Есть и другие версии.
Так, ветеран Агитпропа Наиль Биккенин тоже был убежден, что Яковлева отправили в послы вовсе не за публикацию в «Литгазете», та послужила лишь поводом. Он стал раздражать некоторых секретарей ЦК из-за того, что постоянно залезал на чужую делянку, пытался заниматься внешнеполитической пропагандой, считая ее частью пропаганды вообще, то есть прерогативой своего отдела. Это не нравилось секретарю ЦК по международным делам Пономареву, а статья в «Литературке» не понравилась Полянскому и Кириленко. Другими словами, там сошлись интересы сразу нескольких групп, их жертвой и стал Яковлев[88].
Что касается тяги нашего героя к международным делам, то она и вправду имела место. Рассказывая о том, как он уходил на учебу в аспирантуру АОН при ЦК КПСС, Яковлев отмечал, что упорно просился определить его именно на ту кафедру, которая занималась вопросами международной политики. Его сначала сватали на кафедру истории партии, а он видел себя в будущем специалистом по иностранным делам.
Следующая версия принадлежит Анатолию Черняеву и изложена в его дневниках.
10 апреля 1973 года он делает такую запись:
Еще о Яковлеве. Говорят, что вовсе и не статья в «Литературке» — причина. Так… повод. Главное, что «неправильно» обеспечивал «подачу» Брежнева в нашей пропаганде. Недостаточно развертывал эту тему, даже сдерживал[89].
6 мая того же 1973 года Черняев вновь возвращается к истории с увольнением:
Забегал ко мне Брутенц, рассказывал со слов Гаврилова (помощник Демичева) следующее: Яковлева сняли по прямому указанию Брежнева, который после Секретариата, где постановили не снимать (за статью), вызвал к себе «химика» и жучил его в течение часа. Тот пришел красно-белый и весь день потом никого к себе не пускал. На другой день подготовил «выписку» о назначении Яковлева послом в Канаду. […] Причина, по словам Гаврилова, — в нежелании Яковлева понять, чего от него хотели, а хотели от него «концентрации пропаганды на одном лице». […] На него жаловался Замятин, что, мол, «зажимает», то есть не дает развернуть славословие[90].
Тут надо пояснить, «ху из ху». Карен Брутенц — первый заместитель заведующего Международным отделом ЦК. Петр Демичев — секретарь ЦК, курировавший вопросы идеологии и культуры. «Химик» — такое прозвище укрепилось за ним с подачи театрального режиссера Ю. П. Любимова: имелось в виду, что по своему образованию Демичев был выпускником химического вуза, а по своим повадкам часто «химичил», то есть интриговал. Леонид Замятин — тогда генеральный директор ТАСС, а впоследствии зав. Отделом международной информации ЦК КПСС — этот отдел был создан именно для того, чтобы должным образом подавать миру образ вождя. Под «славословием» как раз и имелось в виду прославление генерального секретаря Л. И. Брежнева. Леонид Митрофанович Замятин, и будучи на должности гендиректора ТАСС, и возглавив затем Отдел международной информации, «славословие» развернул по полной программе.
Да, версия, безусловно, заслуживающая внимания хотя бы потому, что именно с начала 70-х годов начинается невиданная кампания по возвеличиванию Леонида Ильича, а все, кто хоть как-то вставал на пути этого процесса, подлежали обструкции.
Есть в дневниках А. Черняева и еще одна запись, отсылающая нас к тем причинам, которыми руководствовались сильные мира сего, отправляя Яковлева в Канаду. Запись эта сделана гораздо позже — 22 февраля 1986 года. В тот день к Черняеву зашел Александр Бовин, вечный цековский бонвиван, фрондер, любитель женщин, шампанского и заграничных поездок. Бовина время от времени за разные шалости изгоняли из аппарата, но каждый раз он возвращался на Старую площадь: помогали высокопоставленные друзья, а начальники помнили о том, что Александр Евгеньевич имел талант лучше других писать речи для генерального секретаря.
При Горбачеве звезда Бовина закатилась в очередной раз, потому-то он и пришел за поддержкой к старому другу Черняеву. И вот что тот пишет об этом визите:
Был Бовин. Тут действительно драма. Всю свою политическую карьеру он боролся за то, чтобы наступило время, которое теперь наступило. И как раз в это время его задвинули. Именно — при Горбачеве. Он сваливает все на Яковлева. Два мотива у него:
во-первых, Бовин, оказывается, был причастен к высылке Яковлева в Канаду. Яковлев как-то сказал Бовину и Арбатову: зачем вы стараетесь для Брежнева, хотите эту серость в культ превратить?! И только вчера Бовин сам признался, что он «довел» (это высказывание) до сведения;
во-вторых, еврейское самомнение: «рядом со мной (Бовиным!) Сашка (Яковлев) побледнеет в глазах Генерального сразу!»[91]
Если это правда, если Бовин действительно «довел» нелицеприятное высказывание своего коллеги о Брежневе, то понятной становится «высылка Яковлева в Канаду».
Александр Евгеньевич Бовин долгое время был любимым «речеписцем» генсека Л. И. Брежнева. [РИА Новости]
Другой близкий к трону человек — Виталий Игнатенко, работавший в 70-е и 80-е годы как раз в том отделе ЦК, который был создан специально для прославления генсека на международной арене, а на закате перестройки ставший пресс-секретарем президента СССР, придерживается «классической» версии, считает, что Александр Николаевич пострадал именно из-за статьи в «ЛГ»:
Да, пострадал он только из-за этой статьи — «Против антиисторизма». Шел с открытым забралом, считал, что наступило время говорить правду. Ну и высказался на всю катушку. Были, вероятно, и другие варианты высказаться: в чей-то доклад включить, в сборнике опубликовать, закрытым письмом оформить… Но просчитался. Суслов решил по-другому…
— Суслов? Но ведь нет никаких следов вмешательства Суслова в ту давнюю историю. Там многие отметились, но только не «серый кардинал».
— Это была его тактика — действовать из-за кулис. Ну кто мог развернуть войну на идеологической поляне без согласия Суслова?[92]
Писатель Анатолий Салуцкий в 2002 году опубликовал в «Литературке» статью под заголовком «Эволюция или мутация: К 30-летию статьи А. Яковлева „Против антиисторизма“». В ней он тоже пытается ответить на вопрос: зачем тридцать лет назад благополучный и перспективный партработник рискнул вызвать гнев своего начальства? «После диссидентских процессов конца 60-х годов обстановка в среде творческой интеллигенции постепенно начала успокаиваться, — вспоминает этот ветеран писательского цеха. — Прения „западников“ и „почвенников“ перешли в рутинную фазу, перестали чрезмерно будоражить общество. Андропов, надзиравший за процессами в среде интеллигенции, докладывал о нормализации. И в этот-то момент вдруг
