Возлюби ближнего своего - Эрих Ремарк

Гольдбах опустил руки. Потом взглянул на кучу дешевых галстуков из искусственного шелка, лежащих на столе. Да, тогда в комнате адвокатов, среди своих коллег, как остроумно он тогда доказал, что любовь женщины требует мужчины и повелителя! Тогда он зарабатывал шестьдесят тысяч марок в год и покупал Лене драгоценности, на выручку от которых она сейчас и жила.

Он услышал, как она укладывается спать. Он прислушивался к этому каждый вечер, ненавидел себя за это, но иначе не мог. Щеки его покрылись пятнами, когда он услышал, как заскрипели пружины. Он крепко сжал зубы, подошел к зеркалу и посмотрел на себя. Затем взял стул и поставил его на середину комнаты.

– Предположим, – пробормотал он, – что в девятом ряду третья женщина спрятала себе в туфельку ключ. Он осторожно сделал девять шагов по направлению к стулу, мигнул правым глазом, провел тремя пальцами по лбу и выставил вперед левую ногу – подальше. Сейчас он был в высшей степени сосредоточен, он представил себе, как Штайнер ищет вещь, и выставил левую ногу еще дальше. Его тень, жалкая и причудливая, скользила вслед за ним по стене в красноватом электрическом свете…

– Что-то поделывает сейчас наш мальчик, Лила? – говорил в это время Штайнер. – Видит бог, у меня такое плохое настроение не только из-за этого бестолкового Гольдбаха – мне действительно часто не хватает моего мальчика.

4

Керн и Рут жили в Берне, в пансионе «Иммергрюн». Этот пансион значился в списке Биндера.

На второй вечер, в довольно поздний час, в комнату Керна постучали. Керн уже разделся и собирался ложиться спать. Минуту он стоял без движения и выжидал. В дверь снова постучали. Бесшумно ступая босыми ногами, он подбежал к окну. Оно находилось слишком высоко над землей, чтобы можно было спрыгнуть, и рядом не было водосточной трубы, чтобы подняться на крышу. Керн медленно пошел назад и открыл дверь.

В коридоре стоял мужчина лет тридцати, на голову выше Керна. У него было круглое лицо с водянисто-голубыми глазами и курчавые волосы. В руке он держал велюровую шляпу, нервно теребя ее пальцами.

– Извините, – сказал он. – Я такой же эмигрант, как и вы…

Керну показалось, что внезапно у него выросли крылья. «Опасность миновала, – подумал он, – Это – не из полиции…»

– Я попал в довольно затруднительное положение, – продолжал мужчина. – Меня зовут Биндинг. Я еду в Цюрих, и у меня не осталось ни сантима, чтобы снять комнату для ночлега. Я только хочу спросить, может быть, вы мне разрешите переспать здесь, на полу.

Керн взглянул на него.

– Здесь? – переспросил он. – В этой комнате? На полу?

– Да. Я привык к этому. И я наверняка вам не помешаю. Я уже три ночи в дороге. Вы знаете, каково ночевать на улице, на скамейках, постоянно опасаясь полиции. Поэтому всегда радуешься, когда очутишься на несколько часов в безопасности.

– Я знаю. Но вы взгляните на комнату! В ней даже не найдется места, где бы вы могли вытянуться. Как же вы будете спать?

– Не имеет значения! – быстро ответил Биндинг. – Как-нибудь устроюсь. Хотя бы вот там, в углу… Я могу спать и сидя, прислонившись к шкафу. Будет очень удобно! Наш брат может спать где угодно, если чувствует себя хоть немножко в безопасности!

– Нет, так не пойдет. – Керн на минуту задумался. – Комната здесь стоит два франка. Я могу дать вам денег. Так будет проще всего. Тогда вы сможете выспаться как следует.

Биндинг, словно защищаясь, замахал руками.

– Я не хочу брать от вас деньги! Не для этого я пришел! Кто живет здесь, тот сам нуждается в деньгах! И потом… Я был внизу и спрашивал, где бы я мог переночевать. Свободных комнат нет.

– Может быть, одна и найдется, если у вас в руке будет два франка.

– Думаю, что нет. Хозяин мне сказал, что он и бесплатно пустил бы человека, который два года провел в концентрационном лагере. Но у него действительно нет свободных номеров.

– Что? – удивился Керн. – Вы два года провели в концентрационном лагере?

– Да. – Биндинг зажал велюровую шляпу между коленями и вынул из нагрудного кармана потрепанное свидетельство. Он развернул его и протянул Керну. – Вот, взгляните! Это мое выходное свидетельство из Ораниенбурга.

Керн осторожно, чтобы не порвать бумагу на ветхих сгибах, посмотрел на свидетельство. Он никогда еще не видел выходного свидетельства из концентрационного лагеря. Он разглядел, что было на штампе, прочел печатный текст свидетельства с проставленным на машинке именем Рихарда Биндинга, посмотрел на печать со свастикой и на аккуратную и четкую подпись чиновника – все было верно. Все было верно до самой педантичной и бюрократической сути, и именно точность и делала это еще более зловещим, казалось, что человек возвратился из ада с временным разрешением и визой.

Он вернул свидетельство Биндингу.

– Послушайте! – сказал он. – Кажется, я нашел выход. Вы останетесь в этой комнате и будете спать на моей кровати. Я знаю здесь, в пансионе, одного человека, у которого комната побольше. Смогу переспать и там. Таким образом, мы выйдем из положения.

Биндинг посмотрел на него широко раскрытыми глазами.

– Разве возможно такое!

– Возможно. И причем, все будет очень просто. – Керн накинул пальто поверх пижамы. Затем взял ботинки. – Все это я возьму с собой. Тогда мне не нужно будет беспокоить вас слишком рано. Я рад, что могу хоть что-нибудь сделать для человека, который столько пережил.

– Но… – Биндинг внезапно схватил Керна за руки, и тому показалось, будто он хочет их поцеловать. – Боже, да вы настоящий ангел! – пробормотал он. – Мой спаситель!

– Ну, что вы! – смущенно ответил Керн. – Мы должны помогать друг другу. Иначе что бы с нами было? Спокойной ночи!

– О, боже ты мой! Как я чудесно высплюсь! Спокойной ночи!

Минуту Керн раздумывал, не взять ли с собой и чемодан. В маленьком боковом отделении чемодана были спрятаны его сорок франков. Но деньги были спрятаны хорошо, чемодан заперт, а он постыдился так открыто высказывать свое недоверие к человеку, который сидел в концлагере. Эмигранты не крадут друг у друга.

– Доброй ночи! Спите спокойно! – повторил он и ушел.

Комната Рут находилась в том же коридоре. Керн постучал в дверь двумя короткими ударами. Это был их условный знак. Рут тотчас же открыла.

– Что-нибудь случилось? – спросила она, заметив в его руках вещи. – Надо бежать?

– Нет. Я просто уступил свою комнату одному бедняге, который сидел в концлагере и не спал несколько ночей. Можно мне переспать здесь у тебя, в шезлонге?

Рут улыбнулась.

– Шезлонг старый и шаткий. А тебе не пришло в голову, что кровать достаточно широка для нас обоих?

Керн быстро вошел и поцеловал ее.

– Я действительно задаю иногда самые идиотские вопросы, – сказал он. – Но, поверь мне… Для меня все это еще слишком необычно.

Комнатка Рут была несколько больше. Кроме шезлонга, там стояла такая же мебель, как и у него, но Керну показалось, что комната эта выглядит совершенно иначе. «Удивительно, – подумал он, – все дело, вероятно, в нескольких мелочах – в маленьких туфельках, блузке, коричневой юбке, – но сколько в них нежности! А мои вещи всегда валяются в беспорядке».

– Если бы мы захотели пожениться, Рут, – сказал он, – мы бы все равно не смогли это сделать! Ведь у нас нет документов!

– Знаю. Но это меньше всего должно нас беспокоить. И, собственно, зачем нам вообще две комнаты?

Керн засмеялся.

– Из-за строгой швейцарской морали. Не прописан – это еще куда ни шло, но не женат… Нет, такого нельзя допустить!

На следующее утро он дождался десяти часов, потом направился в свою комнату, чтоб взять чемодан. Он хотел переписать несколько адресов и дать Биндингу возможность спать дальше.

Но комната уже была пуста. Биндинг, по всей вероятности, был снова в пути. Чемодан оказался не заперт, и это удивило Керна. Он хорошо помнил, что накануне вечером запирал его. Потом ему показалось, что флаконы лежат не в обычном порядке. Он быстро начал просматривать содержимое чемодана. Маленький конверт в потайном боковом отделении лежал на месте. Открыв его. Керн увидел, что швейцарские деньги исчезли. Из конверта выпорхнули только две одинокие австрийские бумажки по пять шиллингов.

Он снова перерыл все. Заглянул даже в карманы своего костюма, хотя точно знал, что денег там не должно быть. Он никогда ничего не носил с собой по той причине, что его в любой момент могли арестовать. А так, по крайней мере, у Рут остался бы чемодан и деньги. Сорок франков исчезли…

Он присел на пол рядом с чемоданом.

– Какой негодяй! – прошептал он. – Последний негодяй! И как только это могло случиться!

Некоторое время Керн продолжал сидеть на полу. Он не знал, что делать, рассказать об этом Рут или нет. Наконец он решил, что не станет расстраивать ее раньше, чем это окажется действительно необходимым.