Гогенцоллерны. Характеристика личностей и обзор политической деятельности - Владимир Николаевич Перцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Полгода спустя, напуганный ростом социалистического движения, он бросает в обращении к Молодым рекрутам слова, которые вызывают открытый ропот по всей Германии: «Более чем когда-либо недовольство и недоверие поднимают голову; может случиться, — от чего храни нас, Боже! — что вам придется стрелять в собственных родных, в братьев. Проявите же тогда свою верность, жертвуя родной кровью». Вильгельм вообще любит противопоставлять армию, как главный оплот монархизма и порядка, другим колеблющимся и неустойчивым элементам германской нации. Особенно характерны его слова, с которыми он обратился к гвардейцам в день десятилетнего юбилея своего царствования: «В тяжелых заботах и условиях я принял корону: всюду во мне сомневались, всюду обо мне судили дурно; в одном только месте в меня верили и имели ко мне доверие, и это было в армии. Опираясь на нее, вверяясь нашему старому Богу, я взял на себя бремя правления, зная твердо, что в армии — главная сила моей страны, главный оплот прусского трона, на который я призван волей Божьей». Свою любовь к армии Вильгельм переносил и на воинское дело. И до своего вступления на престол, и после он с увлечением изучал военную историю, любил присутствовать на маневрах и военных парадах, любил обедать в офицерских собраниях и бывать среди генералов. Он не чуждался ученых, писателей и художников и собирал не раз в своем дворце избранное по уму и талантам общество; свои близкие отношения с верхами немецкой (конечно, лояльной) интеллигенции он даже любил афишировать и подчеркивать; но хорошо, просто и свободно он чувствовал себя только среди военных; офицеры — это люди его круга и его настроения; без их общества он едва ли мог бы жить, между тем как литераторы и ученые являлись для него только украшением двора, без которого вполне можно и обойтись.
Реалистичность Вильгельма сказывалась и в том, какое огромное значение он придавал торгово-промышленному развитию Германии. Феодал до мозга костей, юнкер по образу мыслей и привычкам, он тем не менее, подобно Бисмарку, умел приносить свои личные симпатии в жертву тому, в чем он видел залог будущего величия и мощи германского народа. Вильгельм не раз говорил, что дворянство — сословие особенно близкое его сердцу, и выражал ему доверие почти в той же степени, как и армии[21], но когда оно требовало от него таких мер, которые повредили бы великому торгово-промышленному будущему Германии, император вступал с ним в решительную борьбу. Так, когда дворяне воспротивились сооружению Кильского канала, то Вильгельм заявил, что он без раздумья раздавит сопротивляющихся. Он хорошо знал, что своим консервативным и патриархальным настроениям он найдет отклик лишь в дворянских кругах, — и тем не менее, без сомнений и колебаний, вел внешнюю политику Германии по тому пути, который должен был привести в будущем к расцвету торгово-промышленных кругов — землевладельческих. Забота о рынках, поиски железнодорожных концессий на востоке, покровительство банковским компаниям, развитие торговых портов — демонстративная дружба с королями германской промышленности — вся эта работа финансового предпринимателя и коммивояжера в крупном масштабе занимала, в сущности, главное и первенствующее место во всех планах, действиях и мыслях императора. Пресловутые империализм и маринизм вильгельмовской политики объясняются, конечно, не только жаждой славы и мирового могущества, но и более прозаическими соображениями о необходимости обеспечить свободное развитие немецкой торговли и промышленности. И здесь мистическая идея о провинциальном назначении германского народа «просветить мир силой немецкого духа» сходится с вполне реальным направлением в области практической политики. Было бы утомительно и слишком однообразно приводить из речей Вильгельма подкрепления тому, что мировое могущество нужно было Германии в его глазах для ее экономического процветания и что его требовали не одни только божественные предначертания, но и коммерческие и индустриальные выгоды Германии; такого рода заявления составляют лейтмотив едва ли не половины всех его речей, произнесенных в разных городах и по разным поводам.
Таковы двойственные — мистические и в од но и то же время реалистические идеи и наклонности германского императора. Посмотрим теперь, какое применение они получили в его царствовании и в какие коллизии с общественными настроениями и условиями времени им приходилось вступать.
Глава VIII
ВИЛЬГЕЛЬМ II
Царствование
Все царствование Вильгельма I прошло под флагом Бисмарка. Старый император почти всецело отдал себя в руки своего министра и, несмотря на довольно часто возникавшие между ними несогласия, всегда уступал ему в серьезных вопросах. При Вильгельме II так быть не могло. Новый император был слишком проникнут идеей ответственности перед Богом за свое управление и слишком энергичен и порывист для того, чтобы уступить кормило власти кому бы то ни было. Позднее Бисмарк говорил про него, что «его величество очень деятельный человек, чувствует в себе избыток сил и потому сам хочет быть своим канцлером». Поэтому Вильгельму II нужны были покладистые, послушные министры, которые бы признавали над собой его руководство. Для такой роли Бисмарк, конечно, не годился. Он уже вполне вошел в свою роль создателя империи, окруженного ореолом славы и могущества, и настолько привык по-своему решать главнейшие вопросы внутренней
