Невеста ветра - Наталия Осояну

С этими словами капитан «Утренней звезды» быстрым шагом вышел из каюты.

Змееныш остался.

Когда дверь закрылась за спиной Звездочета, он медленно опустился на колени, сотрясаясь то ли от беззвучного смеха, то ли от рыданий. И если бы его лицо не скрывалось под черным шарфом, а рядом находился кто-то умеющий читать по губам, он бы прочел всего одно слово, повторенное много раз: «Ненавижу…»

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

КРЫЛЬЯ ВОРОНА, КРЫЛЬЯ ГОЛУБЯ

Весь день ветер гонял по небу рваные серо-стальные облака, трепал кроны деревьев, вздымал на дороге тучи пыли. Ближе к вечеру Робин и Кэсса тайком сбегали на берег, к обрыву, а потом взволнованно рассказали Джайне о том, что там, внизу, бушует прибой и белые лошадки носятся по воде. «Ну-ка, быстро в дом!» — тотчас скомандовала она, и дети подчинились. По всем приметам до начала бури оставалось чуть-чуть; Джайна о многом успела позаботиться заранее, и теперь надо было лишь загнать гусей в птичник да спрятать сторожевого пса. Волкодав, успевший за последние полгода трижды отразить нападение грызохватов и один раз — оборванного субъекта, чьи намерения были написаны на немытой физиономии, забился под порог, дрожа от страха; вытаскивая его оттуда, Джайна вся взмокла.

Кто бы сказал десять лет назад блистательной госпоже Алье, любительнице танцев и остроумных бесед, что ей придется одной вести хозяйство, оберегая двух маленьких детей, — и все это случится на далеком острове, название которого она в те времена даже не слышала…

Она в последний раз обошла двор, собирая все, что мог унести ветер. Потом Робин и Кэсса помогли ей закрыть ставни и уселись рядом: свечи они берегли, а спать детям, взбудораженным приближающейся бурей, не хотелось совершенно. Джайна крепко обняла обоих, поцеловала в лохматые макушки.

Сказки и истории подождут до завтра, а перед бурей лучше молчать и молиться.

Между тем ветер стих: он больше не шумел в трубе, а сквозь щели в ставнях было видно, что крона огромного дерева, возвышавшегося поблизости от их дома, не колышется. Воцарилась тишина — неприятная, давящая, лживая. Издалека доносился голос прибоя, но больше ни один звук не нарушил молчание природы; кругом было… мертво. Джайна вся превратилась в слух, а Робин то и дело поглядывал на нее, словно не решаясь спросить: ну, где твоя буря?

И буря пришла.

Внезапный порыв ветра пронесся над землей с такой силой, что крыша дома едва не подпрыгнула. «И это только начало!» Джайна улыбнулась, скрывая внезапный страх: если дети поймут, какая опасность им угрожает, они здорово перепугаются… а так, может, все обойдется. Она вспомнила старое поверье своего клана: если в бурю спасешь хоть одно живое создание, Повелитель штормов тебя не тронет.

Только где его сейчас найдешь, это создание?..

Ветер крепчал. Он выл в трубе на разные голоса, стучался в ставни; вскоре пошел дождь. «Только бы не град…» — с тоской подумала Джайна. После града от их скромного урожая вовсе ничего не останется. Хотя, скорее всего, он и так обречен…

Дети прижались к ней, словно два котенка, — дрожали и молчали. В дальнем углу скулил пес. Джайна молилась про себя, хотя и не знала, какого бога просит о защите от Повелителя штормов, а буря тем временем пробовала на прочность их домик. «Мы ведь не умрем, правда?» — шепотом спросила Кэсса. Джайна покачала головой: «Не сегодня».

Отчего-то ее ответ успокоил девочку.

Они сидели, обнимая друг друга, целую вечность, а потом Джайна задремала. Ей привиделись тучи, словно клубы нечесаной овечьей шерсти, и сверкающие лезвия молний. В этом странном сне у нее было два огромных черных крыла, которые отчаянно болели; ветром ее бросало из стороны в сторону, пока из мутного тумана впереди не вынырнули очертания большого дерева. Мелькнула крыша дома — такая знакомая! — а потом, не в силах сопротивляться ветру, Джайна залетела прямиком в спутанные ветви, которые сдавили ее со всех сторон, будто змеи…

Дети испугались, когда она внезапно вскочила и бросилась к двери — там, снаружи, бесновался ветер и сверкали молнии.

Молнии.

Любая из них могла угодить в дерево, сквозь потрепанную крону которого даже в ночной темноте отчетливо виднелись изломанные черные крылья…

— …а что ты об этом думаешь? — спросил Кристобаль Крейн.

Джа-Джинни, вздрогнув, пришел в себя и сердито посмотрел на магуса.

— По правде говоря, я все прослушал, — сказал он, стараясь не повышать голос. — Но ваши мысли, капитан, написаны у вас на лбу. Мой ответ — нет. Я не согласен рисковать жизнью ради сокровища, которое едва ли существует.

В главном зале «Владычицы морей» — самой большой таверны Лейстеса — было шумно и многолюдно; на их компанию никто не обращал внимания, хотя любой мог увидеть разноцветные глаза Крейна, а крылья Джа-Джинни занимали полскамьи. В этом городе они могли оставаться самими собой, поскольку находились среди таких же изгоев, врагов Капитана-Императора.

Лейстес — легенда, город изгнанников, пристанище пиратов…

Они сидели за одним столом: хмурый Джа-Джинни, бесстрастный Эрдан, задумчивый Умберто и ухмыляющийся Крейн. Крылан не любил, когда на капитана находило беспричинное веселье: это был верный признак скорых неприятностей.

Ах да! Еще была Эсме.

Прошло больше двух месяцев с того дня, как целительницу приняли в команду, но он не привык считать ее своей. Казалось очень странным, что «Невеста ветра» относилась к женщине на борту спокойно — если учесть с чего началось их знакомство. «Они заключили мирный договор, — отмахнулся магус, когда Джа-Джинни поделился с ним сомнениями. — Если хочешь знать, именно я их помирил». Это совсем не успокоило крылана, как раз наоборот — предчувствие беды овладело им с новой силой.

«Я ничего не имею против тебя, — подумал крылан, исподволь наблюдая за Эсме. Она притулилась на уголке скамьи и всячески старалась раствориться в дымном воздухе таверны. — Но останься ты в Ламаре, было бы гораздо лучше!» Целительница, словно прочитав его мысли, подняла голову, и крылан смущенно отвернулся.

Обычное грустно-сосредоточенное выражение лица мешало разглядеть, насколько Эсме красива. У нее были большие серые глаза с длинными и густыми ресницами; темно-русые волосы, выгоревшие на солнце, обрамляли худое личико с тонкими чертами. В подобающей одежде и с другой прической она вполне могла бы блистать в главном зале Яшмового дворца или, как любил говорить один из тамошних бардов, соперничать красотой с птицами и цветами. «В императорских Садах Иллюзий есть немало диковинок, — подумал Джа-Джинни с кривой усмешкой. — Нет, оставайся лучше здесь!»