Хуже всех (сборник) - Сергей Литовкин

– Я всего не знаю. Мне предложили поучаствовать за полпроцента и найти канал выхода на продавца.

– Кто предложил?

Андрей помялся, но так никого и не назвал.

– Звони во второй дом, – посоветовал я, – может у них эти противогазы девать некуда. Только кому попало они их не выдадут. Для школ там или, скажем, гражданской обороны могут даже подарить… Но не такое же количество, в самом деле.

– Может быть, ты позвонишь, – попросил Кравцов, – я там никого не знаю, а ты с ними в прошлом году в комиссии по приемке научных работ пересекался. Проценты пополам поделим.

– Не нравится мне эта затея, да и некогда сейчас, – отказался я от заманчивого предложения.

Андрей обиделся, ушел на перекур и надолго исчез, а я зарылся в бумагах, ругая себя последними словами за отсутствие коммерческой хватки. В самом деле, могут ли мне помешать несколько тысяч шальной зелени? Не секретные же бомбы продаем, а только никчемушные презервогазы.

К вечеру меня вызвал к себе начальник отдела. Я был готов к разносу за задержки по нескольким заданиям и заранее прорепетировал покаяние в лице и осанке. Этого, к моей радости не потребовалось. Пал Алексеич по-отечески обнял меня за плечи и попросил выяснить у знакомых сухопутчиков, химиков или инженерников где они прячут свои противогазы и не хотят ли продать излишки.

– А что Вы сами-то у них не поинтересуетесь? – осмелел я.

– Да, знакомых на месте не оказалось, а у других узнавать не хочется. Разные встречные расспросы появятся.

– А Вы-то для кого это хотите выяснить?

– Я тебе все потом расскажу, – уклонился шеф от прямого ответа, – когда дело сделаем. Давай, звони прямо от меня по ВЧ или по тройчатке.

Решив, что у начальника мне больше ничего не выпытать, я присел к аппарату спецсвязи и набрал номер знакомого начальника группы.

– Привет, Виктор, – поздоровался я, – поможешь мне разобраться с одним вопросиком?

– Ой, – раздалось с противоположного конца канала связи, – меня начальник управления вызывает…

Затем послышались короткие гудки. Я подумал, что давно уже пора бы мне усвоить правило, что разговоры с обитателями второго дома можно начинать только с травли анекдотов или приглашения выпить пива. Во всех остальных случаях они постоянно слышат призыв верхнего руководства…

Следующий разговор я начал в правильном ключе, но натолкнулся на неожиданные трудности.

– Я тебя записываю в общий список торговцев противогазами под восемнадцатым номером, – сообщил мне Роман, знакомый полковник из дружественного сухопутья, – замучили меня люди, подрывающие газовой щит отечества. В общем, так: или ты мне называешь покупателя, или пускай он мне сам звонит. Посредники ссылаются на других посредников, а те на третьих. Откуда ноги растут – никто не признается.

Я подтвердил, что и сам не в курсе.

– Кстати, – продолжал Роман, – тут уже компетентные органы нахохлились. Тоже о газах вопрошают. Тебя это не беспокоит?

Я попросил вычеркнуть меня из позорного списка, сказал, что перезвоню позже и попрощался.

Алексеичу наш разговор был хорошо слышен и он, как мне показалось, несколько расстроился.

– Ладно, иди пока, – отпустил меня начальник, – я тебя потом еще вызову.

Больше в этот день он меня не дергал. До конца работы я получил еще три предложения вступить в долю по поиску и реализации противогазов. Потребное количество неизменно составляло полмиллиона едини. Вопрос о потенциальном покупателе почему-то считался неуместным.

История с противогазами прервалась так же неожиданно, как и возникла. Правда, недели через три кое-что напомнило мне о ней. Командировочный майор, кажется, из Ленинградского округа интенсивно приставал ко всем с вопросами о возможности закупки пары сотен тысяч индивидуальных медицинских аптечек. Оранжевых таких, со шприц-тюбиками и таблетками от радиации. Я честно ответил, что ничего не ведаю и с медиками стараюсь без большой нужды не связываться. Андрей, так и не разбогатевший на противогазах, тут же предложил майору в виде альтернативного варианта поспособствовать поставке изделий типа БСЛ[2] в неограниченном количестве.

Вряд ли у них что-то выгорело, но за пивом следующим утром они отправились вместе…

Добро на сход

Этот военный госпиталь – один из лучших. Двухместные палаты со всеми удобствами. Отличный спортзал с тренажерами. Всякие чудесные аппараты для физиотерапии. Мечта. Нет только телефонов в номерах, они водится в генеральских люксах. Строго говоря, госпиталь – не совсем госпиталь, а реабилитационный центр. Поэтому условия – получше, а психологов и психиатров – побольше.

Занесло меня сюда в девяносто шестом, когда я написал рапорт с просьбой об увольнении со службы по болезни. Прослужив к тому времени почти тридцать лет, я давно готовил себя к этому шагу, но оттягивал окончательное решение. Уже изрядно подзабылась бурная флотская молодость, а моей последней деятельностью было руководство небольшой группой офицеров центрального аппарата, осуществлявших координацию научных работ в одной неширокой, но плодотворной полосе оборонных исследований. Конечно, здорово донимал радикулит, периодически вылезали всякие болячки, но если бы не полное отсутствие всяческих перспектив, я бы, пожалуй, еще потерпел и не спешил с увольнением. Последнее, самое решительное решение мне удалось принять после окончания работы над формулировкой особенностей текущего момента, заключавшейся в том, что любая дальнейшая деятельность на моем посту если не бессмысленна, то преступна.

Помог мне это понять мой товарищ – руководитель одной научной организации, профессор, доктор и все такое. Заглянул он как-то ко мне в кабинет с вопросом о вариантах дальнейшего финансирования исследований, которые вела его контора по заказам нашей.

– Скажи честно, – спросил он, – сколько лимонов нам выкатится в этом квартале?

– Ну, точно не знаю, – пожал я плечами, – грозятся увеличить перечисления процентов на пятнадцать.

– При исходном мизере и невменяемой инфляции – просто царский подарок. Давай готовить постановление о прекращении работ. Сам я давно живу на импортные гранты, но орлы мои от нищеты уже разлетелись, – профессор вздохнул и криво улыбнулся. – Помнишь доклад Петру о строительстве Флота?

– Дал Сенат нам сто рублев на постройку кораблев, этот, что ли? – ответил я.

– Ага. Девяносто три рубли прогуляли, пропили. И осталось семь рублев на постройку кораблев, – продолжил он.

– Но и на эти семь рублев – мы настроим кораблев! – закончил я бодро, но осекся. Мой собеседник показал мне кукиш.

– Не та нынче элементная база, да и Петра на горизонте не видно, чтобы взять казнокрадов за цугундер. Прощай, товарищ. Помнишь, как меня в это грязное дело заманил? Золотые горы сулил. Теперь на внешний рынок не вылезешь – замаран связью с оборонкой. А так, торговали бы мы своими разработками и поделками на площади Тяньаньмынь. Я бы на твоем месте застрелился, – продолжил он, но вдруг замолк и внимательно проследил за движением моей руки.

Копаясь в ящике стола в поисках сигарет, я подмигнул ему и успокоил:

– Не строй диких иллюзий – не застрелюсь. Как в девяносто третьем пистолеты изъяли, подозревая всех в нелояльности, так еще и не вернули. Мне, во всяком случае. Телефоны, правда, включили, – я гордо погладил глянцевые бока аппаратов.

– Мой лучший ученик вчера в Германию умотал, – профессор закурил предложенную сигарету. – С одним осциллоскопом и пассатижами их годовой план натурных экспериментов выполняет. Такие кадры только Россия дает. А я, пожалуй, поеду в Штаты, лекции почитаю. Все лучше, чем шоколадками торговать. Надеюсь, кончится когда-нибудь этот бардак. А свои семь рублев пропей лучше сам, а то другие прокутят. Пропадут неправедно. На дело мало, а на глупости – как раз.

В тот день и созрело у меня ключевое решение о завершении службы.

Уйти оказалось не так просто. Дебаты о том, что делать с Вооруженными силами, шли на каждом углу, но разумных решений не было. Видимо, надеялись, что голодные войска сами разбегутся. Но те издавна отличались стойкостью. Получалось, что досрочно уволиться можно только с позором, разорвав контракт, или достойно, но по болезни. Я выбрал последнее. Состояние здоровья действительно оказалось довольно хреновым, что подтвердили объективные обследования в госпитале, где я вылеживался вторую неделю. С появлением каждого нового диагноза я начинал чувствовать себя все хуже и хуже. Дело в том, что в тумбочке лежала пара медицинских справочников, исправно перечитываемых на сон грядущий. Информация по выявленным заболеваниям в их совокупности давала неутешительный прогноз – здоровяком-долгожителем мне уже никогда не быть. К сожалению, финансовое изобилие тоже не грозило – к доктору не ходи. Классическая формулировка о преимуществах здоровья и богатства перед болезненной бедностью не оставляла иллюзий. Мой вариант был не из лучших. Досадно и обидно. Одна радость: с таким комплектом дефектов, очевидно, никто не станет удерживать меня на казенной службе.