26 мифов о России. Ложь и тайны страны - Владимир Рыжков

Даже когда конфликт уже был близок к завершению, 27 октября американцы проводили разведку у кубинской территории, и два их самолета, несмотря на строжайший запрет сверху, были сбиты – один кубинцами, а другой – советскими ракетчиками. Когда об этом, так сказать, «успехе» доложили маршалу Малиновскому, он, с трудом сдерживая гнев, сухо ответил: «Вы поторопились». Хрущев вообще был в ярости – тем более что сбитый американский летчик погиб. Американские ВВС рвались отомстить, и только чудом их остановили президент и Роберт Кеннеди.

В тот же день на море шло братание советской подлодки «Б-059», вооруженной ядерным оружием, с моряками американского эсминца «Кони».

«Уже уверенная в том, что конфликт благополучно завершается, всплыла по собственной воле ПЛ-«Б-059». Капитану Савицкому уже назначили другой район патрулирования, так что ничьих приказов он не нарушал. За подъемом субмарины наблюдал экипаж эсминца «Кони». Потом подошли и другие американские корабли. На одном из них русских приветствовал джаз-банд. Американцы запросили, надо ли чем-нибудь помочь? Савицкий сообщил, что не отказался бы от свежего хлеба и сигарет. Сблизившись метров на двадцать пять, американцы и русские начали налаживать вместе канатную переправу».

(Питер Хухтхаузен, из книги «Кубинский кризис. Хроника подводной войны», 2007 год).

Все было хорошо, пока уже в темноте вынырнувший откуда-то американский самолет не сбросил вдруг несколько осветительных ракет: видимо, чтобы его фотоприборы лучше зафиксировали подлодку. После того как глаза американских моряков восстановили способность видеть в темноте, они, к своему ужасу, обнаружили, что советская лодка уже развернулась в сторону эсминца, демонстрируя им свои носовые торпедные аппараты. К счастью, командир эсминца успел в мегафон быстро извиниться за дурака-летчика и выругал последними словами фотокорреспондента. А если бы не извинился, а если бы у командира подлодки сдали нервы?

И это не единичные случаи – таких было немало, поэтому странно не то, что мир был на грани ядерной войны, а скорее то, что она все-таки не разразилась. Зато опыт Карибского кризиса показал, что высшие политические руководители и даже высшие военные руководители не в силах контролировать огромные военные машины, – когда те запущены в действие, они начинают функционировать по своим законам.

В тот раз их запустили в действие, потому что американцы хотели установить блокаду, а СССР разместил уже ракеты на Кубе и вез дополнительные ракеты. Но вовремя удалось договориться, причем это тоже отдельная история – если бы промедлили еще несколько дней, американцы бы нанесли удар – уже был намечен план бомбардировки с воздуха, правда, без ядерного оружия, просто массированный удар по советским базам обычными бомбами. Как считали американцы – до того как ядерные боеголовки будут поставлены на ракеты. А на самом деле ядерные боеголовки были уже завезены, и уже ставились на ракеты, и войска на месте имели возможность их запустить. Американская авиация была стратегически поднята в воздух на воздушное патрулирование и имела приказ нанести массированный ядерный удар по СССР – где-то порядка пяти тысяч мегатонн – при первом же взрыве на американской территории. Советские подлодки с атомными торпедами имели санкцию на их применение, если будут атакованы американским флотом. А американский флот собирался атаковать их, если бы они не всплыли по приказу.

Учитывая все эти факторы, можно и правда сказать, что ядерная война не разразилась только чудом.

Нередко говорят, что взаимное ядерное сдерживание спасло мир, в том числе во время Карибского кризиса, – потому что стороны просто побоялись наносить первый удар. Но нельзя забывать, что Карибский кризис возник как раз из-за динамики взаимного ядерного сдерживания. Потому что Хрущев хотел нагнать американцев, которые начали форсированным путем, с приходом Кеннеди и Макнамары[20], развертывать баллистические ракеты. Хрущев блефовал, говоря, что у Советского Союза много ракет, – на самом деле их были считаные единицы. И Хрущев хотел за счет размещения на Кубе этот разрыв в один момент ликвидировать и тем самым укрепить свои позиции в этом взаимном ядерном сдерживании.

Сейчас иногда вспоминают времена холодной войны с некоторой ностальгией: вот, мы, СССР, были сверхдержавой, нас боялись, нас уважали. Действительно, нас боялись, но какой ценой достигалось это «уважение»? Мы были участниками глобального соперничества с США, которое, конечно, имело идеологические корни, но проявлялось прежде всего в военно-политической сфере. И появление ядерного оружия – сначала у американцев, потом у нас – придавало особый характер этому соперничеству, которое не зря получило название «балансирование на грани войны». И, в общем-то, надо сказать, что в определенной степени США, первыми создавшие ядерное оружие и первыми разработавшие концепцию ядерного сдерживания, были инициаторами этого балансирования. Но и Хрущев от них не отставал – Советский Союз хотел паритета с американцами в этом опасном балансе страха.

Конечно, и современная Россия хочет паритета, но сейчас другая ситуация – Россия не прежняя сверхдержава, и мы с американцами не участвуем в глобальном соперничестве. Да, есть сферы, где наши интересы расходятся, но во многих вопросах они близки или совпадают. А во времена холодной войны существовала не просто модель взаимного ядерного сдерживания, но и взаимного ядерного устрашения – эта эмоциональная формулировка точнее всего отражает суть того, что создавалось как раз в этот период. Карибский кризис заставил политических и военных руководителей США и СССР начать осознавать, что продолжать соперничество вот так, без правил, нельзя и надо договариваться о каких-то общих правилах игры. Позднее это вылилось в соглашения по контролю над стратегическими вооружениями, которые вовсе не имели целью разоружение, но создавали предсказуемость в гонке вооружений, делали ее несколько менее опасной.

Возвращаясь к истокам Карибского кризиса – вообще на протяжении всего периода советско-американского соперничества существовала, конечно, асимметрия, в том числе географическая. И кризис, который был связан с размещением советских ракет на Кубе, происходил именно из этой асимметрии – СССР как бы показывал американцам, что наконец-то мы можем сделать то же, что и они, то есть разместить наши ракеты средней дальности у них под боком, поскольку американские ядерные ракеты уже стояли в Турции и в Италии.

Подобная ситуация в некоторой степени повторилась еще дважды. Сначала в конце 70-х – начале 80-х годов, когда началось развертывание американских ракет в Западной Европе в ответ на установку новых советских ракет средней дальности. А ведь когда-то негласно была заключена договоренность, и администрация Кеннеди обещала убрать американские ракеты средней дальности из Европы – что и на самом деле было ими сделано. И современный спор с американцами по поводу противоракетной обороны в Европе тоже связан с размещением ракет. Правда, уже ракет не наступательных, а оборонительных, но тем не менее все снова упирается в то, что США размещает ракеты вблизи российских границ, а Россия ответить тем же самым не может – Советский Союз один раз попытался так сделать, и дело чуть не кончилось Третьей мировой войной.

Американцы, конечно, говорят, что они строят оборону не против российских ракет, но существуют определенные закономерности, определенный ритм этого соперничества, которое красиво называется «взаимное ядерное сдерживание». А связано оно именно с тем, что мы пытаемся создать симметричную угрозу.

Конечно, в 60-е годы было еще и сильное идеологическое противостояние, а сейчас Россия и США считаются союзниками. Но одновременно, если спросить наших военных экспертов, они опять скажут, что США – наш главный противник. И эта спираль соревнования в ядерном сдерживании фактически до сих пор раскручивается – может быть, правда, в другую сторону, сокращения, но все равно мы все время сравниваем себя с США.

Частично дело в том, что и гонка вооружений, и соперничество государств существовали задолго до холодной войны, и даже до Октябрьской революции. И войны шли не только за торговлю и территории, но и за империю, за расширение, за ресурсы, за морские пути, за проливы. Можно сказать, что они были не идеологические по своей сути, но это тоже не совсем верно – определенный идеологический налет всегда был, хотя, конечно, не было такого острого, непримиримого противостояния. Не было «соревнования двух общественно-политических систем», как в десятилетия холодной войны.

И сейчас, с уходом идеологического противостояния двух систем, острота соперничества, конечно, намного снизилась, и появилась возможность сотрудничества, поскольку нет больше непреодолимых идеологических барьеров. Но остались вечная борьба за ресурсы и разные взгляды на конфликты других стран.