Пёрл-Харбор, 7 декабря 1941 года - Быль и небыль - Николай Яковлев

Хотя МИД Германии и командование вооруженных сил рекомендовали сообщить японцам о предстоявшей войне против СССР, Гитлер запретил передавать Мацуока какую-либо информацию. Частично это объяснялось соображениями сохранения военной тайны, но главная причина заключалась в том, что в Берлине тогда были твердо убеждены, что справятся с СССР собственными силами, и пока не хотели ни отвлекать Японию от агрессии на юге, ни делиться с ней плодами победы. Риббентроп, однако, в значительной степени на свой страх и риск предостерег Мацуока: на обратном пути в Москве "не заводить разговоры с русскими слишком далеко", ибо конфликт с СССР возможен. Он многозначительно добавил, имея в виду продвижение Японии на юг: "Если Россия когда-нибудь нападет на Японию, то Германия немедленно нанесет удар".

В правительственных канцеляриях Лондона и Вашингтона с затаенным дыханием следили за поездкой Мацуока. Подумать только, 150 000 берлинцев отбили каблуки, маршируя по Вильгельмплац в честь японского министра.

Несомненно, в Берлине фашистские заговорщики готовили новые ужасы для мира. Но что именно и как это выяснить? Американское и английское правительства ожидали, что Мацуока вернется в Японию через Англию и США. Рузвельт даже предложил Хэллу "выразить некоторое удивление тем, что Мацуока не собирался посетить Вашингтон на обратном пути"{123}. Однако японский министр иностранных дел предпочел вернуться через Советский Союз. Во время пребывания Мацуока в Москве Англия и США сделали попытку улучшить отношения с Японией и в то же время предостеречь ее от подписания пакта о нейтралитете с СССР. Американскому и английскому послам в Москве пришлось немало потрудиться, чтобы встретиться с японским министром иностранных дел. Им удалось, наконец, настичь Мацуока на спектакле во МХАТе, где английский посол вручил ему соответствующее послание У. Черчилля.

Мацуока, не читая, сунул документ в карман и ответ дал 22 апреля 1941 года, уже вернувшись в Токио. Мацуока писал: "Вы, Ваше превосходительство, можете быть уверены, что внешняя политика Японии определяется после беспристрастного рассмотрения всех фактов и весьма тщательной оценки всех элементов положения, с которым она сталкивается. В то же время никогда не упускается из виду великая расовая цель и создание в конечном итоге условий, отвечающих тому, что в Японии называют "Хакко ицию" ("восемь углов мира под одной крышей". - Н. Я.), - японской концепции мира, где не будет ни завоеваний, ни угнетения, ни эксплуатации какого бы то ни было народа. Коль скоро решение будет принято, то мне едва ли нужно указывать Вашему превосходительству, что оно будет претворяться в жизнь твердо, но весьма осмотрительно, с учетом всех деталей меняющейся обстановки". Извлечь что-либо рациональное из этого потока трескучих фраз было невозможно. Недаром в Берлине, оценив красноречие Мацуока, преподнесли ему при прощании знаменательный подарок - звуковую киноустановку.

Советский Союз остро ощущал угрозу фашистской агрессии всему человечеству. В канун войны советская дипломатия упорно работала, пытаясь создать систему коллективной безопасности для предотвращения нового мирового конфликта. В результате политики западных держав, пытавшихся направить агрессоров на СССР, решить эту задачу не удалось, в Европе разразилась война. Заключение СССР и Германии пакта о ненападении сорвало попытки организации коллективного "крестового похода" против Советского Союза. Умелое использование советской дипломатией противоречий в агрессивном лагере оказало громадное воздействие на обстановку на Дальнем Востоке.

Соединенные Штаты не были готовы к войне, и даже мысль о том, что придется в ближайшие месяцы поднять оружие, пугала высшее американское командование. Адмирал Г. Старк откомментировал весной 1941 года: "На доллары нельзя купить вчерашний день". Командующему Тихоокеанским флотом США 27 мая он пишет: "Вы, естественно, спрашиваете - предположим, японцы пойдут на Голландскую Индию. Что тогда мы будем делать? Я не знаю и полагаю, что на нашей зеленой земле нет никого, кто мог бы сказать это вам"{124}.

Пока Советский Союз не был связан в Европе, японские лидеры опасались очертя голову броситься в военные авантюры, в первую очередь в сторону Южных морей. Летом 1940 года японские милитаристы не использовали благоприятной для себя обстановки только потому, что учитывали роль СССР как фактора мира на Дальнем Востоке и Тихом океане. На этот счет один из лидеров группировки, настаивавшей на южном направлении агрессии, генерал Койсо, не оставил никаких сомнений. В октябре 1940 года он публично предостерег: "Осуществляя движение на юг против волков, надо остерегаться тигра с северных ворот"{125}. После того как Германия, на взгляд токийских политиков, вероломно нарушила "антикоминтерновский пакт", подписав договор о ненападении с СССР, они все более склонялись к мысли, что пора нормализовать отношения между Советским Союзом и Японией.

13 апреля 1941 года в Москве был подписан пакт о нейтралитете между Советским Союзом и Японией сроком на пять лет. Заключение его вызвало известное замешательство в Берлине, а правительства Англии и США были повергнуты в смятение. Если гитлеровское руководство, хотя и неприятно пораженное самостоятельностью своего союзника, понимало, что Япония в конечном счете отплатила Германии той же монетой, то в Вашингтоне и Лондоне просто не могли простить "неблагодарности" японских милитаристов. Японцы нагло обманули ожидания американских и английских политиков, которые в предвидении войны между Японией и СССР давно создали тепличные условия для японской агрессии на Дальнем Востоке. Вместо похода на СССР, о чем Токио громогласно твердил многие годы, Япония подписала пакт о нейтралитете с Советским Союзом!

Американская печать не замедлила разъяснить фатальную ошибку Мацуока. Одна из статей такого рода настолько понравилась членам конгресса, что была включена в текст официального отчета о работе конгресса - "Конгрешнл рекорд". По тем временам немалое достижение. Как заметили Г. Прандж и дорабатывавшие после его смерти книгу "Пёрл-Харбор: вердикт истории" Д. Голдингейн и К. Диллон: "Если что и поражает на страницах "Конгрешнл рекорд" за 1941 год, так это почти полное отсутствие обсуждения или комментариев по поводу Дальнего Востока.

Мелькают страницы, но не упоминается даже слово Япония"{126}.

В статье подчеркивалось: "Заключен пакт о взаимном нейтралитете, но отнюдь не пакт о ненападении. А это громадное различие. Если бы был подписан пакт о ненападении, то он явился бы большим облегчением для Японии, позволив ей проводить более смелую политику в отношении Соединенных Штатов в теперешней напряженной обстановке... Нынешний пакт не помешает России объявить войну Японии, когда последняя будет находиться в войне с США... Коротко говоря, Россия может быть и нейтральной в японо-американской войне и в то же время стать ее активным участником по собственному желанию"{127}. Анализ носил, несомненно, провокационный характер.