Великие загадки истории - Юрий Пернатьев

Царская семья путешествовала на богомолье в стругах. Однаж­ды кормилица, переходившая с боярами на берег, поскользнулась на шатких сходнях — и вся процессия упала в воду. Взрослые спас­лись, а младенец Дмитрий захлебнулся, и откачать его и не удалось. В честь первенца Иван IV назвал Дмитрием младшего сына.

Судьба обоих наследников решилась в первые дни после по­гребения Ивана IV: умирая, царь передал трон любимому сыну Федору. Его, как и было велено, посадили править в Москве, а Дмитрия с матерью и дядьями сослали на житье в удельное кня­жество со столицей в Угличе.

Федор, поддержанный большинством бояр, отпустил младше­го брата на удел «с великой честью и по царскому достоянию». В проводах участвовали бояре, дворяне и несколько стрелецких приказов. Царице же было назначено содержание, «приличест­вовавшее ее сану». Но никакие почести не смогли смягчить уни­жения вдовствующей царицы. Удаление всей фамилии Нагих из столицы за неделю до коронации Федора — это что-нибудь, да означало. Но все объяснялось просто: никто не желал, чтобы Мария и ее семья, в том числе и сын Дмитрий, присутствовали на торжествах в качестве ближайших родственников царя.

Впрочем, царствие Федора Иоанновича было чисто номиналь­ным — фактическим правителем государства стал шурин моло­дого царя — боярин Борис Годунов, сам претендовавший на трон. Собственно, Федор не особо беспокоил властолюбивого Бориса, а вот Димитрий Угличский и Московский, как законный наслед­ник престола, был очень серьезным препятствием для осущест­вления планов коварного боярина.

Отроком Федор отличался полной бесхарактерностью, посколь­ку уже к 13 годам у него проявились признаки слабоумия. Да и в 27-летнем возрасте преемник, ставший царем, был по умственным способностям, как говорили при дворе, «ребенком малым». По­мимо этого внешне он выглядел весьма неприглядно — маленько­го роста, почти карлик, с большой головой и кривыми ногами. Главную роль во всем этом сыграла наследственность. Известно, что Иван Грозный страдал врожденным сифилисом, который час­то сочетается с дефектами общего развития организма. У потомков появляется деформация черепа, чаще других поражаются боль­шеберцовые кости, которые принимают «саблевидную» форму. Характерны для слабоумия расстройство памяти и речи.

Современной медицине известно, что многие болезни, под­стерегающие младенцев с момента их появления на свет, связаны с наследственной предрасположенностью, а врожденные заболе­вания у мальчиков часто заканчиваются смертельным исходом. В семьях, имеющих тот или иной мутированный ген, безопаснее рожать девочек. Но у Грозного рождались только сыновья, и это означало, что династия была генетически обречена.

Итак, в 1584 г. царевич Дмитрий вместе с матерью Марией На­гой, шестой и последней женой царя, поселился на месте скорее ссылки, нежели правления. Здесь следует сделать одну оговорку, весьма существенную для того времени. Брак государя и Марии, согласно канонам Русской православной церкви, не мог считаться законным, следовательно, Дмитрия, как незаконнорожденного, следовало бы именовать не царевичем, а удельным угличским кня­зем. Однако, согласно хронике, он вошел в историю именно как «малолетний царевич Димитрий», законный наследник престола, что и стало причиной разыгравшихся впоследствии событий, тра­гических для России.

Русская игра «в ножичек»

В Угличе опальный царевич провел свое детство, оказавшееся, к несчастью, недолгим. Если верить летописцам, он еще ребенком обнаруживал «особенную склонность к дурному обращению, проявлял буйный нрав, мстительный характер, а также наме­рение к жестокости». Кроме того, мальчика отличала чисто семейная черта — необузданность характера, неуравновешенная психика, идея навязчивых состояний.

Рассказывали, что Дмитрий охотно смотрел, как резали быков и баранов, а иногда пробирался в кухню, чтобы собственноручно свернуть шею нескольким цыплятам. Однажды зимой, играя со своими сверстниками, царевич велел сделать из снега двадцать фигур в виде людей и, дав им имена Годунова и других приближен­ных бояр своего старшего брата, с возгласом: «Вот, что вам будет, когда я стану царствовать» — рубил им головы или четвертовал.

Вообще, выбор первого на Руси «доброго царя» — героя леген­ды — был во многих отношениях случайным. Даже среди столичных жителей немногие видели младшего сына Грозного. В небольшом городе Угличе его знали лучше, и там всем было известно, что ца­ревич унаследовал от отца жестокость и буйный нрав. Дикие заба­вы Дмитрия приводили в смущение многих знатных угличан, да и дворянские писатели осуждали подобные «детские глумления».

Однако в народе жестокость по отношению к «лихим боярам» воспринималась совсем иначе, ведь Дмитрий обещал стать таким же хорошим царем, как и его отец. И хотя подверженные суевери­ям современники считали, что больные эпилепсией, или, как ее называли, черным недугом, одержимы нечистой силой, простой люд по-прежнему верил в доброго царевича, что впоследствии во многом способствовало рождению легенды. Борис Годунов запре­тил упоминать имя Дмитрия в молитвах о здравии членов царской семьи на том основании, что царевич был, по тогдашним пред­ставлениям, незаконнорожденным. Но об этом в годы Смуты предпочитали не вспоминать.

Вернемся к трагическим событиям 1591 г. Борис, управлявший государством от имени недееспособного Федора, прислал в Углич дьяка Михаила Битяговского, наделенного самыми широкими полномочиями. К этому времени и царевич Дмитрий, и его мать Мария Нагая фактически почти полностью лишились привилегий, которые имели как удельные князья, а все доходы, поступавшие в местную казну, контролировал все тот же Битяговский. Через несколько дней, 15 мая 1591 г., царевич Дмитрий был обнаружен мертвым. Согласно официальной версии, он нечаянно нанес себе рану, которая оказалась смертельной.

По всей столице тут же разнесся слух о том, что царевич Дмит­рий был злодейски зарезан людьми, подосланными Борисом Го­дуновым.

Смерть Дмитрия Угличского и Московского сопровождалась бурными событиями. В Угличе произошло народное восстание. Угличане, подстрекаемые царицей Марией и Михаилом Нагим, разгромили Приказную избу, убили государева дьяка Битяговско­го, его сына и других боярских посланников. Четыре дня спустя в Углич прибыла следственная комиссия, допросившая сто сорок свидетелей. Протоколы допросов, а также заключение комиссии о причинах смерти Дмитрия сохранились до наших дней. Однако существует мнение, что основная часть угличских материалов до­шла до нас в виде беловой копии, составители которой то ли огра­ничились простой перепиской имевшихся в их распоряжении черновых документов, то ли произвели из них некую выборку, а возможно, и подвергли редактированию.

Тщательное исследование текста «обыска», т. е. следственного дела, проведенное российскими учеными, в значительной мере рассеивает подозрения относительно сознательной фальсифика­ции следственных материалов в момент составления их беловой копии. Основной материал переписан семью разными почерками. Входившие в комиссию подьячие провели обычную работу по подготовке следственных материалов к судопроизводству.

В подавляющем большинстве случаев показания свидетелей-угличан отличались краткостью, и подьячие, записав их, тут же предлагали грамотным свидетелям приложить руку. По крайней мере, двадцать свидетелей подписали на обороте свои «речи». Их подписи строго индивидуальны, отражают разную степень гра­мотности, довольно точно соответствовавшую их общественно­му положению и роду занятий.

В следственную комиссию вошли весьма авторитетные лица, придерживавшиеся, тем не менее, различной политической ори­ентации. А вот боярин Василий Шуйский был назначен руководить расследованием, скорее всего, по инициативе Боярской думы. Его, недавно вернувшегося из ссылки, считали едва ли не самым изво­ротливым и умным противником Годунова. Помощником Шуй­ского стал окольничий Клешнин. Он поддерживал дружбу с пра­вителем, хотя и доводился зятем Григорию Нагому, состоявшему при царице Марии в Угличе.

Вся практическая организация следствия лежала на главе Помест­ного приказа думном дьяке Вылузгине и его подьячих. В течение всего расследования и после него Шуйский не раз менял свои пока­зания относительно событий в Угличе, но комиссия в целом выводов не пересматривала. Составленный ею «обыск» содержал не одну, а, по крайней мере, две версии гибели царевича Дмитрия.

Подозрения в насильственной смерти возникли в первый же день дознания. Наиболее энергично эту версию отстаивал дядя царицы Марии Михаил Нагой. Он же назвал и убийц Дмитрия: сына Битя­говского Данилу, его племянника Никиту Качалова и других участ­ников преступления. Но, как ни странно, при этом свидетель не смог привести никаких фактов в подтверждение своих обвинений. Все его доводы рассыпались в прах, едва заговорили другие свидетели.