Беглый огонь (Дрон - 3) - Петр Катериничев

Глава 31

План побега никакими экзотическими излишествами не блистал. Основой его была кондовая простота. В кино их американский пахан задумывает хитромудрую операцию для ликвидации оппонента из другой группировки с привлечением спутниковой телескопии. У нас же в легком случае - выстрел из "ТТ" в подъезде, в сложном - пара стволов "АКМ", Автомат Калашникова - он и микробы убивает! Так и с побегом. К четырем утра люди совеют. И борются со сном и чувством долга. Чаще всего с помощью самого распространенного на Руси стимулятора и транквилизатора: родной сорокаградусной. Заменяющей нам и отдых на Лазурном берегу, и психоаналитика с психотерапевтом, и семейного доктора. Те, кто может - дежурный следак, опер, - кемарят на стульях в кабинетах, охрана - на местах несения службы. Да и стереотип: в кэпэзухах, а по-нонешнему, ивээсах, зависает, как правило, мелкая шпана и сопутствующий элемент; никому там аршинные сроки не светят, и сидят они кто спокойно, кто беспокойно, но усидчиво. Мелкая шушера покорно ожидает своих пятнадцати суток или пинка под зад, братки, весело, - вмешательства адвокатов, как правило "из бывших", способных по-горячему перетереть с давешними сослуживцами и закончить дело ко всеобщему удовольствию. В том и шайба: планировать в нынешнее судьбоносное времечко, да еще во время усиления, побег из ИВС способен был только полный дебил. Ибо в случае неудачи вполне может схлопотать пулю, хроническое опущение почек и ушиб всех нутряных органов. А то и все эти три удовольствия в разной последовательности. На такие действия может толкнуть только полное отчаяние. Столь окаянных в клетках не зависало. Диких же отморозков, как правило, еще до "приземления" ОМОН отрабатывал в таком разрезе, что даже мысль о побеге или качании прав вызывала у них скрежет в остатках зубов и боль во всех остальных членах. Самые же пассионарные из оных до задержания не доживали. Так что сегодняшний случай, когда криминальный авторитет и маргинал с богатым боевым прошлым весьма были настроены из домзака свинтить, не дожидаясь безвременной кончины, был в своем роде уникальным. Без пяти четыре я был уже проинструктирован и бодр. "В отрыв" должны были идти мы вдвоем с Козырем. Еще двое, Костик и худосочный зек-доходяга, - на обеспечении. Козырь рассудил правильно: ведь передал дежурный вертухай белесому сигареты-инструкцию... Да в камеру его завел... Потому сообщение о том, что кто-то кончается, будет для него достоверным. Вполне. И не станет он вызывать никакую "скорую", постарается сначала прикинуть хвост к носу сам. Роли были расписаны; Костик упал перед дверью камеры на пол, засучил ногами; кулаки, нещадно разбиваясь в кровь, забились о цементный пол, с губ поползла пена. - Начальник! - визгливым голосом закричал худосочный зек по команде Козыря: - Медика давай! Кончается паря! На-чаль-ник! Бояться, что кто-то из обитателей камеры по подлости, глупости или недоумию сыпанет все мероприятие, не приходилось: за закрытыми снаружи дверьми закон был жесток и на расправу скор. Звякнуло окошечко, вертухай внимательно посмотрел в глазок. Костя на полу "доживал последние минуты": лицо посинело, пена медленно ползла изо рта, руки-ноги зашлись в последней, предсмертной судороге... Заскрежетал ключ: отпирает. В камере, рассчитанной на шестерых, томилось два десятка подозреваемых, и все же... Охранник не боялся по причинам очевидным: никто не посмеет. Зря не боялся. Как только он показался в проеме отворенной двери, Козырь одним рывком вдернул его внутрь камеры, а я отработанным ударом в основание черепа отключил минут на тридцать. Козырь наклонился, втянул ноздрями воздух: - Так и есть. Вмазанный. Остальные тоже не святые, водчоночкой уже причастились. - Быстро глянул на меня: - Взялись! В десять секунд мы разоблачили охранника. Козырь переоделся, забрал ключи; я сложил руки за спиной и вышел, он - следом. Звякнул замок. В коридоре с рядами дверей стояла мертвенная тишина; забранные решетками лампы дневного света делали происходящее похожим на сон. Я шел впереди; Козырь вышагивал в знакомом ему за "бездарно прожитые годы" ритме тюремного конвоира, позвякивая ключами. Коридор мы прошли чисто. Усиленный наряд лениво припухал в дежурке; Козырь повернулся ко мне: - Проскакиваем? Я только пожал плечами. Мимо приоткрытой двери прошли в хорошем темпе; дежурного на месте тоже не оказалось: имеет право человек расслабиться после трудового дня и нелегкой ночи? Миновав "строгий" турникет, мы оказались на крыльце. После тяжелой духоты камеры прохладный ночной воздух пьянил; было одно желание: заорать во все горло и нестись стремглав туда, в спасительную темноту. Может быть, мы бы так и сделали, ясно, без криков, но к воротам подрулила серая "Волга"; какой-то начальственный боров из управления, по непонятной причине не отдыхающий в люле, а шастающий в домзак в самый неурочный час, успел выпростать вельможную ногу на асфальт, а дальше я подумать не успел. Ударом ноги своротил упитанному комполка челюсть, открыл дверцу, ввалился в салон и взял водилу на удушающий. Он подергался секунд двадцать и обмяк. Вот теперь рвать когти нужно было шустрее некуда. Аккуратно опустил шофера на руки Козыря, тот оттащил его вслед за полканом от авто, запрыгнул на переднее, спросил запоздало: - Ты его не пришил часом? - Водилу? - Ну. - Десять минут легкого кайфа еще никому не вредили, - ответил я и дал по газам. Уходить с этого супостатного места нужно было немедля. Машина мчалась в ночь. Скорость я превышал злонамеренно до неприличия, ибо был уверен: если какая-нибудь случайная патрулька и вырулит на нас в это неурочное времечко, то вряд ли станет стопорить: номера и бибику начальника знают куда лучше, чем слова Гимна России. Благо их там немного. - В какие веси доставить? - осведомился я у пассажира. За время трехнедельного целевого ничегонеделания в Покровске я успел изучить город достаточно подробно: сначала по карте, потом проехав вживую по всем автобусным и троллейбусным маршрутам, а отдельные места исходив пешком. Не с оперативными целями: город был хорош, чуть моложе Москвы и куда меньше затронут урбанизацией. Козырь сидел мрачнее тучи. - Что-то не так, уважаемый? - Нет. Просто страх переживаю. - По поводу? - Как ты никого не грохнул там - ума не приложу. - Практика. Фирма веников не вяжет, - выстреливаю я скороговоркой расхожие фразы. - А что вяжет фирма? Венки на могилку? Признаться, с той поры, как авто под моим мудрым руководством помчалось по ночным улицам и мы с "временным попутчиком" оказались в состоянии неконтролируемой свободы, я тоже пребывал во взвинченно-напряженном ожидании: что дальше? То, что оба мы далеки от идеала законопослушания, коню понятно; но вот чем завершится наша упорная скоростная ездка? "Хинди-руссо пхай-пхай", что в переводе с иноземного означало когда-то "дружба навек"? Или все же, выражаясь по-ученому, конфронтацией с непредсказуемым исходом? Нервозность моего подельника была куда большей, чем моя. Дело в том, что в каталажке он находился, условно говоря, на своей территории, где правил воровской закон и имелись какие-никакие, а кенты, выполнявшие приказы авторитета безоговорочно и скоро. А вот в "ночном казенном такси" - на неизведанной земле, кою испанские конкистадоры именовали красиво и завлекательно: терра инкогнита. Рядом с боевиком-маргиналом несуществующей армии, который, однако, успел за короткую ночь доказать свою распорядительность делом. Козырь тем временем перестал угрюмо таращиться в ветровое стекло, одним движением распахнул бардачок; не успел я заподозрить его в нехороших намерениях, как он уже извлек оттуда початую плоскую бутылочку "Ахтамара", отвинтил пробку, брезгливо ополоснул горлышко тем же коньяком и приложился любовно и крепко, как гипсовый пионер к горну. Оторвался, перевел дыхание, спросил: - Будешь? - Не-а. За рулем. - А-а-а... - понимающе протянул авторитет и вдруг довольно глупо хихикнул. Потом откинулся на спинку кресла и захохотал уже во весь голос, смаргивая слезы. Пожалуй, Жванецкий был прав: спиртное в малых дозах полезно в любых количествах. Я примерился, припарковал машину к обочине, взял фляжку и приложился не менее основательно. Козырь был сейчас не опасен: когда человек смеется, ему не до смерти. Впрочем, ребяческая смешливость его быстро испарилась. Пошарив в том же бардачке, Козырь обнаружил и сигареты. Закурили. Расслабухи от коньяка особой не наступило, но внутреннее напряжение ослабло у обоих. - А что, парень, угодил ты сегодня под самую авторитетную статью: нападение на сотрудников. Причем без всякого бакланского довеска, вроде хулиганки. - Козырь помолчал, добавил со смешком, но глаза его оставались серьезными: - При таком начале и послужной список может быть блестящим. - Я не служу. И не собираюсь, - довольно невежливо отклонил я его "щедрое" предложение. Ибо, как гласит эпос: "Коготок увяз - всей птичке пропасть". Да и недосуг мне мелочевкой заниматься. - Все мы служим. Но часто не желаем в этом признаваться даже самим себе. Я ничего не ответил, лишь скосил глаза на попутчика: с чего это его на философинку потянуло? Выпили-то с гулькин нос. - Ладно, как гуляли - веселились, подсчитали - прослезились. Спасибо этому дому. - Козырь открыл дверцу, повернулся ко мне, взгляд его был абсолютно трезв и строг. - Я выйду, а ты езжай. Хм... Осторожный дядька. Сфурычить, что под шоферским сиденьем вполне может оказаться "ПМ", а то и "бизон", - большого ума не надо. А вот решить, что я вполне могу закатать ему пару маслин в затылок, - для такого умозаключения нужны годы "веселой" жизни в самом "избранном" окружении. Где человек человеку, как водится, волк, товарищ и братан. Каждому свое. В ответ я только кивнул. Козырь уже вылез из машины, вновь просунул голову в салон: - Да... А тебе, подельник, я вот что посоветую: уезжай ты отсюда. Наши менты шибко не любят, когда им вывески портят. - Скажи, где любят, поеду туда. - А ты шутник. - Так ведь жизнь веселая. - Читал я про солдатиков удачи как-то. Сама статья грошовая, а вот девиз ваш запомнился: "В понятие полноты жизни входит все. Даже смерть". Так? - Сейчас даже генералы не верят каждой печатной строчке. - Не пойму я таких, как ты, парень. Чего тебе нужно? - Козырь помолчал, отрубил: - Лады. Разбежались. Он захлопнул дверь, я - дал по газам. Козырь шагнул в сторону от освещенного одиноким фонарем пространства и растворился в ночи. Автомобиль несся в ночь. Чего мне нужно? Того же, чего и всем: остаться в живых. И - победить.