Дедушка, Grand-père, Grandfather… Воспоминания внуков и внучек о дедушках, знаменитых и не очень, с винтажными фотографиями XIX – XX веков - Елена Лаврентьева

До 23 декабря

Всю прошлую неделю, начиная с понедельника, я был болен и не выходил на улицу. В воскресенье я с Андрюнькой делал гору и, верно, очень постарался, потому что на другой день я уже чувствовал озноб и жар. Я все-таки досидел до конца уроков. Тут еще недоставало весьма сильной вьюги, которая прямо мне в лицо била обледенелым снегом.

К вечеру у меня уже сделался сильный жар. Мамаша напоила меня на ночь чаем, наперед обложивши горчичниками, и к утру мне сделалось лучше. Кроме жару у меня поднялся кашель, насморк и распухли десны. На другой день Серенька тоже захворал. Мне пришлось из-за кашля и насморка не поехать в воскресенье на концерт. Вчера в Настенкины именины был у нас Витя. Он 4-й ученик. Он очень вырос, и у него совсем переменился голос. Руфа не приехал. Я — ученик 8-й, Серенька — 10-й, а Андрюнька — 23-й. У него опять по-немецки двойка в выводе. Я стал было учить его по геометрии. Но мне с ним стало противно заниматься, потому что он все шипит на Маньку. Когда она проходит мимо него, он отворачивается и шипит. Жопища-ужопища! Затворяет у ней перед носом дверь, так что несколько раз ударял ее дверью. Манька не может ему ничего сказать, потому что если она скажет, то мамаша скажет, что она девочка, что ей неприлично говорить грубо, причем иногда скрепляет свои слова оплеухой. Сегодня я встал поздно, учил историю и физику, гулял. Я делаю себе юрту из снега около сада. В саду у нас теперь хороший каток. На место Алексея-дворника приехал брат Алексея — управляющего. Сейчас только мы обедали, и во время обеда пришел Соколов к Андрюньке. Он теперь сидит в зале и решает с Андрюнькой задачи, а я пишу дневник на 211-й странице. Недавно я разбирал сушеные свои цветки. Они все целы и их очень много. Мамаша, может быть, привезет мне коньки: она уехала закупать к праздникам. Вчера я прочел «Корабль Ретвизан» Григоровича — 9-й том его сочинений. По математике, по геометрии и по алгебре мне выпало по четверке, но выходило 4 с лишком. Мне подпортила первая двойка. По геометрии у меня баллы — 5, 2, 5, 5, по алгебре — 3, 4, 4, 5. По латыни и по греческому мне выпало по тройке.

До 28 декабря

Мамаша мне купила за 75 копеек коньки подержанные, огромные на концах с загибом. Они вроде английских, только у них бока схватываются ремнем, а у меня посредством винта. В первый день Рождества мы до вечера катались. Вечером я с Андрюнькой уехали к бабушке, а Серенька с мамашей прежде к отцу-наместнику, а уже потом к бабушке. Приехавши, мы прежде пошли к Лене поздравить его, выпили там по стакану чаю и съели по кусочку шоколаду и ушли к бабушке. Там были еще только Руфа с Витей. У Руфы осталась только одна рыбка. Я и мамаша уехали домой, а Серенька с Андрюнькой остались, чтобы завтра купить коньки. На следующий день я с самого утра катался на коньках. Только что я пришел домой и стал снимать коньки, как вошел Николай Егорович, за ним пришли и Серенька с Андрюнькой: они купили английские коньки. У Николая Егоровича был цилиндр и лисья шуба. <…>

29 декабря

Сегодня я проснулся поздно, напился чаю, и мы, то есть Серенька, я и Настенка, отправились в Большой театр на «Демона». Демона играл Хохлов, Гудала — Фюрер, Синодала — Барцал, старого слугу — Василевский. У Хохлова очень хороший тон голоса. «Демона» я вижу во второй раз.

До 2 января

Я Новый год встретил в постели. Вчера, т. е. 1 января, мы были у бабушки, так как был ее день рожденья. Я, Серенька, Андрюнька и мамаша в 3 часа вышли из дому, неся с собой коньки, вырезанные галоши и Серенькины сапоги. По дороге нас провожали мальчишки, любуясь связкой коньков. Дошедши до гимназии, мы сели на конку, которая привезла нас на Смоленский рынок. Когда мы пришли к бабушке, Руфа с Витей уже катались на коньках. Леня спал, и потому мы отправились прямо к бабушке. Там сидел Александр Александрович Сперанский. Мы поздравили бабушку, надели коньки и пошли кататься. Каток у дяденьки дрянной, гора еще ничего. Покатавшись с часик, мы пошли к бабушке чай пить. Пришла Оленька, или Ольга Жоповна, как мы ее звали. Потом Леня с Еленой Федоровной, Оля и Евгений Петрович. Я списал у дяденьки с каталога рыболовных снастей Галлерта несколько вещей. Под Новый год мы с Андрюнькой затеялись составлением списка рыболовных снастей, которые нужно купить к лету. Вот он с прибавлением:

Сачок — 75 коп.

Верига — 50 коп.

Катушка зеленого шелку — 45 коп.

2 поплавка — 30 коп.

2 жерлицы — 20 коп.

10 маленьких крючков — 25 коп.

Больших крючков на 15 аршин — 25 коп.

Лески в 8 волос — 20 коп.

Вилка для вынимания крючков — 15 коп.

2 катушки зеленых ниток — 10 коп.

Корзинку для рыб — 30 коп.

Итого: 3 рубля 45 коп

1888 год

1 января 1888 года

Мамаша было хотела оставить меня у бабушки, чтобы я привез на другой день стол, но я отказался. Около 10 часов мы ушли от бабушки и на 2-х извозчиках приехали домой. Сегодня я встал поздно, часов до 2-х делал греческий, часа полтора делал гору, потом снова учился, и теперь пишу дневник.

В 1887 году весь июнь стояла такая дрянная погода, что днем не было никакой возможности гулять, так как весь день шел дождь, только к вечеру небо прояснялось и показывалось солнце. Поэтому мы спешили провести это время как можно лучше. А для нас не было удовольствия лучше рыбной ловли, и поэтому мы ловили рыбу каждый день. Я опишу один из таких вечеров, именно вечер 11 июня. Часа в 4 я бросил сочинения Тургенева, которые читал от нечего делать, взял удочки, заранее накопанных червей, хлеба для плотвы, лейку и в сопровождении Топа отправился на Учу. Перешедши через мост, я прошел немного вдоль по течению реки и расположился с двумя большими удочками для больших рыб и с одной маленькой для плотвы между кустами ольхи, которые покрывали весь левый берег Учи. Маленькую удочку я насадил хлебом, и у меня на ней поминутно клевало, только очень тихо. Все-таки я через несколько времени вытащил 2 плотвы, одну порядочную, другую маленькую. Около меня ловили Серенька с Андрюнькой, но они скоро ушли на плот, оставивши мне одну из своих удочек.

А между тем солнце опускалось все ниже и уже стояло как раз над нашей дачей. С этого времени, как я замечал, всегда начинался клев рыбы. Я вытащил еще 3 плотвы. Только что я стал настраивать хлеб после последней плотвы, как на большой удочке у меня взяло, и я вытащил порядочного окуня. Я стал вынимать крючок, но, видно, поспешил и переломил его.

Солнце опустилось еще ниже, ветер почти совсем стих, и на воде можно было различить малейшее движение поплавка. Положивши своего окуня в лейку, я стал спускаться к удочкам. Вдруг я увидел, что поплавок на вверенной мне удочке погрузился весь в воду и поехал под водою. Я бросился к удилищу и потащил. Удилище согнулось в дугу! Потом рыба повернула в сторону, и я, подведши ее к берегу, перекинул через кусты. Теперь я увидел, что за рыба взяла у меня. Огромный окунь, какого не только никто из нас не лавливал, но и не видывал — более четверти аршина длины, толстый, тяжелый! Все ему удивлялись. Я так обрадовался ему, что долго не мог оторваться, любуясь на него. Не знаю, что может быть красивее большого окуня! Красные плавники вместе с темными, точно бархатными полосами представляют собой очень красивое сочетание. Кроме того, самая форма тела окуня очень красива, не то что у ерша или подлещика. Налюбовавшись окунем, я снова закинул удочки, но уже ничего не поймал, скорее всего, от радости, так как у других рыба клевала очень хорошо. Руфа поймал огромного подлещика, Серенька 4 средних подлещика и одного окуня. Андрюнька одного маленького подлещика и ерша.