Дом ведьмы. Большая уборка (СИ) - Волховец Вера

— Это жемчуг, а не бриллианты, — нудно уточнила я, возвращаясь к вопросу “все бабы одинаковы”, подцепив пальцами кончик подола и отпуская его — на пальцах осталась сероватая пыль, — ты что, не видишь, оно же красивое!

— Было!

Я печально вздохнула за упокой платью. Было, да. Тонкий фатин, некогда белый, даже не пожелтел — истлел до серого цвета, был весь запачкан какими-то черными жирными пятнами. Подол у этого явно свадебного платья был искромсан в лохмотья, будто за невестой гналась свора бешеных собак, а обитательнице платья очень-очень хотелось жить. И я не могла поручиться, что несчастная выжила.

— Интересно, это не историческая реликвия? — протянула я, придирчиво изучая этот дивный артефакт. — Вдруг именно в этом платье сбежала из дому эта ваша, как там нынешнюю королеву зовут?

— Эмира Мерлианская, — судя по тону, Джулиан, доведенный до ручки моей болтовней, уже мечтал о свидании со мной — в полночь на кладбище, у свежевыкопанной могилы, и даже согласен был принести с собой не только цветочки, но и лопату.

— Вот-вот, она, — я присела на первое попавшееся ведро, потому что стульев вблизи не нашлось, а ноги уже не то что гудели — выли мне о том, что в скором времени мне придется обходиться как-то без их помощи, — юная принцесса Эмира Мерлианская категорически не хочет замуж. Но боже мой, Варосс в опасности, враги надвигаются с севера. И с юга. С запада тоже надвигаются.

— Какие враги? — Джулиан, этот неблагодарный зритель, которого пустили на мой бенефис и даже не взяли за это денег, решил испортить мне мой вдохновенный монолог и влезть со своими уточнениями.

— Зловредные!

Моего убийственного взгляда хватило бы, чтобы заткнуть трех болтающих в коридоре офиса бабок, заставить отшатнуться бегущую вперед собаку, а Джулиан ди Венцер даже не моргнул лишний раз. Свинья он все-таки.

— Так вот, — продолжала я, не желая останавливать реку своего бесконечного вдохновения, — замужества не избежать. Оно необходимо для спасения королевства! Юная Эмира бежит из-под венца. Вы ведь тут венчаетесь?

Ну, слава богу, упырь просто кивнул, покусывая щеку изнутри. Не совсем безнадежен.

— Ага, — я припоминаю, на чем законила, — чтобы сбежать из-под венца, Эмира поджигает храм, в котором её должны венчать.

— Собор Святой Немирес, в котором венчаются королевские особы, не сожжешь, она — покровительница огня.

Когда-нибудь я его убью. Буквально грежу этой счастливой секундой.

Вот откопаю его аракшас, дождусь того, чтобы он снял свое проклятие, и тут же убью. Быстро и мгновенно!

— Поджигает, — повторяю я упрямо, — поджигает и бежит через черный ход. Огонь перекидывается и на её венчальное платье. Голодные волки пущены по ее следам. Бедняжка путается в дымящемся платье и бежит по лесу.

— Бросает платье, бежит по лесу голышом, выбегает к сторожке лесной ведьмы, та возмущается таким непотребством и обращает Эмиру на семь лет в лесную тварь, о виде которой коварно умалчивает наша тайная канцелярия, — совершенно неожиданно Джулиан подхватил мою мысль, — я все верно угадал, Марьяна?

— Почти! — разумеется у меня есть чем дополнить. — Ты забыл, что волки сами сдирали с неё это платье. Зубами.

— И сами отнесли на помойку?

— А нефиг мусорить в лесу всякими тряпками!

Боже, он улыбнулся. Мистер “каменная физиономия” улыбнулся! И не слабо, не просто дернул уголком рта, а действительно позволил себе усмехнуться, хоть и тут же увел от меня в сторону взгляд. Будто вспомнил, с кем тут треплется.

Ну и ладно. Не очень-то я и рассчитывала на любовь и признание.

Шел четвертый час наших с Джулианом совместных розысков. Мы сходили с ума, как могли…

Было темно — увы, в холле не удалось так просто добраться до источников света, как в кухне, обходились тремя лампами, выстроенными по периметру кучи. Хотя что-то с освещением определенно нужно было сделать, но сегодня Джулиан отказался ждать, сказав, что ему и так света достаточно.

Отчасти он был прав. Я подозревала, что если я увижу весь трындец, происходящий в холле дома — у меня упадет все. И трудолюбие мое иссякнет, так и не приступив ни к поискам, ни к работе. Которую никто, увы, за меня делать не собирался.

Разумеется, аракшас не поджидал нас на самом верху мусорной кучи, даже не думал. Нет! Он вероломно скрывался где-то в недрах, намереваясь не даваться нам в руки, ни быстро, ни просто. И разумеется, гора высотой в два моих роста не разгребалась быстро.

Разбирали кто откуда, Джулиан сверху — я снизу. Была у меня коварная идея устроить красавчику мусорный оползень и похоронить его в глубине этой горы, но с этим следовало потерпеть, хотя бы до обнаружения аракшаса.

Трудотерапия шла вампиру на пользу. По крайней мере увлеченный работой он в три раза меньше язвил, и иногда даже отвечал мне убедительно вежливо. Это был прорыв в его воспитании. Что ж, если так пойдет и дальше, к концу этой горы он будет даже весьма сносен. Даже невесте отдавать не стыдно.

Платье нашел Джулиан. Нашел и как юноша, еще не впечатленный разнообразием “ценных вещей” в моем доме, даже предложил мне полюбоваться. Я сие великолепие коварно отжала и поручила Прошке скрутить с расшитого корсажа все жемчужинки. Дальнейшей ступенью в нашем квесте было послать Триша в ателье господина Эрнста и предложить лепрекону снова поработать мне вместо ювелира.

А что? Хороший был жемчуг. Речной, мелкий, уже обработанный для вышивки, с маленькими тоненькими дырочками. Триш мне притащил целую половину злотого за это богатство и я сбросила все это в свой кошелечек, с магической сигнализацией. Поймала пристальный взгляд Джулиана, пожала плечами.

— Копейка рубль бережет, не слышал?

— У нас говорят “медянка хоронит злотый”.

— А, не важно, — я отмахнулась в ту секунду, — просто не надо так на меня смотреть. И все.

 Дело происходило на кухне, мы прервались на бутерброды, потому что до приготовления еды руки так ни у кого и не дошли. Я пока не спрашивала, почему вампир так спокойно хомячил бутерброды с ветчиной, и не будет ли у него от этого болеть живот.

Ему видней, что жрать, в конце концов. Сколько он в этой тушке живет? Лет триста?

— Семьдесят два, Марьяна, — Джулиан снова ответил на незаданный мной вопрос. — Почему не надо на тебя смотреть? Вообще не надо? Это твое уточнение по моей клятве?

Вот ведь въедливый паршивец. Издевается он, что ли, надо мной?

Ну точно издевается. Еще и смотрит на меня так… Ехидно. А нефиг на меня смотреть, я почти в три раза тебя младше, ты древен как египетский фараон, и даже хуже.

— Все, что я заработала — все мое, — осклабилась я, — тебе в моем доме кроме аракшаса ничего не полагается.

— Я и не претендовал, — он еще и фыркнул. Ну, понятно. Конечно, для него-то мои деньги—  копейки. Он, поди, и племяннице на конфетки больше дает.

Раздражение возникло как-то резко, и я даже вышла на улицу, чтобы хоть некоторое время не видеть физиономию этого вечно презрительного упыря.

Големы уже вьючили друг на дружку новую партию узлов с хламом, готовясь к новому заходу. Мы этих узлов во двор уже целую кучу натаскали. Очередную.

О, а вот и ножка табуретки выпала, надо поднять, нефиг тут на моем газоне валяться.

К ножке табуретки подскочила носящаяся по двору Вафля — когда я узнала, что мой фамилиар не сможет без моего разрешения покинуть магических границ дома, я спокойно выпустила её гулять. Дальше кухни мы её не пускали — я боялась за сохранность лапок, да и за то, что наглотается моя радость какой-нибудь гадости, разбирайся потом, есть ли в Велоре пристойная магическая ветеринария.

— Что? — я удивилась, заметив, что дракошка как завороженная таращится на ножку табуретки в моих руках, которую можно было использовать в качестве дубинки, при желании. — Хочешь поиграть? Бросить?

Вафля подобострастно заскулила всеми тремя головками и заерзала хвостатым задом по траве. Что еще за собачьи повадки?

— Ну, окей, давай, неси, — я швырнула палку, но в основном высоко, а не далеко — не хотела, чтобы, не дай бог, палка улетела за забор.