Темное золото - Кристин Фихан

Александрия вздрогнула. С ним что-то не так, он сильно изменился с того момента, как разбудил ее. Эйдан даже смотрел на нее совершенно по-другому, словно она была для него единственной и он имел на нее неоспоримые права. Нежность, но и твердая решимость, уверенность, целеустремленность. Она дотронулась до его лица дрожащими пальцами.

Ночь оттеняла его мужскую красоту, густая масса блестящих волос ниспадала на широкие плечи. Алекс смотрела на его длинные ресницы, четко очерченный подбородок, твердые губы.

— Соедини свое сознание с моим, — услышала она ласковый приказ.

Алекс напряглась и покачала головой. Ее жизнь уже никогда не будет прежней, она изменилась навсегда. Интуитивно она чувствовала, что он все настойчивее затягивает ее в свой мир. Ей придется как-то с этим справляться.

— Нет, Эйдан. Я не хочу.

— Я только собираюсь покормить тебя, cara, и ничего больше. Хотя, честно признаться, искушение почти нестерпимое. Соедини наши сознания.

Тембр его голоса изменился, стал гипнотическим, низким, с какой-то ленцой.

Александрия боролась. Ее разум паниковал. Желудок скрутило. Сердце бешено колотилось. А потом все резко изменилось — она почувствовала сильное обоюдное желание, которое только нарастало. Алекс постаралась заглушить низкий стон, который рвался из ее груди. Это была не она. Этого не могло быть. Она хочет мужчину? Ее тело и рассудок изнемогают от желания? Ей никогда не хотелось кого-нибудь укусить, но от мысли, что можно прикоснуться губами к его груди и шее, все тело сжималось и начинало пульсировать в ответ. Горячий огонь сжигал ее, чувственное наслаждение стремилось к завершению. Ничего подобного она раньше не испытывала.

— Соедини свое сознание с моим, — снова прошептал Эйдан.

Его язык ласкал кожу над ее пульсом, все ее тело напряглось в ожидании.

В отчаянии Алекс поступила так, как он хотел. Разум Эйдана застилал горячий туман. Любовные сцены возникали у него в голове. Губами и языком он ласкал ее все ниже и ниже, а руки расстегивали на ней одежду. Алекс вся горела. Голод. Потребность. Ее кожа стала очень чувствительной. Она услышала свой стон, почувствовала, как ее обнаженной груди касается прохладный воздух.

Он дотрагивался до нее, лаская ее тело, скользя губами под грудью. Нежно покусывал шею, шептал что-то на непонятном языке. Его губы двинулись к соску, и он стал ласкать его бархатным языком.

— Я твой Спутник жизни. Возьми от меня то, что тебе нужно. Питайся, cara mia. Возьми то, что только я могу тебе дать.

Она почувствовала его губы так близко, что это вызвало чувственные и непривычные ощущения.

Алекс закрыла глаза, уносясь в мир мечты. Тело отяжелело — желание было таким же отчаянным, как голод. Эйдан расстегнул рубашку, и они стали еще ближе, соприкасаясь обнаженной кожей. На мгновение он замер, наслаждаясь ощущением нежного, мягкого, сливочно-белого тела рядом со своими твердыми мускулами. А потом прижал ее голову к своей груди.

Его сознание усиливало ее жажду до тех пор, пока красный туман не стал застилать все вокруг. Щекой Алекс скользила по мускулистой груди, вдыхая аромат его крови. Она чувствовала, как тело Эйдана набухает от желания. На ее губах заиграла понимающая улыбка. Ее язык ласкал его кожу, она наслаждалась его запахом — мужским, пряным. Влечение. Ее губы касались его там, где бился пульс.

Эйдан напрягся от этого прикосновения. Сжал зубы и закрыл глаза, пытаясь совладать с требованиями тела. Алекс была как горячий шелк и огненная молния, она обжигала ему грудь легкими касаниями. Лаская его живот, она опускалась все ниже и ниже, мучая его невыполнимыми обещаниями. Ее язык дразнил, танцуя на его коже, пока Эйдану не стало казаться, что он сходит с ума.

В Александрии пробудилась природная чувственность, усиленная карпатской кровью, струившейся в ее жилах. Эйдан был ее Спутником жизни, и, несмотря на то, что она отказывалась признать это, ее тело нуждалось в нем, жаждало его. Барьеры рухнули, человеческие правила смел поток страсти. Ее кровь закипала и манила его. Ее тело невольно двигалось до тех пор, пока она не прильнула к нему, кожа к коже. Ее сознание слилось с сознанием охотника, забившись, словно в силках, все мысли перепутались. Чего хотел он — того желала и она. Что было необходимо ей — в том нуждался и он.

Ее язык ласкал его пульс на шее. С громким стоном Эйдан откинул голову. На коже выступили капельки пота, тело набухло от дикого желания, а брюки стали слишком тесными. Ее зубы покусывали легко, но настойчиво. Дрожь прошла по всему его телу от головы до пят, кровь пульсировала от желания, превращаясь в расплавленную лаву, готовую вырваться наружу. Эйдан желал ее сильнее, чем чего-либо за столетия своей жизни. Его руки сжались. Он нагнул голову и стал прикасаться губами к ее волосам, векам, лбу.

Он неровно дышал, из горла вырывалось что-то среднее между хрипом и стоном. Эйдан напрягся, когда раскаленная добела боль прошла через него, сменяясь невыразимым удовольствием, затопившим каждую клеточку его тела. Зубы Алекс прокололи его кожу и глубоко вонзились, а его кровь потекла в нее, питая. Ее губы затрепетали в чувственном безумии.

Рукой она прошлась по его груди вниз, лаская плоский живот, еще ниже, по золотистой полоске волос, пока кончики пальцев не коснулись пояса брюк. Эйдан сел поудобнее, чтобы облегчить напряжение, сковавшее его пульсирующее тело. Он должен хоть немного успокоиться.

Его острые клыки касались языка, а рот наполнился слюной. Пока Алекс кормилась, он наслаждался ароматом ее волос. Это так возбуждало, что все предыдущие опыты, которые у него были, поблекли. Он неосознанно укусил ее там, где карпатцы веками оставляли свою метку, это был инстинкт, о котором он до этой поры не подозревал. Эйдан напрягся, покрываясь каплями пота, тело пульсировало, сгорая в огне.

Она ласкала его. Ее сознание, неразделимо соединенное с его сознанием, затуманило вожделение. Алекс видела картины в его голове, где они оба извивались в экстазе. Она точно знала, чего он хотел, чего требовало его тело. Его желание было ее желанием. Она расстегнула брюки и освободила его. Алекс почувствовала, как охотник содрогнулся, когда она обхватила пальцами его плоть, а потом стала гладить и ласкать твердое древко.

Он сжал зубы и выгнулся, в ушах стоял шум, глаза застилал красный туман. В голове как будто стучали тысячи молоточков. Он заскрипел зубами, когда она удвоила усилия.

И тут здравая мысль всплыла на поверхность ее сознания — Александрия поняла, что делает. Это было эротическим сном, но она сумела отрешиться от прохлады ночи, от его тепла, его ласк, от собственной необузданной страсти и движений своего рта, питающегося от его груди.