Допросы сионских мудрецов. Мифы и личности мировой революции - Александр Север

Рассчитывать на помощь соотечественников тоже не приходилось. В Санкт-Петербурге проживало не более четырех тысяч британских подданных, и жили они достаточно обособленно друг от друга, в отличие, например, он немцев. Хотя отдельные иностранцы регулярно информировали посольство по определенным вопросам.

Поэтому основное направление деятельности разведки Туманного Альбиона в тот период— это пропаганда необходимости сближения двух стран и лоббирование этого процесса в Государственной Думе. И здесь ее деятельность совпадала с тем, чем занимались их французские коллеги.

Из арсенала спецслужб

В большинстве европейских стран до 1914 года считалось законной практика «субсидирования» иностранных дружественных газет. При этом Россия занимало первое место по размаху такой деятельности. Наиболее распространенный прием — дача взяток издателям и журналистам, а также размещение оплаченных («заказных») материалов[105]. Наши «союзники» из Антанты действовали более изощрено.

Еще с довоенных времен в Российской империи действовал так называемый «Французский институт». В уставе этого учреждения было сказано, что его основная задача — способствовать развитию между двумя державами «отношений научного и интеллектуального характера». При этом из десяти учредителей института четверо— видные руководители масонского центра «Великий Восток Франции»[106]. Чиновники Департамента полиции выступали против существования таких «отношений», заявляя об их «крайней нежелательности», но руководство нашей страны их проигнорировало. Торжественное открытие этого учреждения состоялось 18 октября 1911 года. Всего по России (в Москве, Ростове-на-Дону, Варшаве, Одессе и т. п.) функционировало более десяти подобных организаций.

О том, чем занимались эти учреждения, в 1920 году написал сотрудник «Французского института» Рауль Лабри. По его словам, с началом войны организация, где он работал, превратилось в отделение специального пропагандистского органа в Париже — «Дома прессы». В 1916 году начальник французской военной миссии полковник Лавернь проводил ежедневные совещания руководителей различных французских заведений для выработки пропагандистских «планов действий» и указаний французам, рассеянным по России, о проведении лекций и подготовке статей для местной прессы. Статьи направлялись в более чем 40 газет Петрограда, Москвы, Владивостока, Тифлиса и других городов. Понятно, что ключевая идея всех публикаций — доведение войны до «победного конца»[107].

Аналогичные мероприятия, только более масштабные, проводили и британские спецслужбы. В Англии действовали три разведывательных службы: Департамент военных операций Военного Министерства, Департамент военно-морской разведки (во время Первой мировой войны — «Комната 40») Адмиралтейства[108] и созданное в 1909 году Бюро секретных служб. В начале века оно объединяло разведки МИДа и Министерства колоний и по делам Индии. Разведывательный департамент этого Бюро стал именоваться МИ-6[109].

При каждом из этих органов существовал отдел пропаганды. К ним следует добавить множество специфичных пропагандистских органов, которые специализировались на подготовке различных материалов не только для союзных и нейтральных стран, но и для государств, участвовавших в Первой мировой войне на стороне Германии. Среди этих «добровольных» учреждений наиболее известны: Комитет национальных патриотических организаций, Комитет прессы нейтральных стран, Парламентский комитет мобилизации, Викторианская лига и Союз демократического контроля.

В сентябре 1914 года появилась и четвертое официальное подразделение в сфере агитации — Бюро военной пропаганды[110]. Новая организация готовила пропагандистские материалы для нейтральных и союзных стран, посылала туда свои миссии и отдельных лиц для изучения настроений общественности и выработки рекомендаций. Среди входящих в ее состав подразделений следует отметить отдел разведки. О высоком статусе Комиссии и важности решаемых ею задач можно судить по тому, что руководителем назначили члена кабинета.

Эффективность работы этих учреждений снижала ведомственная разобщенность. Поэтому в январе 1916 года контроль за всей пропагандой был возложен на МИД[111]. О масштабах деятельности многочисленных организаций свидетельствует фрагмент мемуаров германского агента Дж. Зильбера:

«Телеграфное агентство Рейтер передавало ежемесячно свыше миллиона слов за границу… что соответствует приблизительно содержанию одного тома Британской энциклопедии. Еженедельно иностранная пресса получала до 400 статей на всех языках мира… Во всех нейтральных странах Европы появлялись одновременно сотни антигерманских публикаций». Многие факты просто сочинялись, другие значительно извращались и подтасовывались[112].

Также мероприятиями в сфере пропаганды занимались сотрудники британской военно-разведывательной миссии, которая официально была аккредитована при Главном Управлении Генерального штаба в Петрограде. Официальные задачи этого представительства были такие: наблюдение за перемещением германских войск, за торговыми операциями России, составление так называемых «черных» списков контрабандистов, а также контроль за поездками британского военного персонала по территории страны. Дополнительные, негласные задачи— насаждение агентуры и попытка повлиять на внешнюю и внутреннею политику страны пребывания.

Упомянутое выше британское Бюро военной пропаганды имело в Петрограде свое представительство — полуофициальное Англо-русское бюро пропаганды. Работой этого учреждения руководили люди, имевшие непосредственное отношение к британской разведке. Первый из них— русист Бернард Пэре, носивший громкий титул «официальный корреспондент ее величества». А второй — профессиональный писатель Хью Уолпол[113].

Бернард Пэре впервые приехал в Россию в 1898 году и прожил в нашей стране два года. С 1904 по 1905 год он совершил второй визит, не только как ученый-русист, но и как неофициальный осведомитель Британского посольства в Петербурге и британского МИДа. Такой статус был распространен среди английских ученых, журналистов и писателей, посещавших нашу страну в начале прошлого века. Тогда же он начал активно расширять политические связи. В 1912 году он организовал визит членов Государственной Думы — представителей оппозиционных царю партий (октябристов и кадетов) в Англию. Многие из этих людей станут «агентами влияния» и будут выступать за войну до «победного конца». После Октябрьской революции все они эмигрируют на остров Туманного Альбиона.

В 1914 году он назначен официальным осведомителем британского правительства в России с поручением находиться при армии. С 1915 года до октября 1917 года — корреспондент солидной британской газеты «Дейли телеграф». Писатель Всеволод Иванов в начале тридцатых годов прошлого века написал в одном из своих очерков об этом человеке: «Сей чистый академист профессор Пэре поведал мне откровенно (они познакомились в 1919 году. — Прим, авт.), что он состоял всю Великую войну в контрразведке штаба нашей Третьей Армии… Все наши секретные агенты— мальчишки и щенки по сравнению с этим коварным почтенным профессором литературы, несомненно, имевшим крупные связи в Англии».

А вот чем занимался второй руководитель Англо-русского бюро пропаганды. С осени 1914 по лето 1915 года Хью Уолпол находился при русском Красном Кресте на Польском и Галицийском фронтах, а в октябре 1915 года возглавил бюро. При нем оно просуществовало недолго — «развалилось в результате постоянной утечки информации»[114]. Возможно, что его закрыли по другой причине— слишком явными стали связи его руководителя с сотрудниками британской разведывательной миссии[115].

Среди дипломатов следует выделить вице-консула Роберта Локкарта (в 1918 году он стал одним из руководителей «Заговора послов». — Прим, авт.), который тогда постигал азы ремесла шпиона. Приехав в Россию в 1912 году, к лету 1915 года он установил многочисленные контакты с лидерами либеральной оппозиции в Москве. Вот, например, что он написал в своих мемуарах о московском городском голове и главноуполномоченном Всероссийского союза городов — члене ЦК партии кадетов Михаиле Васильевиче Челнокове:

«Хотя он и был на двадцать лишнем лет старше меня, мы стали с ним интимными друзьями. Через него я познакомился с вождями московского политического движения — князьями Львовым, Василием Маклаковым, Мануйловым, Кокошкиным и многими другими. От него я получил копии секретных резолюций московской городской думы, руководимого Львовым земского союза и союза городов, одним из руководителей коего он был. Случалось ему снабжать меня и копиями секретных постановлений кадетской партии или даже документами вроде писем Родзянко к председателю Совета министров, каковые я первым сообщал посольству, — маленькие успехи, создававшие мне репутацию особенно искусной ищейки. Мои связи оказали мне возможность быть полезным даже военному министерству»[116].