Сладкая приманка (сборник) - Светлана Алешина

Охранники давно уже ретировались за колючую проволоку и окружали теперь лагерь с трех сторон. Судя по всему, у них был приказ не стрелять до тех пор, пока не будет попыток заключенных перебраться через колючку. Неохраняемой оставалась только та сторона, которая примыкала непосредственно к горящему лесу.

Заключенные бестолково метались между горящими бараками и производственными корпусами, создавая панику и неразбериху.

— Поджарят, суки! — орал мужичонка невысокого роста, напяливший на себя телогрейку и шапку-ушанку. — Тащи телогрейки со склада, пока не сгорел!

Идея показалась мне удачной. От огня лучше беречься в телогрейке, чем в летних рубашках или даже моем защитном комбинезоне.

— Бегом к складу! — крикнула я охраннику, который ни на шаг от меня не отставал, словно был моим телохранителем.

Склад оказался в одном из зданий, которые еще не горели. Там уже хозяйничали заключенные из тех, что заботятся не столько о своей жизни, сколько о своем желудке и кармане. Народу на складе набилось много. Здесь огня еще не было, но задерживаться не следовало. Скоро и это здание охватит огонь и преградит путь к отступлению.

Пользуясь автоматом как дубиной, угрожая и расталкивая заключенных, которые на охранника не обращали практически никакого внимания, мы пробились внутрь. Я искала среди заключенных человека, на которого можно было бы положиться, который мог бы убедить остальных идти через лес. Я прекрасно понимала, что мне, молодой девчонке в форме спасателя, никто из них не поверит.

На меня порой бросали взгляды, не обещающие мне ничего хорошего. Если бы не грозящий со всех сторон смертью огонь, мне не— долго удалось бы уцелеть в таком окружении. Среди них были не только воры, но и убийцы и насильники. Все они отбывали наказание за совершенные ими преступления. Но суд оставил их в живых, и никто не мог распоряжаться самовольно их жизнями, как это хотели сделать Краевский с Кузиным. Каждый из них имел право на спасение, как и любой человек, попавший в беду. А беда им грозила серьезная.

Я машинально отмечала взгляды, которые бросали на меня заключенные. В каждом из них я видела страх, ненависть или растерянность и, скользнув по такому лицу глазами, всматривалась в следующее.

Того, кого я искала, я встретила внутри склада. Мужчина очень высокого роста, физически очень сильный, что сразу было понятно при одном только взгляде на его руки и плечи, сидел на подоконнике у выбитого окна и смотрел на горящий лес. Когда мы протискивались через толпу, он посмотрел на меня и усмехнулся.

«Этот! — тут же решила я. — За этим они все пойдут!»

Я подошла прямо к нему и, остановившись у подоконника, тоже посмотрела на лес…

— Туда надо идти! — сказала я убежденно. — У ворот перестреляют всех…

Он молча меня разглядывал почти целую минуту, потом спросил:

— Ты кто?

— Я не хочу, чтобы вас всех перестреляли, — сказала я ему вместо ответа. — И сама жить хочу…

«Вот так и нужно с ними разговаривать, — приободрила я себя. — Неконкретно и многозначительно. Это в их стиле…»

— Я спрашиваю, зовут как? — перебил он мои мысли. — Меня — Гиря…

Он усмехнулся:

— Кулаки у меня как гири…

— Ольгой меня зовут… — ответила я, не совсем понимая, что происходит.

— А Дохляк что тут делает? — спросил он, указывая на стоящего рядом со мной охранника. — Поджариться захотел вместе с нами?

Странно, но его не беспокоило, что охранник держал в руках автомат. Остальных, кстати, это тоже мало занимало. Словно автомат у него был ненастоящий. Вероятно, эти люди научились определять степень опасности не по тому, есть ли у человека оружие, а по тому, хочет ли и может ли этот человек тебя убить. И они чутко уловили, что у охранника, которого Гиря назвал Дохляком, нет никакого желания в кого-либо стрелять.

— Он умереть боится, — сказала я.

— Здесь он зачем? — переспросил Гиря и мотнул головой в сторону ворот. — Почему он не там?

Я помолчала, размышляя, стоит ли говорить то, что мне известно о намерениях начальника лагеря. Но дело касается жизни этих людей, решила я, значит, они имеют право знать обо всем.

— У Кузина есть приказ, — сказала я, — уничтожить всех в лагере. Включая охрану, чтобы свидетелей не осталось… Он…

Я кивнула головой в сторону Дохляка.

— … в это поверил. Он жить хочет.

— И поэтому пошел с тобой? — спросил Гиря.

— Да, — ответила я.

Помолчали несколько секунд. Я понимала, что сейчас он решает трудный для себя вопрос: верить мне, женщине, или нет, неизвестно откуда и зачем появившейся в лагере, несерьезной на вид…

— Чей приказ? — спросил Гиря.

Я секунд пять подумала — говорить или не говорить?.. И решила, что эта информация не составляет государственной тайны.

— Федеральной службы безопасности…

Гиря усмехнулся недоверчиво:

— Зачем им это?

— Выслужиться хотят, — пояснила я. — Вас перестреляют, а в рапорте напишут, что вы массовый побег организовали. И всех вас при задержании пришлось пострелять, потому что вы оказали сопротивление… Кузин с пулеметами у ворот вас ждет.

— Вот сука, Жирный! — выругался Гиря. — Ему два раза уже напильник в брюхо втыкали… Живучий, падла! По лагерю последнее время только с двумя автоматчиками ходил, берегся, сука!..

Он сплюнул.

— Всех, значит, положить хочет… — не то спросил, не то подтвердил Гиря.

— А потом от свидетелей избавится, — подтвердила я. — Охранников своих постреляет… В рапорте напишет, что вы их убили…

— Туда им и дорога! — буркнул Гиря. — Суки еще те! Им зека шлепнуть, что комара…

Парень, видно, на что-то решился. Он встал с подоконника, и оказалось, что я ему где-то по плечо, не выше… Гиря рывком выдернул автомат из рук Дохляка и неожиданно сунул его мне в руки.

— Держи! — сказал он. — Обращаться с этим, надеюсь, умеешь?

Я даже оторопела слегка от такой наглости. Это он меня спрашивает, офицера МЧС, которая раз в неделю полдня проводит в тире, совершенствуясь в стрельбе из самых различных видов оружия, включая огнемет… Впрочем, откуда же ему это знать? На лбу у меня не написано, хорошо ли я умею стрелять…

Но спросила я его совершенно о другом:

— А почему ты не хочешь оставить его себе?

Гиря усмехнулся:

— Если на тебя пятнадцать человек нападут, ты языком от них отбиваться будешь?

— Хорошо, — согласилась я. — Возьму автомат — уговорил…

— А мне одолжи вот это, — сказал Гиря и ткнул пальцем в наручники, болтающиеся у меня на поясе. — У Дохляка, что ли, отобрала?

Я машинально кивнула и сунула ему браслеты, которые он тут же спрятал в карман и при этом мрачно усмехнулся…

Гиря еще раз выглянул в окно, посмотрел — далеко ли еще пламя… И понял, что медлить нельзя… Снопы искр летели по ветру от соседнего, уже горящего здания в нашу сторону…

— Ладно, Ольга, объясняй, что ты придумала…

Я вздохнула и подумала:

«Ну, наконец-то. Теперь быстро, очень быстро… Если всех собрать достаточно быстро, мы сумеем прорваться в лес».

— Уходить нужно через огонь! — сказала я. — Это единственный путь, где стрелять не будут, некому! Туда и пойдем… Я не знаю, что там, дальше… Но главное — там можно пройти живыми. Больше нигде нельзя… И еще — Кузина там нет.

— Сгорим! — засомневался Гиря… — Не пройдем!

— Надевайте телогрейки, берите в руки что-нибудь вроде щитов — закрываться от искр и горящих веток… Под этим прикрытием и прорвемся.

— Дай бог, — отозвался Гиря…

С этими словами он пошел к выходу, легко раздвигая людей своей фигурой. Я поспешила за ним, держа автомат таким образом, чтобы он сразу бросался в глаза всем, кто попытается на меня напасть… Больной туберкулезом охранник не отставал от меня ни на шаг.

Мы выбрались на улицу.

— Передай там, — сказал Гиря пожилому заключенному, что стоял рядом с ним, — всем на прогулку… Да побыстрее, мать вашу!

Тот исчез за спинами остальных. Я только теперь обратила внимание, что почти все заключенные были пожилого возраста, молодых не было вообще. Лет сорока — тридцати пяти я увидела всего несколько человек… Остальным явно за пятьдесят…

«Странно, — подумала я. — Вот уж не предполагала, что лагеря у нас теперь специализируются по возрастам… А где же, кстати, обитатели остальных бараков? Заключенных здесь должно быть гораздо больше…»

Жаркая мгновенная мысль пронеслась у меня в голове и обожгла сознание:

«Неужели сгорели? Не может быть!..»

— Гиря, — спросила я, — почему народу так мало? Где остальные?

— Все здесь, — ответил он. — Этот лагерь закрывать должны были, а нас переводить по другим зонам. Они уже два года к консервации готовятся…

— Сколько же вас? — спросила я.