Сиротка для дракона. Боевой факультет - Наталья Шнейдер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Проводить до ворот, как обещал, проститься и выбросить из головы.
Вот только до университета оставалась еще пара кварталов, а он понимал, что ни проститься, ни выбросить из головы не получится. Почему? Да кто его знает, почему женщина оставляет след в сердце мужчины, каким бы коротким ни было знакомство.
Пусть этот ежик, готовый чуть что ощетиниться колючками, бежит от него — далеко не убежит. И дело было вовсе не в том, что ему примерещилось тогда в переулке или сейчас.
Целоваться девочка не умела совершенно, но когда ее мягкие губы доверчиво раскрылись навстречу, когда ее руки обвили ее шею и вся она, трепеща, прижалась к нему, аромат вербены разлился в воздухе, и Родерика вдруг затопила волна эмоций. Чего только не было в ней — растерянность, радость, надежда. Желание — робкое, почти невинное. Он захлебывался, задыхался в вихре чужих чувств. Забыв, что этот поцелуй должен стать просто одним из множества мимолетных поцелуев, не в силах был оторваться от ее губ, разучившись на время дышать.
А когда все же оторвался глотнуть воздуха, наваждение исчезло.
Нори отшатнулась от него, и во взгляде ее были лишь изумление и растерянность.
Ему снова померещилось.
Или он все же начал сходить с ума, так и не приняв потерю своего дракона. И если зачатки безумия подбираются к нему только рядом с этой девчонкой, решение напрашивалось очевидное.
Но вместо того, чтобы последовать доводам разума, Родерик снова склонился к ее губам.
22
Лианор
Этот поцелуй совсем не походил на первый — требовательный, жадный, словно Родерик хотел взять что-то, принадлежавшее ему по праву. Испугавшись этого напора, я толкнула его в грудь, отчетливо понимая, что не смогу с ним справиться. Но Родерик отстранился тут же — и я едва не застонала от разочарования. Губы словно кололо невидимыми иголочками, внизу живота разливалось тепло и странная, непривычная тяжесть.
— Пойдем, а то ты опоздаешь, — Родерик улыбался, но во взгляде его мне почудилось разочарование. Словно он ждал чего-то и не получил этого.
В груди скрутилась обида. Ну да, я не искушенная прелестница, но я и не пыталась ей казаться с самого начала. Так чего он хотел?
Нет, я не стану думать об этом. Не сейчас.
Я наклонилась подобрать трость — удобный повод спрятать лицо.
— Я надеялся, что ты про нее забудешь, — бесстрастно, чересчур бесстрастно произнес Родерик.
— Это подарок. — Я подхватила трость.
Шагнула из кустов на дорожку, едва не сбив рыженькую девушку с целительского, которая вчера в мыльне советовала мне бросить «жениха». Пробормотала извинения и зашагала прочь. Как там писали в романах — «поцелуй наполнил их души бесконечным счастьем»? Бессовестная ложь! Моя душа запуталась окончательно — хотя, что греха таить, несколько мгновений назад я действительно была на седьмом небе от счастья.
Или я все придумала — не было никакого ожидания в этом поцелуе и разочарования тоже не было? Боги, почему в этом мире все так сложно? Я ведь хотела просто учиться! Никаких романов, никаких сердечных бурь. А теперь сама не своя из-за парня, которого едва знаю!
Родерик нагнал меня почти мгновенно. Зашагал за правым плечом — как бы я ни торопилась, его размашистый шаг был куда шире моего.
— Не все подарки нужно брать, — сухо произнес он.
Я подавила искушение брякнуть «не твое дело». Теперь, получается, его? Или нет? «Просто игра» — вспомнились мне слова Алека. Наверное, для Родерика и поцелуй — просто игра. Но как спросить об этом — не в лоб же?
И что я буду делать, услышав: «Да, это просто игра»?
— Оливия сказала, сделанное собственноручно — можно, — зачем-то начала оправдываться я.
— Кажется, она тоже слишком много болтает. — В его голосе прорезалась досада.
— Я так не считаю. Она чудесная и очень мне помогла.
— Да, Оливия замечательная, — согласился Родерик, а у меня внутри что-то противно сжалось. Захотелось затопать ногами, закричать, чтобы катился к этой своей «замечательной» и не лез ко мне с поцелуями. Но я лишь прибавила ходу, зашагав так быстро, что начала задыхаться, а Родерик продолжал без труда следовать за мной.
— Не надо меня провожать. Ты опоздаешь, — буркнула я.
Как никогда хотелось остаться одной, тем более что буря в душе утихать и не думала.
Родерик не ответил. Я подождала немного. Тишина. Неужели отстал? Надо было радоваться, но я расстроилась еще сильнее. Обернулась, сама не зная зачем, — и подпрыгнула, обнаружив, что он по-прежнему маячит за плечом. Может, на самом деле шаги Родерика не были совершенно беззвучными, но они потерялись за шорохом листьев под ветром и разговорами студентов.
— Мне говорили, что я неплохо целуюсь, — невозмутимо заметил он, даже не думая понизить голос. — Неужели у кого-то это получается лучше?
— Что ты несешь? — зашипела я, зардевшись. — Катись к… тем, кто тебе это говорил, и целуйся с ними в свое удовольствие, а от меня отстань! И вообще…
Родерик расхохотался.
— Попалась! Ты ревнуешь.
— Вовсе я не…
— Ревнуешь. — Он взъерошил мне волосы и довольно улыбнулся.
— Нет! А ты говоришь глупости. Никто лучше тебя не… — Он ухмыльнулся, и я осеклась, поняв, как это прозвучало. — В смысле мне не с чем сравнивать.
К счастью, совсем рядом уже была дверь общежития, и дурацкий разговор наконец-то можно было оборвать.
— Нори, — сказал Родерик очень тихо и очень серьезно. — Мы знакомы всего ничего, но ты мне очень нравишься…
Я ойкнула, не зная, что на это ответить, а он продолжал:
— Но мне не нравятся твои увертки.
— Нет никаких уверток!
— А как это назвать, если я добрые четверть часа не могу получить ответ на простой вопрос — согласна ли сходить со мной в кофейню? Не в бордель, не на битву с изначальными
