Золотое руно (сборник) - Сойер Роберт

…а потом он оказался там.

На другой стороне.

В другой временной линии.

Ладлем находился в физическом контакте с динозавром в тот момент, когда он возвращался домой, и его унесло на другую сторону вместе с ним.

В Нью‑йорке была ночь, и, разумеется, здесь тоже была ночь. Но небо было кристально ясным и луна, как и в оставшейся позади временной линии, была полной. Ладлем увидел мерцающие над головой звёзды, складывающиеся в ровно те же созвездия, что он видел дома, когда оказывался вдали от городских огней.

Это было настоящее время, и это был остров Манхэттен — но без небоскрёбов и улиц. Они оказались на берегу реки — реки, в другой реальности давным‑давно зарытой в землю в качестве элемента нью‑йоркской канализации.

Тираннозавр стоял рядом с Ладлемом. Он выглядел растерянным и покачивался взад‑вперёд на задних ногах, почти касаясь земли кончиком хвоста при каждом качании.

Существо смотрело на Ладлема.

У него не было рук; значит, никаких технологий. Но Ладлем был уверен, что под куполообразным черепом находится большой мозг. Так что он должен сообразить, что Ладлем не представляет для него никакой угрозы — и что его тощее тельце вряд ли его насытит.

Динозавр стоял неподвижно. Ладлем отрыл рот в широкой зубастой улыбке…

…и зверюга сделала то же самое…

…И Ладлем осознал, что совершил ошибку.

Заявка на территорию. Вызов на поединок.

Он побежал так быстро, как только мог.

Спасибо Господу за руки. Он сумел вскарабкаться на дерево, выше, чем щёлкающие челюсти тираннозавра могли достать.

Он взглянул вверх. Птерозавр с гигантскими мохнатыми крыльями пролетел на фоне лунного диска. Великолепно.

Ему придётся вести себя осторожнее.

Но он не мог вообразить другого места, где он хотел бы сейчас быть.

Шестьдесят пять миллионов лет дополнительной эволюции! И не скучной базальной эволюции мышей, кротов и обезьян. Нет, это эволюция динозавров. Господствующих рептилий, ужасных ящеров — величайших созданий из всех, что видела Земля, чей срок на планете не был прерван. Настоящий путь, по которому должна была идти история жизни. Сердце Ладлема колотилось, но не от страха, а от радости, когда он смотрел со своей ветки на потомка тираннозавра — на его гибкое, мускулистое тело в свете луны.

Он дождётся утра, а потом снова попробует подружиться с динозавром.

Но — вот ведь проблема — он так рад оказаться здесь, что ему будет очень трудно удержаться от улыбки.

На поверхности

Я сразу понял нехитрый замысел морлоков. С трудом удерживаясь от смеха, я перешагнул через бронзовый порог и направился к Машине Времени. К своему удивлению, я видел, что она была тщательно смазана и вычищена. Впоследствии мне пришло в голову, что морлоки даже разбирали машину на части, стараясь своим слабым разумом понять ее назначение.

Герберт Уэллс, «Машина времени», 1895[250]

Морлок по имени Грах слышал от сородичей, на что похоже путешествие во времени, но их слова не подготовили его к тому, что он увидел. По мере продвижения вперёд призрачный мир вокруг него разгорался и гас — то день, то ночь — словно от взмахов гигантских крыльев. От этих вспышек болели глаза; тьма была словно повязка, которую слишком быстро срывают с глаз. Но Грах выдержал; хоть он и мог прикрыть свои лишённые век глаза бледнокожими руками, зрелище было слишком невероятным, чтобы его пропустить.

Грах держал левый рычаг в одном положении, что означало, что его скольжение сквозь время происходит с постоянной скоростью. Однако суточный цикл явно удлинялся. Грах, конечно, знал, что происходит; другие ему рассказали. Сутки удлинялись по мере того, как приливные силы замедляли вращение стареющей планеты, стремясь повернуть её к солнцу всё время одной стороной.

Этот бесконечный день был бы нестерпим для Граха, как и для любого из морлоков, однако само солнце светило всё слабее, хотя и увеличивалось в размерах — или это просто Земля по спирали приближалась к нему; среди морлоков до сих пор не было согласия о причине того, что солнечный диск стал занимать так много места на небе. Гигантская красная сфера, что болталась над западным горизонтом — никогда толком не восходя, никогда не закатываясь — была угасающим угольком, чей тусклый свет концентрировался в красной части спектра и был того единственного цвета, что не слепил морлокам глаза.

По мере того, как Грах продолжал свой стремительный полёт сквозь время, раздутое солнце остановилось полностью, перестало двигаться по небу; половина его громадного диска оказалась под горизонтом, где неподвижная вода океана сходилась с тёмным небосклоном. Грах сверился с циферблатами на консоли перед собой и начал двигать правый рычаг, тот, который тормозил продвижение, пока, наконец, окружающий его мир не утратил свою призрачную невещественность и не затвердел. Его машина времени остановилась; он прибыл в пункт назначения.

Конечно, вторжение было тщательно спланировано. Другие машины времени, уже прибывшие сюда, выстроились ровными рядами и колоннами; каждая из приземистых конструкций с седлом наверху — сплетение никеля, слоновой кости, латуни и поблёскивающего прозрачного кварца — стояла вплотную к своим соседям.

Строй машин, как было известно Граху, состоял из двенадцати рядов по десять машин в каждом; сто двадцать машин времени, по одной на каждого взрослого члена сообщества морлоков. Всегда казалось несправедливым, что на каждого морлока приходится десять элоев, однако таково типичное соотношение между численностью травоядных и плотоядных — именно столько добычи нужно, чтобы удовлетворить аппетиты хищников.

В строю тут и там пока встречались свободные места, предназначенные для машин, что ещё не прибыли — которые, вероятно, немного промахнулись мимо цели и материализуются через час‑другой.

Грах воспользовался моментом, чтобы прийти в себя; эта гонка сквозь время выбила его из колеи. А потом он слез с машины и погрузил свои узкие кривые ступни во влажный песок раскинувшегося перед ним огромного пляжа.

Трое подошли к нему поздороваться; ему понадобилось некоторое время, чтобы в странном красном свете узнать Билт и Морбон, двух самок, а также самца Налка.

Грах и его спутники отошли в сторону, лавируя между рядами машин времени, и выбрались на широкий песчаный пляж. Граж обнаружил, что делает глубокие вдохи — воздух был разрежен. Не было ни ветерка; волны не накатывались берег, однако вся громадная масса воды медленно поднималась и опускалась, почти как сердце великана.