Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I (ЛП) - авторов Коллектив

Его необъятные размеры, его мощь не укладывались в голове Сигтаала. Даже под светом Второго Солнца, даже в окружении молний, что вспыхивали среди долин и пиков его тела, он не мог поверить, как что-то из этого могло быть реальным.

Сигтаал заставил себя посмотреть на него, в его рубиновые глаза.

Словно громыхнули горы, когда существо заговорило.

— КТО ПРИЗВАЛ КХОЛЕКА, ПОЖРАВШЕГО СОЛНЦЕ? — взревела тварь. — КТО ПОСМЕЛ?

— Я — Сигтаал Белорукий! — закричал Сигтаал в ответ, его голос почти потерялся в вое воды и ветра. — Названный Малофексом! Во имя Тёмных Богов, я искал тебя, древнейшее из существ! Тебя, что был древним, когда боги ходили по этому миру! Тебя, чьи глаза видели на заре времён то, что боле не видел никто! Кхолек Пожиратель Солнца, отец расы драконоогров, это я призываю тебя!

Обсерватория огня представляла собой отлитый из бронзы шар на вершине одной из двадцати одной башен Огненного Колледжа. Её нижняя половина была наполнена кипящим огнём, у которого магическим искусством был отобран его рёв и злой жар, а над ним была установлена круглая площадка. Именно на этой платформе Великий Магистр Ульцхаймер привык проводить своё время, когда ненадолго появлялся в башне, отвлёкшись от службы боевым магом армий императора Карла.

— Один момент, — сказал Ульцхаймер, когда услышал, как открылась дверь, ведущая в верхнюю часть обсерватории.

Младший осмыслитель Мор приостановил свой спуск по винтовой лестнице, ведущей к платформе.

Ульцхаймер опустился на колени и заглянул в ярившееся внизу пламя. Оно образовывало бесконечные пейзажи, пики и долины, иногда образы городов или иных причудливых мест, иногда лики, но всё вновь растворялось в огне, не успев полностью сформироваться. Листы изогнутого металла, наряду с острыми стилусами, чтобы делать на них пометки, были разбросаны по всей платформе, уже испещрённые записанными размашистым подчерком наблюдениями Великого магистра.

Мор ждал в течение нескольких минут, пока Ульцхаймер бормотал себе под нос, иногда выцарапывая несколько слов на металлических листах.

— Иди сюда, — в конце концов позвал Ульцхаймер.

Мор по ступенькам лестницы спустился на платформу. Аура от присутствия Великого Магистра была такова, что Мору даже не было нужды вспоминать о правилах этикета для молодых волшебников, чтобы опуститься перед ним на колени. Ульцхаймер был стар, но казалось, что старость делала его лишь сильнее и величественнее. Его белоснежная борода была длиной до пояса, на кончиках его искусно завитых усов блестело серебряное пламя. Его одеяния были чёрными, словно вулканическая порода, и пронизанными красными прожилками, словно потоки лавы, пробивающие себе путь по поверхности. На его пальцах блестели тяжёлые медные кольца, а с обсидиановых звеньев цепи свисали крупные рубины. Его длинный посох из окаменевшего и обожжённого дерева упёрся в лестницу.

Ульцхаймер проигнорировал поклон Мора.

— Что ты видишь? — спросил он, указывая на огонь.

Мор посмотрел через край.

— Горы, реки, — сказал он. — Око, плачущее. Скачущий табун лошадей, — он посмотрел на Великого Магистра. — Будущее?

— Правильный ответ, — ответил Ульцхаймер, — это всё. Пламя Акши течёт через всё. Энергия, которая оживляет. Это — сама жизнь. Так можно создавать и разрушать одновременно. Всё в пламени, постигающий. Только тогда, когда ты сможешь увидеть это, ты сможешь возвыситься и принять мантию магистра.

— Великий магистр, — сказал Мор. — Мои исследования принесли свои плоды. Я прошу позволения продолжить их.

— Я вижу, — сказал Ульцхаймер. — Рассказывай.

— Экспедиция обнаружила останки экспедиции тайного волшебника по имени Сигтаал Белорукий, — начал Мор. — Я ещё не закончил перевод, так как он зашифровал свои записи. Но он явно владел магией Огня, причём так, как не мог ни один человек до создания Колледжей магии.

— Значит, всё правильно, и пути магии изучались и ранее, и более тщательно, чем мы предполагали.

— Он искал некую великую тайну, — продолжил Мор. — Я пока не знаю, что именно он искал и обнаружил ли это, но его умения управляться с Акши были поистине грозными. — Мор протянул магистру дневник вместе с клиновидным конспектом, в котором записал свой перевод. Ульцхаймер быстро проглядел оба, голубоватое пламя облизывало кончики его пальцев.

— У тебя есть моё позволение, — сказал Ульцхаймер, — продолжай. Но ты должен гарантировать, что результаты будут переданы лично мне, а не кому-либо ещё в Колледже. Ибо есть магистры, которые, как не стыдно мне в этом признаться, могли бы присвоить результаты твоих исследований и использовать их для собственного продвижения, не преследуя при этом цель более глубокого понимания магии.

— Я понимаю, — ответил Мор. — Я не буду притворяться, что понимаю политику нашего ордена, ибо не поднялся ещё столь высоко. Но я знаю, что некоторые вопросы являются более… сложными, чем мы говорим неофитам.

— Возможно, это станет первыми шагами на пути к достижению истинной мудрости, — сказал Ульцхаймер. — Ты узнаешь многое, Мор, если будешь держать свои глаза и уши открытыми, и всегда осторожно относиться к намерениям тех, кто тебя окружает. Твои усилия позволят тебе возвыситься, словно пепел на ветру Акши, младший осмыслитель, если ты будешь продолжать проявлять как проницательность, так и целеустремлённость.

— Тогда я вернусь к своим исследованиям. Я надеюсь принести вам свои выводы в самое ближайшее время. Я чувствую, что в записях Сигтаала скрывается нечто большее, чем они уже сказали мне.

— Как и я, — произнёс Ульхаймер, указав вниз на кипящее пламя. — Я могу читать в огне. Там стоишь ты, облачённый в одеяния Великого Магистра под рубиновой короной Теклиса. Пламя видит. Это лишь один из вариантов, но это тот вариант, в котором ветра нашей магии текут наиболее охотно. Наш магический путь покровительствует тебе, Мор.

— Тогда позвольте мне откланяться. Я надеюсь увидеться с вами в ближайшее время, если вам будет угодно.

— Ступай. И омой душу в пламени.

Мор снова поклонился и, пока он поднимался по лестнице, ведущей к выходу из обсерватории, Ульцхаймер всё ещё стоял, глядя в пророческий огонь, в его немигающих глазах отражались оранжевые искры воли Акши.

Это не было Сигтаалом, то, что стояло перед Кхолеком Пожирателем гор, отцом драконоогров. Сигтаал был человеком, а ни один человек не может смотреть на ужасающую неправильность, огромные размеры и безграничный ужас этого монстра, не превратившись при этом в комок ужаса и безумия. Это был Малофекс, тот, кто стоял на его земле, кто видел кульминацию пути длиною в жизнь в скалистом лице безграничности Кхолека. Малофекс, что был духом из эфира, магическое эхом, звучавшим в ушах человека, заполучившим его тело для Тёмных Богов.

— Поведай мне, — сказал Малофекс, — правду о мире. Прежде, чем она была извращена лжецами. Прежде, чем она была забыта.

— ИБО Я СТАР, — сказал Кхолек.

— Старше этих гор, — вторил ему Малофекс.

— ИБО Я МОГУЧ.

— Так же могуч, как бури в небесах над нами.

— ИБО Я УЖАСАЮЩ.

— Так же ужасающ, как и ночная тьма.

Кхолек наклонился к Малофексу, красные шары его глаз уставились на человека. По сравнению с драконоогром, Малофекс был словно насекомое.

— И ЧТО ТЫ ХОЧЕШЬ? — спросил он голосом, подобным сходу лавины.

— Я ходил по путям магии, так как смог понять, что в этом мире есть и нечто выше базовых вещей — земли и плоти, — сказал Малофекс. — Я — тот, кто открыл Костяные Врата Морра. В землях по ту сторону я узнал о Боге Гор. Я испил из озёр Бездорожного Леса и увидел мир, что был перед человеком, и первую цивилизацию сынов, рождённых от скалы. А в библиотеке Порфировой гробницы я прочёл имя их прародителя, Кхолек Пожиратель солнца. Я искал его — и вот, я стою перед ним. И я прошу, расскажи мне! Поведай мне, что мир знал, когда был молод, и что было забыто!

— АХ, — сказал Кхолек, — ИТАК Я, КТО ЕСМЬ БОГ, ДЛЯ ТЕБЯ НЕ БОЛЬШЕ, ЧЕМ КАРАКУЛИ СУМАСШЕДШЕГО. ТЫ ПОЧИТАЕШЬ КХОЛЕКА, ПОЖРАВШЕГО СОЛНЦЕ, НЕ БОЛЕЕ, ЧЕМ ПОЛУЛОЖЬ СВОЕЙ РАСЫ, ЧЕМ БРЕД СВОИХ СОБСТВЕННЫХ МЕЧТАНИЙ!

— Нет! — воскликнул Малофекс. — Я посвятил свою жизнь поискам вас! Как человек может почтить что-то больше?

— ВОТ ИМЕННО, — прогрохотал Кхолек. и если каменноподобное лицо могло складываться в глумливую гримасу, то именно такое выражение оно и приняло в сей миг. — ЧЕЛОВЕК. ЧТО ЕСТЬ ЧЕЛОВЕК? ПЕСЧИНКА ИЗ КРОВИ И КОСТЕЙ! Я СЛЫШАЛ ШУМ ВАШИХ ГОРОДОВ, КОГДА ОНИ РАЗРОСЛИСЬ, СЛОВНО ПЛЕСЕНЬ. ЗВУК ГАЛДЯЩЕГО ПТИЧЬЕГО ГНЕЗДА! ЗВУК ЛАЮЩИХ ДИКИХ СОБАК! ИСТОРИЯ ВАШЕГО РОДА, КАК И ВСЕХ МЯГКОКОЖИХ НАСЕКОМЫХ, ЧТО БЫЛИ РАНЕЕ, ЯВЛЯЕТСЯ НЕ БОЛЕЕ ЧЕМ ИСТОРИЕЙ ЗУДЯЩЕГО ПАРАЗИТА НА ТЕЛЕ ЗЕМЛИ.