Ангел-мечтатель (СИ) - Ирина Буря

— Да ничего нового, сказал же! — практически рявкнул он на меня однажды. — Хотя я, вроде, понял тактику этого двуликого.

— И в чем она заключается? — против воли заинтересовался я, чтобы хоть чем-то отвлечься.

— Он прямо против ваших выступать не будет, — уверенно ответил Искатель. — Он других против них настраивает — толково, надо признать — чтобы ваши в пустоте оказались. Он и с другими — сама любезность, и когда ваши его с собой зовут, те уже зубами клацают — душу компании у них, понимаешь, отобрали. Я думаю, он сейчас руку набивает, чтобы потом других наших потомков от ваших отвратить.

— Если дело только в этом, пусть упражняются, — пренебрежительно хмыкнул я. — Гений уже в пути — до его возвращения существенного ущерба хамелеон нанести не успеет.

— Не должен, — согласился со мной он. — Хотя натаскали его неплохо — скользкий тип, брать не просто будет.

— Я вот, что еще хотел сказать, — спохватился я при мысли о решающем столкновении. — Сейчас лучше обоих хранителей куда-нибудь убрать — даже старший в стрессовой ситуации не всегда адекватно реагирует.

— Уже сделано, — небрежно бросил он. — Им другая задача поставлена.

Воспользовавшись его на редкость мирным расположением духа, я предупредил, что все равно буду и дальше вызывать его — и выразил надежду, что те несколько дней, которые остались до возвращения Гения, не станут чрезмерным испытанием его терпения.

В следующий раз, однако, он вызвал меня сам.

— Сюда — и быстро! — хлестнуло мое сознание дважды.

— Конкретнее! — вскочил я с места. — Где моя дочь?

— Рядом! — еще резче ответил мне он. — Гаденыш не просто людей настраивал — он их на ваших натравил! Бери всех, кого сможешь, но мне нужен ты!

— Макс, сейчас! — взревел рядом со мной карающий меч.

Я протянул ему руку — к ней кинулись наперегонки и он, и Татьяна со своим хранителем, отталкивая друг друга.

Я еще успел вызвать Гения — переслал ему последнее сообщение Искателя, сопроводив его одним только словом: «Скорее!».

— Сохранить всех! — донеслось до меня все еще издалека, но уже совершенно ясно и отчетливо. — Мне нужны все!

В мою руку уже вцепились три кисти — и мы тут же оказались на земле.

Прямо перед входом в учебный корпус университета.

Там творилось нечто невообразимое.

Толпа людей наседала на стоящих в ее центре мою дочь и юного стоика.

Люди бросались к ним, что-то отшвыривало их назад, люди снова возвращались — с совершенно обезумевшими лицами, со скрюченными по-звериному пальцами на вытянутых вперед руках, с утробным рычанием, выражающим одно желание: рвать на части.

Точно, как в тех картинах, показанных мне Неприкасаемыми и Гением.

Невидимые руки отбивали их, удерживая вокруг моей дочери и юного стоика полосу пустого пространства — но она то расширялась, то сужалась, и часть рук совершенно потерявших человеческий облик людей все же доставала юного стоика.

Он, казалось, не обращал на них никакого внимания, обхватив своими мою дочь и закрывая ее от жаждущей крови толпы всем своим телом.

Моя дочь вырывалась, бросалась на толпу, невидимые руки оттаскивали ее назад к юному стоику, он снова закрывал ее собой, лишал возможности двигаться в кольце своих рук — она брыкалась, шипела, сверкала на людей горящими животной яростью глазами.

Точно, как в той последней сцене, показанной мне Гением.

И я понял.

Все это заняло какие-то доли секунды — еще никогда в своей долгой жизни я не думал, не анализировал события и не делал выводы с такой скоростью. Это даже мыслями нельзя было назвать — скорее, короткие вспышки молнии, высвечивающие различные этапы плана наших … нет, не оппонентов — врагов.

Полная погруженность подкидыша во все материалы, связанные с юным стоиком — он тщательно изучал его внешность, манеры поведения и ход мыслей.

Отказ от идеи внедрить подкидыша на землю в образе юного стоика — после известия о том, что моя дочь немедленно распознает подмену.

Сосредоточение подкидыша на характеристиках других ангельских детей — с акцентом на тех, кого юный стоик особо выделял.

Появление подкидыша на земле в образе одного из тех, по всей видимости, кого моя дочь с юным стоиком считали близкими себе по духу — я даже думать не хотел, что случилось с оригиналом.

Установление подкидышем теплых, дружеских отношений с людьми, окружающими юного стоика — в противовес вечной отстраненности последнего.

Представление ее, вне всякого сомнения, как презрение к людям заносчивого всезнайки — на которого толпа посредственностей всегда реагирует одинаково агрессивно.

Кукловоды подкидыша планировали вовсе не постепенное устранение юного стоика из руководства нашими потомками — они поставили своей марионетке цель организовать его убийство.

Точно, как в одной из картин, показанных мне Гением.

Но как он и сказал, они сделали выводы из той старой истории — и решили развить ее.

На этот раз они срежиссировали не непреднамеренное убийство из зависти или ревности — оно должно было быть совершено с максимальной, нечеловеческой жестокостью, руками людей и на глазах моей дочери.

Оно должно было возбудить в ней негасимую ненависть к людям.

И с этой ненавистью в душе она должна была возглавить наших потомков, назначенных управлять этими же людьми — с целью, нетрудно догадаться, полного истребления последних.

И я должен был — в качестве ее доверенного советника — поддерживать в ней стремление отомстить за юного стоика.

Глава 20.27

Я вздрогнул, рывком придя в себя — мне показалось, что от такого бешеного мыслеоборота у меня то ли двоиться, то ли троиться в глазах стало.

Возле меня вдруг оказалось две точные копии юного стоика, все еще стоящего в самом центре свалки. Его копии ринулись туда с двух разных сторон, вопя изо всех сил, размахивая руками и привлекая к себе максимальное внимание.

Толпа заколебалась, потом с готовностью разбилась на три части, пытаясь вцепиться в более близкую цель — я бросился в открывшийся проход к моей дочери …

— Нет! — остановил меня на втором шаге совершенно беспрекословный окрик. — К памятнику! Твое дело — там!

Я бросил быстрый взгляд по сторонам — толпа еще вовсе не утратила свой пыл, но рассредоточив свои силы, определенно потеряла напор, да и невидимых рук, отбивающих ее от моей дочери с юным стоиком и его копий, совершенно очевидно стало больше. В то время как в стороне, у памятника, находилось нечто, что было по силам только мне …

Я понял, что, лишь только двинувшись в том направлении — за несколько шагов