Бинарная плащаница - Андрей Фролов

Определить новые цели – вот наша первоочередная задача.

Сухая пыль фонтанами била из-под колес трех юрких «Термитов», короткой колонной пересекавших пустыню. Когда-то на месте серо-бурых холмистых просторов лежала шумная тайга. Но сейчас, спустя множество лет после присоединения русского Дальнего Востока к Поднебесной, в это верилось с трудом.

Почва, начисто лишенная вековых деревьев, продолжала превращаться в мелкую взвесь. Горы и знаменитые сопки проседали, лишенные каркаса из корней. Губительному процессу не могли помешать даже специальные мелиорационные программы китайского правительства, активно внедряемые в регионе.

Впрочем, их эффективность было сложно оценить сегодняшним днем. После Перерождения, как называли поднебесники события на Станции «Наукома», восстановление грунтов и высадка новых лесов застопорились. Да и вообще природа сошла с ума, не до нее сейчас человеку…

Первая машина – компактный двухместный багги, вчера вечером арендованный у русско-китайских полукровок, – свернула в распадок между кустистыми холмами. Энквист, сидящий за рулем второго мобиля, устремился следом.

Вот уже почти сутки из головы шведа никак не шла картина, подсмотренная в шумном муравейнике поднебесников. В замусоренном, пострадавшем от наводнений, переполненном беженцами и нелегалами городе, больше напоминавшем говорливую ставку древнего монгольского хана. Повсюду суета, попытки урвать кусок пожирнее, втюхивая доверчивым лаоваям отнюдь не новый транспорт для пересеченной местности. И вдруг в поле зрения попадает дюжина улыбчивых народных дружинников, идущих по соседней улице…

Шли кучно, собранно и целенаправленно, так что Хуго сперва принял их за членов банды. Присмотревшись, чуть не открыл рот. Измотанные, одетые во что попало, определенно изможденные недоеданием китайцы двигались по улицам родного квартала, чтобы вычищать его. Оттаскивали в стороны тяжелые обломки и старые корпуса мобилей, расчищали проезды муниципальной технике. Убирали мусор, сжигали трупы животных, пытались тянуть порванные стихией провода. А еще они пели – нестройно, но искренне, не переставая улыбаться ни на секунду.

Энквист помнил, как нахмурился, не сразу поверив глазам. Горожане, совершенно очевидно не входящие даже в средний класс жителей агломерации Боли, были полны сил и решимости устранять последствия хаоса, принесенного Днем Станции. И еще – в этом тоже не было сомнений – было заметно: это не разовая акция. С определенной регулярностью, раздав роли, мелодично напевая и улыбаясь друг другу, они выползали из своих лачуг, чтобы возвращать мир к образу, к которому привыкли с рождения. Не скулили о чудесах или спасении, не отбивали колени, расстреливая небеса молитвами – делали все сами, уставшие, вымотанные, но жизнерадостные и настроенные на победу.

Дружина скрылась из поля зрения. Торгаш, сдававший транспорты внаем, начинал нервничать, сделка застопорилась. А Хуго еще какое-то время не мог прийти в себя, вспоминая улыбки на грязных лицах. И задор, с которым мужчины небольшого отряда относили к обочинам упавшие столбы системы городского освещения. Воистину, этот мир полон чудес…

«Термит» подпрыгнул на ухабе, и сидящий рядом с командиром Невроз вскинулся в ремнях безопасности, чуть не прикусив язык. В зеркале заднего вида стало заметно, что замыкающий колонну Бакли тоже скорректировал курс.

Согласно установленному на приборной доске коммуникатору, от крупного портового Боли их отделяло уже более полутора сотен километров. Сеть, как Даниэль предполагал еще перед отправлением на юго-восток, давно не цеплялась, поэтому связь между багги приходилось вести с помощью радиостанций.

– Точка обзора, – сообщила Назанин из первой машины, где находилась вместе с Бригеллой. – Дистанция: семь километров.

Энквист подтвердил получение информации. Пришла пора сделать привал.

– Стоп! – скомандовал он в ошейник ларингофона, первым останавливая «Термита». – Оценка обстановки.

Остальные внедорожники тоже застыли, окружив себя облаками красноватой пыли. Пыли, еще незаметной от объекта, к которому рвалась колонна.

Расстегнув систему ремней, Энквист выпрыгнул из «Термита», с удовольствием разминая ноги. Бакли, Кодо и Фарахани, остановкой довольные не меньше шведа, медленно сходились к командирской машине. Невроз остался на прежнем месте, педантично изучая герметичность пластикового чехла, в котором перевозил «раллер» и наспех сооруженное чучелко пустынного филина.

Позволив пыли осесть, Хуго стянул желтый платок, закрывавший нижнюю половину лица. Поднял бесцветные очки на лоб, с улыбкой рассматривая непривычный вид товарищей. Сменив повседневную городскую одежду на армейскую униформу, они нравились Энквисту значительно больше. Наконец-то группа снова походила на матерых волков, сумевших вырваться из клеток душных Анклавов и чахнущих городов поиграть мышцами.

Не ради забавы, конечно. Рискованно, смело. С пониманием, что случайная встреча с военным патрулем китайцев ничего хорошего не принесет. Причем в первую очередь – поднебесникам. Обнаружь те на своем пути три скоростные машины и пятерых чужаков, экипированных для проведения боевой вылазки, остались бы лежать в пыльной земле. Но шанс встретить солдат НОАК здесь, в забытых богами и людьми координатах, был таким минимальным, что отметал любые поводы для волнений…

Пригибаясь, трое мужчин и женщина в камуфлированной форме вскарабкались на склон сухого, словно кусок пемзы, холма. Забросили винтовки за спины. Улеглись в кустарнике, на гребень выбираясь ползком. Осмотрелись.

На всякий случай расчехляя бинокль, Энквист рассматривал приземистые постройки храма, являвшегося конечной целью их путешествия.

Тот лежал в долине, куда в свое время сходились сразу пять горных языков, окружавших обитель природной стеной. Сегодня хребты постарели. Обмякли и полысели. Окончательно превратились в пологие взгорки, цепями гигантских барханов обступивших монастырский комплекс.

В десятке километров южнее храма виднелись остатки лагеря мелиораторов, много лет назад пришедших сюда на помощь природе и монахам. Но и без бинокля усиленная оптика глазных имплантатов Хуго позволяла разглядеть, что модульные бараки щедро занесены песком, а выкопанные каналы сухи и щетинятся колючим кустарником.

Трое мужчин и женщина, не торопясь покидать наблюдательный пост, внимательно изучали долину, фиксируя на «балалайки» каждую складку местности, овраг, постройку или пригодную для стрелковой позиции нору. О том, что их самих будет заметно, Энквист не волновался – дистанция точки обзора позволяла оставаться невидимками. Если группу и ждал прием, его готовили значительно ближе к монастырю…

Окрас «горностаи» поменяли еще на борту «Нобунаги». Подобрали пятнистую песочную форму, разгрузочные жилеты, четыре автоматические винтовки «Чероки» с боеприпасами. Хуго не сомневался, что в придачу Бакли и Кодо опустошили арсеналы тримарана на изрядное количество взрывчатки, но даже если находил это лишним, ничего бойцам не сказал. Так же, как необычный капитан темно-фиолетового судна, замаскированного под скоростную океанскую яхту…

Тот вообще словоохотливостью не отличался, при знакомстве скупо распорядившись называть его Ноябрем и за время плавания не перекинувшись с пассажирами больше чем сотней фраз. А сотня фраз за почти неделю пути – это очень мало.

Почти неделя. Именно столько занял путь из «Спанч Бэя», куда группа прибыла через три дня после операции в Денвере, до побережья Китайской Республики и здоровенного приморского Боли. Почти неделя ювелирной резки волн на скорости 55 морских миль в час. Почти неделя беспрерывной качки, от которой бедняга Бакли похудел на несколько килограммов, над чем не преминул поиздеваться Жицкий.

Судно очень понравилось Энквисту. Настолько, что он даже захотел, чтобы их миссия продолжалась именно в Тихом океане, где он смог бы еще раз воспользоваться бронированным тримараном Ноября.

Вытянутый, будто гигантский титапластовый марлин, «Нобунага» производил впечатление уникального и безмерно комфортабельного транспорта, доступного лишь верхолазам. Однако под темно-свинцовой обшивкой, отражающей взгляды радаров и даже спутников, крылись бронированные листы, способные защитить тримаран если не от прямого попадания торпеды, так от очереди крупнокалиберного пулемета уж точно.

Таких пулеметов, кстати, на судне нашлось три. Два послабее, ручного управления, и один стационарный «ревун» на автоматизированном штативе, управляемый из капитанской рубки. Огневые точки и единственный торпедный аппарат были искусно спрятаны в корпусе, не портя благообразного вида «яхты» и уменьшая сопротивление воздуха.

Еще шведа поразила автономность тримарана. Компактный реактор в трюме делал «Нобунагу» совершенно независимой океанской единицей. Такая самостоятельность избавляла экипаж от необходимости заходить на океанские станции подзарядки, расставленные на главных судоходных маршрутах. Мало того, что количество зарядных платформ после Инцидента резко сократилось, так их хозяева – откровенные пиратские князья – теперь брали за перекачку энергии плату столь огромную, что дешевле было продаться в рабство.