Раневская, что вы себе позволяете?! - Збигнев Войцеховский

Как было не уважать ее!

Но это понимала Раневская, понимали те, для кого искусство было на девяносто процентов трудом и потом и только на десять — талантом. Для остальных это было игрой…

О таких случаях, где были боль и пот актеров, ни сама Раневская, ни Любовь Орлова на многочисленных встречах не рассказывали. Говорили о смешном, забавном — ведь именно этого ждала публика. Все эти встречи — это дополнительная работа (и дополнительный заработок) для актеров. Но он давался иной раз труднее, чем основной. Дело не в том, что было тяжело физически, дело в той публике, которую собирали в различных домах культуры организаторы. Выполняя свои планы по «организации культмассовых мероприятий», они через профкомы набивали залы людьми, порой весьма далекими от искусства. Равнодушными. Выступать перед такими на сцене было не просто тяжело — больно. Но актерам платили за это. А актеры часто сидели без денег…

Однажды было: Любовь Орлову пригласили выступить в каком-то там творческом доме. Правдами и неправдами организаторам удалось собрать половину зала скучающих, полусонных людей. Перед Любовью Орловой администратор заискивающе оправдывалась: дескать, пятница, народ выезжает за город… Актриса честно отработала свое время. Спустя некоторое время она узнала, что ей заплатили за этот вечер половину того, что были должны. Сохранился документ — письмо Любови Орловой к редакции программы, которая организовывала все эти «встречи».

«Дорогая Елена Ильинична! В прошлый раз мне заплатили за выступление 14 руб. 50 коп. Тогда как моя ставка, утвержденная Министерством культуры, — 27 руб. Прошу Вас произвести перерасчет и выплатить мне неполученное. Моя ставка предусматривает надбавку за мастерство и народность. С уважением, Любовь Орлова».

Меня лично в этой записке удивило, с каким уважением, с какой скромностью обращается такая актриса к простому чиновнику. За этими строчками прячется естественный стыд человека, вынужденного просить, и просить то, что положено ему…

Эта записка в свое время взбесила Фаину Раневскую:

— Боже мой, какой стыд! Народная артистка СССР тащится на край Москвы в занюханный клуб, где еле собираются две с половиной калеки, чтобы получить жалкие гроши! Да еще униженно просит о доплате, когда ее откровенно надувают. Только тут не хватило, чтобы из Любочкиной ставки вычли за пользование зеркалом, у которого она гримировалась, за туалет, за амортизацию рояля, на который оперлась. Это ужасно! Вот почему я отказываюсь от всяких «творческих вечеров» и выступлений. У нас с актерами скоро будут расплачиваться чечевичной похлебкой!.. Нет, сил моих больше нет. Просто хочется взять автомат и стрелять всех подряд…

7. Михаил Жаров

Они не были друзьями — Фаина Раневская и Михаил Жаров, но практически никогда не выпускали из виду друг друга. И если интерес Раневской к Жарову основывался только на профессиональном творчестве, то Жаров следил за Раневской очень пристально еще и по другой причине. Он ей завидовал.

Сейчас уже вряд ли можно сказать достаточно точно, хотел Сталин вбить клин между этими двумя актерами или просто вырвалось у него, но сказанное им было расценено как оценка. А уж если Сталин давал оценку…

Вы уже читали об этом эпизоде, но повторимся. Итак, Сталину для просмотра Сергей Эйзенштейн предоставил вторую серию «Ивана Грозного». Фильм Сталину не понравился. Очень не понравился. Причина лежала на поверхности: во второй части Сергей Эйзенштейн очеловечил образ Ивана Грозного, придал ему чисто человеческие черты характера: раздумья, сомнения… Это-то и взбесило Сталина — такой образ вождя (а зрителю ведь важен был переход с Ивана Грозного на Сталина) в то время был не нужен.

Но Сталин критиковал другое, по мелочам будто: вот Жаров играет роль Малюты Скуратовича. Какой же он защитник царя? И вообще, во что Жарова ни одень, как ни загримируй — все равно остается Жаров. «А вот Раневская, в каких бы ролях ни появлялась, всегда разная. Она настоящая актриса».

Эти слова дошли как до Раневской, так и до Жарова.

Как отпраздновала эту весть Раневская, вы читали в первой главе. А вот для Жарова такая его оценка самим Сталиным была уничижительной. Но он ни в чем не показал Раневской, что затаил на нее глухую обиду.

Вместе судьба свела Раневскую и Жарова дважды на сцене. Первый раз — они играли в «Патетической сонате». А потом был один фильм — «Девушка с гитарой». Раневская, прочтя сценарий, категорически отказалась от съемок фильма: сценарий был сырой, неинтересный. Но режиссер уговаривал Раневскую долго, убеждал и обещал, что по ходу у него столько интересных идей!

И Фаина Раневская согласилась.

Ее роль в этом фильме была чем-то сродни той, которую она сыграла в «Весне» вместе с Пляттом. И режиссер пригласил даже в напарники Раневской именно Плятта. Но актер на тот момент заболел. И пригласили Михаила Жарова.

Раневская буквально мучилась на съемках. Фильм — музыкальная комедия, здесь нужен был гротеск, взрывные характеры, эксцентричность. Она делала все, что могла, но ее напарник, Жаров, будто не замечал стараний Раневской. Он играл так, как играл всегда: приземленно, буднично. Все попытки Раневской поднять эпизод до того самого гротеска он легко и просто сваливал вниз. Раневская металась по сцене, злилась, но высказать свои желания вслух Жарову не могла — она видела его еле заметную ехидцу в глазах.

Михаил Жаров был очень хитрым, здесь же он показал и свое коварство. Ему была абсолютно безразлична судьба всего фильма и своей роли, если появилась такая возможность — хоть чем-то и хоть как напакостить Раневской.

Фильм получился полностью провальным по актерской игре и режиссуре. Раневской было стыдно вспоминать о своей роли в нем.

Но что интересно: Михаил Жаров пользовался популярностью у актеров как человек — душа компании. И он изо всех сил стремился поддержать это свое амплуа. Именно этим можно объяснить один подарок, который получила Раневская от Жарова, — книгу. Да, Михаил Жаров написал книгу и подарил ее Фаине Георгиевне. С подписью, как полагается. Прочтите эту подпись и догадайтесь, что могла почувствовать Раневская в те минуты: «Любимой Фаине Раневской. Дорогому другу, товарищу и бесконечно талантливой (образцово-показательной) актрисе. Я работаю (во всяком случае — всегда стараюсь) с оглядкой на Вас: а как и что сделала бы здесь Раневская. Всегда Ваш».

Как удивительно много фальши всего в трех предложениях! А те слова в скобках: «образцово-показательной» — это ведь намек на ту самую оценку Сталина. Не забыл Михаил Жаров, не забыл. Всю жизнь он пронес с собой слова своего кумира и вождя…