Принцесса на одну ночь (СИ) - Иконникова Ольга

Сестра, должно быть, и сама понимала, что производит не то впечатление, на которое она рассчитывала, и только желание не выглядеть «бедной родственницей» мешало ей поменять ожерелье на простую и гораздо более подходящую к платью нитку жемчуга.

Ана отбыла в церковь с Натали и бабушкой, меня же сопровождал туда отец. Он смотрел на меня с плохо скрытой грустью, а когда мы сели в карету, я увидела слёзы на его глазах.

— Не волнуйся, моя девочка, я плачу от счастья. Как я хотел бы, что твоя матушка сейчас видела тебя.

У меня запершило в горле, но, чтобы скрыть смущение, я нарочито небрежно сказала:

— Ах, папенька, ты же знаешь, что всё это не по-настоящему.

Но он теперь уже строго сказал:

— Это свадьба, Марго! Твоя свадьба! И что бы ни послужило причиной твоего решения, вас с принцем обвенчают в церкви, и брак ваш будет освящен.

Я кивнула. Я и сама неожиданно всё больше и больше проникалась важностью момента.

Да, я понимала, что для Ангулемов этот брак — лишь способ спасти ту, которую они считают истинной парой для Лэнса. Да, я уже не доверяла самому Лэнсу и собиралась держаться с ним холодно. Но должна ли я показывать свое подлинное отношение сотням гостей, собравшимся в церкви? А тысячам, десяткам тысяч простых людей, что приветствовали нашу карету на улицах Мериды?

Карета остановилась на площади у главного собора столицы, и разношерстная толпа, жаждавшая увидеть новобрачную, разразилась криками восторга. Я поприветствовала людей легким наклоном головы и постаралась улыбнуться как можно искренней.

Из-за этого волнения я едва не забыла снова надеть на руку свой серебряный браслет. Представляю, в каком ужасе будет месье Сезан, когда снова увидит его на мне.

Отец протянул мне руку, и мы пошли по расстеленной на булыжной мостовой дорожке. Каждый шаг приближал меня к Лэнсу и давался мне с большим трудом. Мы так и не поговорили с ним до свадьбы. И будет ли у нас возможность поговорить после нее, я не знала — как минимум одна из попавших под проклятие невест не дожила даже до свадебного пира.

Церковь была наполнена светом прорывавшихся сквозь разноцветные витражи на окнах солнечных лучей.

Взоры гостей обратились к нам, и я еще больше растерялась. Я не привыкла к такому вниманию.

Мы с отцом торжественно прошли по проходу, и когда он символически передал меня будущему мужу, я готова была разрыдаться и, только собрав все свои силы, я смогла вложить свою руку в руку Лэнса.

Священник был сед и мудр, и он сказал много правильных слов, которые тронули не только меня — когда обряд закончился, и мы с его высочеством направились к выходу, я видела, что многие дамы подносили платочки к лицу, чтобы промокнуть ими выступившие на глазах слёзы.

Я не запомнила даже наш с Лэнсом поцелуй. Всё было как в тумане.

Во дворец я возвращалась уже в открытой и празднично украшенной карете его высочества. На протяжении всего пути народ приветствовал нас громкими поздравлениями и осыпал лепестками роз и пшеничными зернами.

Нужно ли говорить, сколь роскошным был парк королевского дворца в этот день, и какие изумительные блюда подавали на праздничном ужине? Но даже если бы я захотела, я не смогла бы всё это описать. Я думала только о том, что должно было случиться после.

Я почти ничего не ела и едва понимала, что лежало передо мной на тарелках. А вот пила я на удивление много (хотя бабушка накануне строго внушала мне, что на свадебном пире молодоженам пить как раз не полагается). Нет, я не чувствовала и вкуса вина, но оно хотя бы помогало мне хоть немного сбросить тревогу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Но когда церемониймейстер стукнул посохом о дубовый паркет парадного зала, я вздрогнула.

Ну, вот и всё. Для нас с Лэнсом пир закончен. А для меня, быть может, и не только пир.

— Ваше высочество, пора! — склонилась к моему уху сидевшая рядом Бланш.

Я не сразу поняла, что она обратилась ко мне — слишком непривычно было слышать «ваше высочество» в свой адрес.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Мне было неловко от обращенных на меня пытливых взглядов. Гости взирали на меня со смесью страха и азарта. Мы все — и они, и я, — знали, что должно было произойти этой ночью. Боюсь, их интересовало только одно — успею ли я стать женой принца в самом плотском что ни на есть смысле?

А вот я ответ на этот вопрос знала точно — нет, я не стану. Даже если переживу эту ночь. Даже если принц решит-таки, что он обязан исполнить свой супружеский долг.

Я откажу ему в этом, и если в нём есть хоть малая толика чести, настаивать он не станет.

Всё было бы совсем по-другому, если бы он на самом деле меня любил. Тогда он не принял бы от меня эту жертву, и этой свадьбы не было бы вовсе.

Но он не воспротивился ей, не пожелал меня спасти. А значит, все мои глупые надежды и светлые чувства были напрасны. Он любил не меня, а Ану — сейчас я понимала это отчётливей, чем когда бы то ни было. А если и сказал ей о любви ко мне, то, наверно, лишь для того, чтобы вызвать ее ревность.

Впрочем, сейчас не стоило об этом думать.

Я попыталась улыбнуться. Да, вот так! Девушки из рода де Лакруа отнюдь не лишены храбрости!

Мы поднялись из-за стола, и я положила руку на локоть принца.

По залу пронеслось:

— Да здравствует принц Лорэнс! Да здравствует принцесса Маргарита!

Моя улыбка стала шире. Эта толпа стервятников не дождется от меня слёз.

Так — рука об руку — мы и прошли от стола до дверей. Церемониймейстер сопровождал нас до самой спальни.

Но даже там мы не остались одни. Девушка-камеристка ждала, чтобы помочь мне раздеться. Она дотронулась до шнуровки на корсете моего свадебного платья, и я почувствовала, как жар заливает щеки.

Я посмотрела в огромное зеркало и встретилась в нём взглядом с принцем. Я покраснела еще сильнее. Я что, должна раздеться перед ним? Да ни за что!

Но горничная действовала умело и быстро, и через пару минут белоснежное платье упало к моим ногам.

Я осталась в тонкой кружевной сорочке в присутствии мужчины, который был для меня чужим. Которого я терпеть не могла. От которого хотела сбежать на край света.

Он всё еще смотрел на меня — я чувствовала это, даже отвернувшись. Он что, думает, я лягу с ним в постель? Как бы не так! Не дождется!

— Марго…

Его высочество сделал шаг в мою сторону, а я трусливо отступила и прижалась к стене.

— Прошу вас, ваше высочество, — я намеренно обращалась к нему на «вы», — я не хотела бы сейчас ни о чём говорить. Свадебная церемония была утомительной, и я устала и хочу спать.

Как благородный человек он должен был меня понять.

— Но…

— Ваше высочество, — я снова не дала ему договорить, — я знаю, что имею право просить его величество об исполнении одного желания после сегодняшней ночи. Но поскольку я не знаю, сумею ли я дожить до утра, записку с этим желанием я оставила в этом конверте. Надеюсь, вас не затруднит передать его его величеству?

Лэнс вдруг помрачнел:

— Разумеется, ваше высочество, я его передам.

Он отвернулся и более уже не пытался со мной заговорить. Он сбросил рубашку и нырнул в постель, но я успела увидеть его мускулистое тело и покраснела.

Он не предложил мне разделить с ним постель (хотя такое предложение я, конечно, с негодованием бы отвергла), и я не меньше двух часов просидела на пуфике перед зеркалом — в спальне не было ни дивана, ни кресла.

У меня закрывались глаза от усталости и от обилия выпитого за ужином вина. Мне ужасно хотелось спать, и когда дыхание Лэнса стало ровным и спокойным — как у человека, погруженного в сон, — я на цыпочках подошла ко кровати и осторожно прилегла на самый ее краешек.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Глава пятьдесят восьмая, в которой Марго проявляет слабость

Сколько времени я проспала, я не знала. Но проснулась я оттого, что замерзла. И прежде, чем я вспомнила, где я и с кем нахожусь, я нащупала рукой одеяло и потянула его на себя. Оно не поддавалось, и мне пришлось самой чуть пододвинуться.