Прорыв выживших. Враждебнные земли - Михаил Гвор

Думаете, из-за чего Ставрополь у казахов нефть берет, а не из Чечни или Дагестана? А из-за того, что Джумаев продал, а Сараев отобрать по дороге попытался. Потом они между собой подрались и скважины подпалили в суматохе. Обиделись на жизнь, объединились и поехали в степь, добычу искать. И так постоянно…

— Так мы чудом проскочили, что ли?

— Можно и так сказать. Ветра скоро. Караваны прошли уже. Так что местные тонулчи по хотнам своим сидят, задницы греют… А вы с севера шли, там поживы немного… В общем, устроились мы на торговом пути и слезать не собираемся. Казахи с калмыками и так бы обошлись. Но сковырнуть нас слабо, да и друг другу не доверяют.

— Так если мы усилимся… — гнул свою линию Сундуков… — нашу бригаду добавить, да омичей с их танками… нам здесь равных не будет! Поднимем цены…

— Поднимем. И хрен кто по таким расценкам что повезет. Хоть туда, хоть оттуда. Вот если ваши готовы прийти и забрать у Жанибека вышки и заводы — то вполне может пройти. Возьмем нефть — кого хочешь прокормим. Сил хватит.

— Ну, это уже совсем крайний вариант. Не рвемся мы тут войнушку устраивать.

— Вот и я о том. И с Пчелинцевым всё это уже десять раз обсудили. Эфир до сих пор трещит. Так что придется вам, товарищи сибиряки, дорогу продолжить. Не сегодня, ясное дело. И не завтра. Зазимуете у нас, а там, помолясь, и с богом. И да поможет вам Аллах и святые великомученики.

Урусов прыснул.

— Ты чего? — удивился Бессонов.

— Да так, вспомнилось тут.

— Ну-ка, ну-ка, колись, давай…

Капитан запел, пародируя церковное пение:

«Сделай спуск мой плавным, святой Макаров,сделай прицел мой не сбитым, святой Драгунов,и не перекоси пружину мою боевую, святой Браунинг…»

Если учесть полное отсутствие у него голоса и слуха, звучало своеобразно. Хохотали минут пять.

— Нет, Андрюх, с тобой точно не соскучишься, — вытирая слезы, произнес Бес. — Это кто же придумал?

— Да есть один такой. Тезка мой. Все книги про постапокалипсисы писал. Дописался, Пострадамус. Хоть и писал хорошо. Что-то подобное в одной из его книжек и было. Она как-то про автомат и песни называлась. Только канонического текста в упор не помню, приходится импровизировать.

— Ладно. Не будем о грустном и импровизациях. Давайте дальше думу думать… Зимовать снова предлагаю здесь. По весне с первым нашим караваном сможете пройти до Ставрополя. А там и о Краснодаре и Ростове подумать можно. К горам лучше не соваться. Мрачно там. И что почем — не слишком понятно. С местными разговаривать надо.

— От Ростова и до родного Хохлостана рукой подать, — задумчиво сказал Урусов.

— А вот оттуда вообще никакой информации нет. Ни одной украинской передачи поймать не удалось.

— Ну, в Ростове-то должны знать. Да и зуб даю, кто с Донбасса в эфир прорвется — по-русски нахер весь мир пошлет первым делом. Не будет с «окраинским» заморачиваться. По себе знаю. «Госмову» только на службе и выучил. А нас таких — вся Восточная Украина по факту.

— От Ростова осталось ненамного больше, чем от Волгограда. Но попробовать-то можно… Только туда надо двигаться немаленьким отрядом, набеги мелких групп вполне возможны. Если всей толпой пойдете, да еще я десяток человек дам в усиление…

— А Астрахани какой интерес в тех краях?

— Так можем не только до Ставрополя возить. Ведь и дальше гнать вполне реально. Почему и не провести рекогносцировку?

— А в другую сторону?

— Тут сложнее. В Казахстане этот район держат три крупные банды и пяток мелких. Самый серьезный — Жанибек Шайкенов. Если с ним договориться, до границы Узбекистана проскочите, как по маслу. Узбекистан вроде как объединяется, причем очень активно.

— По Таджу имеется что?

— Полный развал. По слухам, наши Душанбе держат. Двести первая дивизия. И то неточно, там горы ведь кругом, связь на единицу от силы. По слухам всё…

Бес замолчал. Сундуков побарабанил пальцами по столу и спросил:

— Ну что, капитан, не появились мысли?

Обсуждали это всё уже не в первый раз. И даже не в десятый. Решение напрашивалось, но старшие рейда никак не могли решиться. Однако не бесконечно же тянуть…

— В общем, так предлагаю: зимуем здесь. По весне идете в Ставрополь. Двумя почти полными группами. Там проясняете обстановку, и вперед — Краснодар, Ростов или Украина — война план покажет, — капитан сделал паузу. — Здесь оставляем Юльку и Поляка. Пусть связь держит, чтобы хозяев лишней работой не грузить.

— Что у меня, связистов нет, что ли? — возмутился Бес.

— Ты не понял, полковник. Девка брата нашла две недели как. Если он погибнет — я себе не прощу. Так что предлог можем и другой придумать, но сержанта надо оставить здесь.

— Шахматиста бы еще оставить, — задумчиво произнес Соловьев, — любовь у них.

— С Поляком?

— С Юлькой, дубина!

— Это другое дело, — протянул Урусов, — но Юринов не останется. Даже предлагать не стоит. Он в Тадж пойдет.

— Один, что ли? — усмехнулся Сундуков?

— И один бы пошел. Но, думаю, правильнее будет попробовать вдвоем. Со мной.

Воцарилась тишина, после чего майор взревел, как раненый кабан:

— Ты охренел с недопоя, хохол чокнутый? У тебя двое детей, если не забыл! И жена третьего ждет! Заткнись, когда с тобой старший по званию разговаривает! В курсе я, что ты ему этот поход в карты проиграл, в курсе! Только игрушки кончились давно! Куда вы вдвоем уйдете? До первой перестрелки? А?

— Не горячись, Саныч. Ты думаешь, я совсем дурной, да? Однако думал мало-мало! В Казахстане надо договариваться с каким-то бандитским бонзой. В Узбекии — единое государство, тем более договариваться надо, а не переть на рожон. Либо порешаем, либо нет. Если разговоры не помогут, что двое идут, что сотня — по фиг, у нас личного состава на полномасштабную войну один хер не хватит. Вдвоем даже лучше, меньше иллюзий на свой счет. И подыхать, если на то пошло, лучше меньшим количеством. А идти туда надо, там кроме всего прочего осталась не только Борькина родня, но и Потап с ребятами. И они были вместе. Очень приличный шанс, что не только выкрутились, но и в силе…

— Да в этих горах им самим жрать нечего!

— Всё может быть, Саныч, всё может быть. Но проверить-то надо…

— И что? Ты сперва с казахами договорись!

— Я?

— А кто?

— Борьке больше всех надо, пусть он и договаривается. Кто у нас мегаэкспроприатор экспроприаторов?

— А вообще, Андрей Михайлович, мудак вы редкостный, — вздохнул майор. — Что я жене твоей скажу?

— Я ей сам все скажу. Но потом, — поднял глаза на Сундукова капитан. — Когда мы все сделаем.

— Отец, Бохадур вернулся.

— Один?

— Не совсем, отец.

— Что значит, не совсем? Зови этого барана. — Бодхани проводил взглядом младшего сына, дождался, когда джигит войдет, и хмуро спросил:

— Ну?

— Мирзо убит, Кохир и Амон ранены, баши.

— Кто это сделал?

— Абазаровы.

— Что? Я послал четверых привести сопливого мальчишку! Мало того, что задача не выполнена! Ты рассказываешь, что щенок и его столетний прадед убили одного из вас и ранили двоих! У вас что, кончились патроны? Или помутились мозги?

— Никто не успел даже снять оружие. Кохир замахнулся на старика. А тот его зарезал, как глупую овцу. Потом метнул нож в глаз Мирзо. А младший из лука прострелил Амону оба плеча.

— А что делал ты?

— Стоял у машины.

— Почему?

— Я еще не сошел с ума. Двор защищен знаком Ирбиса.

— Откуда там знак Ирбиса? Что за бред?! — Бодхани с трудом, но всё же взял себя в руки, — Я разберусь с тобой потом, сын ишака! Возьми два десятка и притащи всё их семейство. Кого-нибудь из баб можете пристрелить! И пусть окажут помощь раненым.

— Не стоит торопиться, баши. Им уже оказали помощь.

Стоящий у двери был молод. Очень молод — лет восемнадцать, не больше. Совершенно бесстрастное лицо и бедная опрятная одежда. И «пайцза» на шее, демонстративно выпущенная поверх одежды.

— Напавшие на защищенных знаком Ирбиса мертвы, — повторил юноша, — таковы Правила.

— Что? Ты убил моих людей?

— Таковы Правила. Любой, поднявший руку на людей Ирбиса — умрет. Ты хочешь устроить еще одну проверку, баши?

Бодхани вторично за пять минут обуздал свою ярость:

— Как ты сюда попал?

— Мы всегда приходим куда нам нужно. Тебе просили передать кое-что.

— Кто? И что?

— Шамси Абазаров. Те, что нарушили заветы предков — умерли. Не стоит о них печалиться: джигиты, не сумевшие справиться со столетним стариком, немногого стоят. Если ты хочешь поговорить с Шамси или его правнуком, ты можешь прийти к ним для разговора. Один.

— Я услышал тебя, язык Ирбиса. Я приду один. Я действительно хотел только расспросить мальчика о его приключении. Эти бараны слишком много на себя взяли. Мне их не жаль. Сколько я тебе должен за ответ?