Хроники Хазарского каганата - Саша Виленский

— Я его потеряла во время ранения. Была контужена, не помню, куда он делся.

Потом на бесчисленных комиссиях, куда ее вызывали и с пристрастием расспрашивали, стояла на своем: взрывом выбросило из джипа, ударило о землю, потеряла сознание, очнулась уже без оружия. Видно, улетело неизвестно куда. На одну из комиссий вызвали Гур-Арье, который подтвердил все ее показания. Пришел в новеньком парадном кителе, сверкая значком участника боевых действий в Восточном регионе, подробно осветил боевой путь своей роты, подвиг санинструктора Зорах, под огнем противника бросившейся перевязывать раненых и спасшей гражданскую девочку, над которой надругался враг. Рассказал, как нашли санинструктора в лесу без сознания рядом с искореженным джипом и так укоризненно смотрел на комиссию, которую интересовал не герой прошедшей войны, а какая-то дурацкая железяка, что присутствующие устыдились и дело закрыли.

Теперь пистолет, завернутый в белую тряпицу, лежал, обильно смазанный, в шкафу, среди постельного белья, которое со временем начало пованивать ружейным маслом.

Но с этим вполне можно было смириться.

Ей действительно выделили комнату в семейном общежитии при больнице. Кухня, туалет и душ были общими с еще одной девушкой, но и с этим вполне можно было мириться, тем более, что смены у них, как правило, не совпадали, так что каждая владела квартирой практически безраздельно.

Нина съездила в Кузар, перевезла вещи. Мама с папой повздыхали, конечно, но всё же дочь медсестра в Саркеле устраивала их гораздо больше, чем дочь санинструктор в десантной бригаде.

И потекла спокойная, размеренная жизнь: уколы, анализы, клизмы, перевязки — и отчеты, отчеты, отчеты. За рутинной работой мысль о мединституте отодвигалась все дальше, а война и странное приключение стали забываться. Работа — дом. Иногда кино. Иногда с девчонками в кафе.

Она отмечала, что Заур выделял ее среди других, явно симпатизируя, но так как он никаких шагов к более тесному сближению не делал, то она старалась не думать об этом. А что ей думать? Пусть он думает.

Как-то в коридоре больницы к ней подошла симпатичная маленькая девчушка.

— Здравствуйте!

— Здравствуй! — с удивлением ответила Нина.

— Вы меня не узнаете?

Нина присмотрелась. Что-то неуловимо знакомое, но она никак не могла понять — кто же это?

— Нет, прости. А ты кто?

Девчушка огорчилась.

— Я — Саломея, помните? Из Магдаля. Вы меня еще тогда оттуда сюда привезли.

Нина охнула.

— Девочка моя! Да как же тебя узнать-то?! Смотри, какая хорошенькая! Ты ж тогда была — краше в гроб кладут. Да мы чуть и не положили, я ж думала, не довезу тебя, совсем плохая была. Ну, как ты? Что ты?

Саломея потупилась.

— Я это… Беременная.

Нина остолбенела. Тихо спросила:

— От них?

Саломея кивнула.

— Точно?

— А от кого? У меня с тех пор никого и не было.

— Подожди, так это когда ж было? Месяца четыре назад, с лишним!

— Ну да. Аборт делать поздно, сказали.

Губы у нее задрожали.

— Ну, так и не делай, — стараясь быть спокойной, сказала Нина. — Рожай.

— Кого рожать? Подонка? От этих… А если он станет преступником? Гадом таким же? Насильником? Если у него гены поганые в папочку?

— А ты об этом не думай. Это, во-первых. А во-вторых, теперь как ни крути, а рожать все равно придется. И какая разница, кто отец? Главное, что ты — мать. Мама. Каким воспитаешь, таким и будет.

Саломея вздохнула.

— В Кузар уеду.

— Зачем?

— А что мне здесь делать? В деревне — не выживу с ребенком. В Саркеле — каждая собака в меня пальцем тыкать будет. А там — столица, глядишь, и устроюсь как-нибудь. Там легче.

— Ну, смотри. Может, ты и права.

Помолчали, потом девушка сказала:

— Лучше бы это была девочка. Мне с ней проще будет.

— С чего ты взяла?

— Так мне кажется. И на отца не будет похожа. А если и будет — так все равно, девочка же. А на парня буду смотреть и вспоминать все время. Но вообще, я это…

Она замялась.

— Ну, говори, что «это»? Помочь чем-то?

— Нет. Знаете, я вас случайно увидела сейчас. Стеснялась подойти. Но теперь все равно, раз уезжаю, то хочу вам сказать — спасибо. Если бы не вы — ничего бы не было. Я бы там и померла в этом дворе. Я раньше думала, что лучше бы и померла. А теперь я даже не знаю, как вас и благодарить.

— Да никак не благодари, — засмеялась Нина. — Ребенка хорошего вырасти, вот и все.

Они обнялись, Саломея прижалась к Нине. Господи, какая маленькая, тоненькая! Как она пятерых здоровенных мужиков-то выдержала?! Бедная.

Девочка шмыгнула носом и убежала, не оборачиваясь, а Нина смотрела ей вслед. Сколько ей лет, она сказала? Пятнадцать? В шестнадцать лет с ребенком несладко. Трудно ей будет. Ну, да Кузар — город большой, как-нибудь справится.

Время от времени приходил капитан Гур-Арье. Его бригада по-прежнему стояла на границе с половецкими землями, было там неспокойно, поэтому вырывался он редко. Приносил букет, топтался перед дверью. Если Нина была дома, то они шли гулять в соседний парк, сидели в кафе. Пили кофе, иногда — местное пиво «Саркел», терпкое и сладковатое. Нина пиво не любила, но Саркел был неплох, особенно нефильтрованый, «белый», как его называли знатоки. А вот капитан до пива был большой охотник, говорил, что после лесной глуши, в которой они стояли, это одно из самых больших удовольствий. В один из приездов Гур-Арье пригласил ее в кино — шел заокеанский блокбастер с уникальными компьютерными спецэффектами. В темноте взял ее за руку, да так и просидел все два часа, изредка поглаживая ее ладонь своими пальцами. Она, улыбаясь, думала про себя, что была бы не против, если бы он ее и поцеловал, сопротивляться бы не стала. Но он, похоже, никак не мог решиться. И это было странно — боевой офицер-десантник, смелый и отважный, она ж его видела в бою, а тут робел как школьник. Сама она решила никакой инициативы не проявлять. Пусть все идет, как идет, там видно будет.

А на следующий день ее на ту же картину позвал Заур. Она внутренне вся исхихикалась — то никого, а то сразу два ухажера. И каких! Любо-дорого посмотреть! Пошла и с Зауром — а что, забавно. В темноте он тоже взял ее за руку, но оказался намного решительнее своего соперника. Через пару минут они уже взахлеб целовались, а потом он ласкал ее грудь под кофточкой, и от этого сладко ныло внутри.

Еле высидела