Т. 19. Ночь света. Отче звёздный. Мир наизнанку - Филип Фармер

Кэрмоди вышел из отеля как раз в тот момент, когда подъехал Тэнд на длинной черной машине. Правая дверца открылась, впуская маленького священника, и закрылась, когда он устроился на переднем сиденье рядом с Тэндом.

— Это «гразха», — с гордостью сказал Тэнд. — Следующая модель после земной «ДМ Стиджо», ты заметил?

Тэнд свернул с центральной улицы и помчался в жилой район.

Машина остановилась у детской игровой площадки.

— Пусть тебя не беспокоят лучевые микрофоны, направленные на нас, — сказал он. — Я включил электротрещотку.

Кэрмоди рассказал другу о событиях прошлой ночи.

— Я подозревал что-то подобное, — ответил Тэнд. — Но мы ничего не сможем сделать. У нас нет конкретных доказательств, на которые мог бы опираться суд. Мы можем предъявить Абогу твои обвинения, но это ничего не даст. Во-первых, откуда тебе известно, что мужчина в костюме ишквара действительно был Абогом? Ты, конечно, можешь быть уверен в этом, но для суда твои слова не являются доказательством. И потом, в чем ты его обвинишь? В том, что он беседовал в таверне с землянином? А что в этом необычного — особенно в предпраздничную ночь? К тому же ты даже не можешь точно сказать, был ли этот землянин Лифтином.

— Да, я в этом сомневаюсь, — сказал Кэрмоди. — Не могу поверить, что Лифтин мог говорить с кэринянином как местный.

— Значит, у тебя вообще нет никаких доказательств, — подытожил Тэнд по-английски. — Однако, как говорите вы, земляне, у предупрежденного четыре руки, и в каждой из них пистолет.

Кэрмоди засмеялся, поскольку оценил каламбур. Тэнд намекал, что кэринянские дети и суеверные сельчане верили в злого духа Дуублоу, якобы имевшего четыре руки, которыми он хватал беспечных путешественников на перекрестках, а затем съедал.

— Рилг может вообще не быть эльгулитом, — продолжал Тэнд. — Он может считать себя истинным приверженцем Йесса. Но он глава нашего правительства, и его первой заботой является выживание государства и процветание Кэрина. Я не завидую его посту. Он разрывается между святой обязанностью принять то, что говорит его бог, и желанием сохранить статус-кво. К тому же надо учесть его сомнения в способности выжить в нынешнюю Ночь. Последний фактор, я бы сказал, оказывает на него самое сильное влияние, как на большинство других людей.

Однако он не может не замечать, как не замечает большинство людей, что время от времени требуется чистка рядов. Так почему не сделать это сейчас, независимо от того, насколько болезненной она будет? Поверь мне, любое сопротивление выражает лишь то, как поверхностна вера в нас. Нет ничего проще, чем следовать популярной религии и служить богу-победителю. Но когда тебя призывают пройти окончательную проверку, это уже другое дело.

— Йесс не собирается отделять взрослых от детей?

— То, что хорошо для одних, приемлемо и для других.

— Но это же дети!

Тэнд скорчил гримасу:

— Мне тоже не нравится такая идея. Но если они не пройдут через Ночь, весь план Йесса потерпит крах.

— Это нелогично, — возразил священник. — Предположим, после Ночи останутся только добрые и хорошие люди. Но что будет с их детьми? Ты же не станешь мне доказывать, что доброта — чем бы она ни являлась по твоему определению — представляет собой генетическую особенность.

— Но дети обычно склонны наследовать качества родителей. В любом случае это не имеет большого значения. Потому что как только Йесс издаст указ об общем Бодрствовании, Спящих уже не окажется. Все люди пройдут через Ночь.

— Ладно. Я вижу, что спорить по этому поводу бесполезно. А что ты собираешься делать с Абогом и Рилгом?

— Усилю меры безопасности и охрану Йесса. И твою охрану. Я уже приказал перенести твои вещи в номер на четырнадцатом этаже. Люди, охранявшие тебя, заменены на лучших работников, которым я доверяю. Теперь ты и шагу не сделаешь без надежного и соответствующего прикрытия.

— Это разумно, но до каких-то пределов, — сказал Кэрмоди. — Да, ты обещал назначить пенсию вдове и сиротам того бедняги таксиста. Хоть я и не виноват в его гибели, но все-таки, если бы не я, он был бы жив.

— Я уже обо всем позаботился, — ответил Тэнд и мрачно усмехнулся. — Но деньги не принесут им пользы. Все зависит от того, пройдут ли они через Ночь. После нее они будут достойны всего, независимо от денег.

Тэнд завел мотор и поехал назад в отель. Кэрмоди долго молчал. Кардинал дал ему инструкции попытаться отговорить Йесса от принуждения ко всеобщему Бодрствованию. Но получалось, что это могло оказаться выгодным Церкви. Если цивилизация кэринян рухнет, бунтисты долго не смогут вести миссионерской работы.

Однако с человеческой точки зрения кардинал был прав. Но Кэрмоди сомневался, что и он, и руководители Церкви считались с этим. Для них, удаленных от чужой культуры на полтора миллиона световых лет, результаты решения Йесса не были очевидны. Они думали только о том, что несли с собой йесситы и бунтисты. Они воображали себе толпы фанатиков, наводняющие Землю и колониальные планеты.

Что он скажет Йессу? Вопреки инструкциям кардинала одобрит его решение провести всех жителей Кэрина через Ночь? Или последует приказу и пойдет против интересов Церкви, даже если Церковь не знает об этом?

Но в душе Кэрмоди не было сомнений. Он желал предотвратить убийства, боль и горе. Он не был бы христианином, если бы поступил наоборот. Его руководители должны понять, что только человек, ставший непосредственным участником событий, мог действительно понять ситуацию. И потому такой человек, если только он по-настоящему человечен, мог иногда проявлять неподчинение. Возможно, это и не понравится его начальству, но тогда пусть оно наказывает его, как сочтет нужным. Он готов к этому.

Впрочем, в одном Кэрмоди сомневался. Что, если события не будут развиваться по тому плохому сценарию, как думали Тэнд и многие другие? Йесс, будучи предводителем обычных смертных, мог знать нечто большее, чем они.

Тэнд проводил приятеля до входа в отель. Три кэринянина в гражданской одежде, подбежавшие к машине, прикрывали Кэрмоди с трех сторон.

— Вечером я пришлю за тобой машину, — сказал Тэнд. — Мы встретимся у покоев Йесса в храме и перед аудиенцией еще немного поговорим.

Кэрмоди поблагодарил его и отправился в свой номер, который теперь находился на четырнадцатом этаже. Люди Тэнда расположились в коридоре. Кэрмоди позвонил Джилсону, но того опять не оказалось в номере. Тогда он позвонил портье и поинтересовался, не оставлял ли Джилсон для него каких-то сообщений. Клерк ответил, что мистер Джилсон не давал о себе знать с прошлой ночи.