Гордые и свободные - Джанет Дейли

– Долго это не продлится. Когда Верховный суд рассмотрит наше дело, судьи заставят штат Джорджия подчиниться вердикту.

– Судьи могут выносить свои вердикты хоть до скончания века. Это ничего не изменит. Суд не обладает реальной властью, а Джексон пальцем о палец не ударит.

– Вождь Росс отправился в Вашингтон, чтобы встретиться с президентом.

– Неужели Росс думает, что ему удастся переубедить Джексона? Можно подумать, мы раньше не пытались. – Клинок насмешливо улыбнулся. – Я слышал Джексона, от него нам ждать нечего. Я видел его лицо. Он твердо решил изгнать чероки с их земель. И у него мертвая хватка – он не отступит. Да и с какой стати? Ведь ему удалось заключить новые договора с индейцами крик, чоктау, чикасау и даже с семинолами. Все они согласились переселиться на запад. Мы остались в одиночестве. Чероки – колючка, застрявшая у Джексона в шкуре. Эту колючку он рано или поздно выдернет.

– Но у нас есть союзники в Конгрессе, – напомнил Шавано.

– Они бессильны, как и Верховный суд. Особенно теперь, после победы Джексона на выборах.

Клинок снова взял бокал и подошел к огню. Какое-то время он молча смотрел на языки пламени, потом сделал глоток.

– Мне известно, о чем мечтает Росс. Он хочет, чтобы народ чероки вошел в Соединенные Штаты в качестве полноправного штата. Но Джексон никогда на это не пойдет. И Росс просто глупец, если на что-то надеется.

– Джон Росс – наш вождь, – нахмурился Шавано, крепко вцепившись в трость с серебряным набалдашником.

– Это еще не значит, что он всегда прав.

– Мне горько слышать такие слова от собственного сына. В октябре ты присоединился к Джону Риджу и его сторонникам, добиваясь, чтобы мы согласились вести с Вашингтоном переговоры о переселении. Большинство членов Совета проголосовали против вашего предложения. Я надеялся, что ты образумишься. Весь народ чероки поддерживает Джона Росса.

– Потому что Джон Росс не говорит народу чероки всю правду. Он отказывается печатать в «Фениксе» любую информацию, которая противоречит его точке зрения. Меня не удивляет, что Элиас Будино ушел с поста редактора. Откуда народу знать правду, если ее утаивают? Ты считаешь, справедливо выслушивать только одну сторону? – гневно спросил Клинок. – Росс заявляет, что всякий, кто говорит о переселении, – предатель нации. Я же говорю, что еще большее предательство – вводить свой народ в заблуждение.

– Ты считаешь, что надежды нет? – В голосе Шавано впервые прозвучало сомнение. – Но ведь это наша земля. Мы живем здесь испокон века. Нужно всего лишь проявить терпение.

– Как долго? – набросился на него Клинок. – Каждый день нас избивают, грабят, обманывают, унижают. Джорджийцам уже мало наших домов, нашей земли, нашего имущества. Они хотят отнять у нас гордость и достоинство. Джон Росс говорит, что мы должны держаться за землю. Но какой ценой? Не обойдется ли нам это слишком дорого? Что, если, сохранив зем-лю, мы погубим свой народ?

– Значит, ты считаешь, что мы должны отказаться от нашей земли и переселиться на запад, – тусклым голосом заключил Шавано, обдумывая услышанное.

– Это единственный способ выжить. Нужно начинать переговоры прямо сейчас, пока мы еще можем надеяться на хорошие условия.

– Нет! – донеслось от двери. Там стояла Темпл, слышавшая большую часть разговора. – Ты ошибаешься!

Немного поколебавшись, Клинок ответил:

– Да? Ошибаюсь лишь потому, что не согласен с твоим отцом? Но ведь тебе давно известна моя точка зрения.

– И все же я не догадывалась, что ты предатель! – В ее голосе звучали ненависть и презрение.

Клинок замер, не веря собственным ушам. Потом с размаху швырнул бокал в камин, стекло разлетелось на мелкие кусочки. Когда Клинок обернулся, Темпл уже исчезла.

– Учти, многие назовут тебя предателем, – предупредил Шавано.

– Да, я знаю, – процедил Клинок сквозь зубы. – Но слышать такое от собственной жены!

Шавано счел за лучшее промолчать, а Клинок быстро вышел из комнаты. Он взбежал по лестнице и вошел в спальню – всего через несколько секунд после Темпл.

Она стояла перед ним, крепко сжав губы. Ее черные глаза метали молнии.

– Что тебе нужно? – гневно спросила она. – Убирайся отсюда! Я не разговариваю с предателями.

– Очень жаль, потому что мне как раз есть о чем с тобой поговорить.

Клинок заметил краем глаза какое-то движение. У шкафа, остолбенев, стояла Фиби, прижимая к груди пеньюар хозяйки.

– Оставь нас, Фиби, – сказал Клинок, распахивая дверь.

– Да-да, иди, – подтвердила Темпл.

Фиби тихонечко положила пеньюар на стул и шмыгнула за дверь.

– Ну вот, мы одни. Ты ведь этого хотел? – воскликнула Темпл. – Можешь кричать, можешь драться…

– Я тебя в жизни и пальцем не тронул! – взорвался Клинок. – Хотя, клянусь Богом, стоило бы. Тебе отлично известно, что я не бью женщин и что я не предатель.

– Ничего мне не известно, – огрызнулась она. – Я не знала, что ты готов отказаться от родины. Ведь это земля наших предков! – В ее голосе прозвучала боль.

– А я, по-твоему, не люблю родину? Неужели ты думаешь, что я хочу покинуть эти долины и горы, где мой народ жил с незапамятных времен?

– Наверно, не любишь. Иначе ты не соглашался бы так легко отсюда уехать.

– Люди значат для меня больше, чем земля. Народ чероки – это прежде всего люди, а не горы и не долины, как бы они ни были мне дороги. Я не могу видеть, как мой народ истязают и унижают. А впереди – ни надежды, ни просвета. Разве ты не видишь, что наши люди с каждым днем деградируют все больше и больше? Еще немного, и их дух будет сломлен.

Он пытался убедить ее, но видел, что Темпл не слушает. Тогда, стиснув кулаки, Клинок воскликнул:

– Это ты во всем виновата!

– Я? – изумилась она.

– А кто же? Это ты втянула меня в политику. Я не желал иметь ничего общего ни с переговорами, ни с Советом. Но ты, твой отец, да и мой отец тоже заставили меня взвалить на себя груз ответственности. Теперь же, когда я подчинился вашему желанию, вы мной недовольны. А ведь мне все это не нужно, я превосходно обходился и один.

– Ты всегда искал в жизни легких путей.

– Легких путей? – Он рассмеялся, недоверчиво покачав головой. – Ничего себе «легкие пути»! Женщина, которую я люблю, смотрит на меня с презрением и называет предателем. Со всех сторон меня окружают подозрительность и недоверие. Кое-кто уже начинает мне угрожать. Если б я искал легких путей, Темпл, я был бы заодно с Джоном Россом.

Темпл дрогнула, не выдержав его взгляда, и Клинок улыбнулся. Он увидел, что она больше не сердится, и его гнев тоже растаял без остатка. Главное, Темпл поняла: он говорит правду.