Вторая мировая. 1939–1945. История великой войны - Шефов Николай Александрович

Еще одна причина, на которую указал английский историк А. Тейлор, была связана с незавершенностью к 15 мая немецких мобилизационных планов на востоке. В войсках, развернутых вдоль советской границы, еще не хватало к тому моменту боевой техники, в особенности колесных машин.

Накануне решающей схватки

К середине 1941 года Третий рейх пребывал на вершине успехов. Под его контролем находились Западная, Центральная, Юго-Восточная Европа и часть Северной Африки. Все страны Европы, за исключением ведущей войну Великобритании, были лояльны к Германии или зависимы от нее. К тому времени руководство рейха отбросило два возможных варианта будущих основных ударов: против Великобритании или в Средиземноморье. Главный удар планировалось нанести против СССР.

За три года Германия сумела одержать верх над всеми своими соперниками и оккупировать площадь в четыре раза больше, чем своя территория. Однако феноменальные успехи вермахта коренились не столько в силе Германии, сколько в слабости ее соперников. Несмотря на захват большого числа стран и увеличения ресурсной базы, экономика Германии, «подсевшая на иглу» ускоренной милитаризации, испытывала серьезные трудности. Она была способна обеспечить успех Германии в военной гонке на короткие дистанции. Но на длительный забег ее возможности были ограничены. Для Гитлера были необходимы быстрые победы, дававшие новую добычу для поддержания хромающего хозяйства. Задержка «допинга» была чревата сбоями во всей системе.

Пока Германия воевала лишь с Англией, возможности их экономических потенциалов (с учетом американской помощи Альбиону) были примерно равны. Однако со вступлением в войну СССР, бывшего в то время крупным поставщиком сырья для III рейха, баланс сил нарушался. В случае затягивания войны, а тем более при вступлении в нее Соединенных Штатов, разница потенциалов приобретала для Германии смертельный характер.

Готовясь к войне против Советского Союза, германская сторона тщательно изучала предполагаемый театр военных действий. Об этом косвенно свидетельствуют масштабы активности Абвера (немецкой военной разведки) накануне вторжения. Так, только контрразведка Петрозаводско-Ленинградского военного округа в начале 1941 года вскрыла на своей территории 66 резидентур и разоблачила свыше 1600 немецких агентов.

Однако, несмотря на высокую активность Абвера, немцам не удалось достичь сколько-нибудь крупных успехов на невидимом фронте. В стране не нашлось предателей, готовых поставлять Абверу ценную информацию. Немецкие оценки советского общества и военного потенциала СССР страдали схематизмом и явной заниженностью (примерно в два раза). Не случайно вожди Третьего рейха впоследствии не раз сетовали на то, что начали воевать со страной, которую фактически толком не знали. Не смогли немцы (на протяжении всей войны) узнать и шифры командования Красной Армии. Советское военное планирование так и осталось для них тайной за семью печатями, что стало причиной многих ошибок и просчетов вермахта.

Большинство немецких оценок Советского Союза носили оттенок национального превосходства и самоуверенности. Подобный подход был не нов для завоевателей с Запада. Самоуверенность, презрение к России, авантюризм отличали и знаменитых предшественников Гитлера — Наполеона и Карла XII. Конец у них всех был один.

Можно привести одно из немногих аналитических обобщений стратегического порядка от германского агента: «Когда дело дойдет до конфликта Советского Союза с сильным противником, коммунистическая партия развалится исключительно быстро и не сможет более владеть ситуацией. Советский Союз распадется и превратится в гряду независимых государств». На документе аналитики Абвера сделали специальную отметку: «Особо точная оценка». Вышло же все с точностью до наоборот.

Впрочем, оптимистическими иллюзиями отличалась и противоположная сторона. Планы советского командования относительно будущей войны исходили из господствовавшей тогда наступательной доктрины. Проект Полевого устава Красной Армии 1939 года утверждал: «Если враг навяжет нам войну, Рабоче-Крестьянская Красная Армия будет самой нападающей из всех когда-либо нападавших армий».

Идея «ответного удара» стала стержнем советской военной доктрины. Она не исключала и оборону, но ставила ее в подчиненное положение по отношению к наступлению. Выдвигая широкомасштабные наступательные задачи, советское руководство в то же время не уделяло должного внимания отработке конкретных способов взаимодействия фронтов и различных родов войск. Подобные вопросы рассматривались лишь в общих чертах.

Считая свою рабоче-крестьянскую армию «самой нападающей», военное руководство СССР, видимо, не допускало, что такими же решительными качествами может обладать и ее потенциальный противник. Возможность глубокого прорыва советской обороны мощными механизированными соединениями считалась маловероятной. Серьезная проработка подобного сценария не велась. Советский маршал Иван Баграмян вспоминал по этому поводу: «Мы перед войной… главным образом учились наступать. А такому важному маневру, как отступление, не придавали должного значения». В результате советские солдаты не приучались серьезно окапываться и неохотно брались за лопату, считая, что победа достается лишь тем, кто смело наступает.

Видимо, намного реалистичней оценивали дело советские хозяйственники. Об этом косвенно свидетельствует блестяще проведенная в 1941 году эвакуация промышленности и стремительное развертывание на востоке страны эвакуируемых предприятий.

При разработке стратегических планов Красной Армии в 1940–1941 годах всегда четко проступала линия на подготовку армии к наступательной войне, вплоть до нанесения превентивного удара по вермахту («Соображения по плану стратегического развертывания сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками», подготовленные в мае 1941 г.). В данном отношении советский Генштаб действовал в русле общей тенденции. Акцент на наступательные действия, от которых в конечном итоге зависит победа, отличал профессиональное военное планирование практически всех основных участников мировых войн. Другой вопрос, могла ли Красная Армия в тот момент успешно наступать против вермахта?

Несмотря на грозную риторику, развертывание советских войск на западе страны в 1941 году не имело выраженного наступательного характера. «После перехода границы немецкие генералы убедились, насколько далеки были русские от агрессивных намерений…» — таково мнение известного английского военного теоретика Б. Лиддел Гарта.

Об этом свидетельствовала и сама нападавшая сторона. Вот, к примеру, что писал по данному вопросу один из наиболее авторитетных германских полководцев — фельдмаршал Э. Манштейн: «Более всего будет соответствовать правде утверждение о том, что развертывание советских войск, уже начавшееся с развертывания крупных сил еще в период занятия Восточной Польши, Бессарабии и Прибалтики, было „развертыванием на всякий случай“. К 22 июня 1941 года советские войска были, бесспорно, так глубоко эшелонированы, что при таком их расположении они были готовы только для ведения обороны».

Красная Армия образца 1941 года не имела объективных возможностей для успешной реализации стратегии наступления против вермахта — лучшей на тот момент военной организации Европы. Прежде всего по причине неготовности к ведению в массовом масштабе войны современного типа. Одной из самых насущных проблем Красной Армии стала задача эффективного соединения передовой военной техники с мужеством солдата. Быстрый, почти трехкратный, предвоенный рост советских вооруженных сил со всей остротой поставил вопрос об освоении и умелом использовании прибывавшими пополнениями новой техники, которая стала тогда в больших масштабах поступать в армию. Призванные на службу (по большей части вчерашние крестьяне) оказались просто не в состоянии в сжатые сроки свыкнуться с новой техникой, обучиться методам современного боя и четкому взаимодействию разных видов оружия.