Искупление - Олег Рой

И снова взлетела вверх арматура и уже готова была опуститься на голову лежащего, но движение руки внезапно остановил крик девочки:

– Стас, что ты делаешь? Прекрати! Ты же убьешь его!

– И поделом! – прохрипел Стас, но Таня уже повисла на нем всем телом и этим все-таки предотвратила удар, который, весьма возможно, мог сделаться смертельным.

Тяжело дыша, Стас прислонился спиной к забору. Всплеск адреналина, ударивший в его мозг и практически полностью отключивший сознание, понемногу стал стихать, и теперь Стас чувствовал себя совершенно измотанным и невероятно усталым. Таня тем временем бродила вокруг него, собирая уроненные вещи – пачку газет, несколько разломанных картонных коробок, два пакета и бутылку с водой. Все это она просунула через лаз внутрь двора, видимо, для сохранности, после чего подошла к лежащему на земле парню и наклонилась над ним:

– Ты жив?

Тот зашевелился, промычал что-то невнятное, потом встал на четвереньки и с трудом, медленно поднялся на ноги. Вид у него был ужасный, лицо разбито, но стоял отморозок, почти не шатаясь, так что, видимо, серьезно он все-таки не пострадал. Увидев Стаса, который снова сжал в руке арматуру, парень сначала попятился, но, поняв, что больше его бить не будут, сплюнул, выругался, покачиваясь, пошел прочь и вскоре исчез из виду. Таня и Стас проводили его взглядом, затем посмотрели друг на друга и молча полезли в лаз.

– Ну, ты даешь… – только и сказала Таня, когда они оказались в своей комнате. – Я даже представить себе не могла, что ты можешь быть таким.

– Я тоже не мог себе такого представить, – буркнул в ответ Стас. – Ты как? Что он успел с тобой сделать? Он бил тебя? Где болит?

– Нигде не болит, не волнуйся за меня. – Таня очень нежно погладила его по руке – по грязной рабочей перчатке, которую недавно сама же нашла для него. – Со мной все в порядке, я только испугалась очень. И как он так подкрался?.. Наверное, шел за мной откуда-то, а я даже и не заметила.

Она развернула один из своих пакетов, заглянула в него и сказала уже с настоящим огорчением:

– Вот только жаль, что пицца остыла… Я так хотела ее теплой донести! Представляешь, Мадина не обманула, действительно дала мне один кусок бесплатно. А второй я у нее купила. Я сегодня опять так хорошо заработала, почти сто рублей! Вот всегда бы так…

Они уже успели сходить за водой и развести огонь в камине, а Стас все никак не мог успокоиться.

– Зря ты все-таки меня остановила, – говорил он, подбрасывая очередную ножку стула в камин. – Ей-богу жалею, что не убил этого звереныша. Это каким же отморозком надо быть, чтобы наброситься на ребенка…

– Я уже не ребенок, Стас, – с тихим вздохом возразила Таня.

– Да как же это не ребенок? Тебе всего двенадцать лет.

– А тогда было одиннадцать… – еле слышно проговорила девочка, не отрывая взгляда от разгорающегося в камине пламени.

– Когда это «тогда»? – не понял он.

– Когда я в детский дом попала…

Недавно, слушая рассказ Тани о ее родном доме и гибели ее родных, Стас подумал, что ничего страшнее и быть не может. Но оказалось, что в тот раз девочка поведала ему далеко не все. Оказалось, что был в ее жизни еще один, не менее жуткий эпизод, о котором она, по собственному признанию, еще ни разу никому не говорила. Просто не могла, вспоминать об этом было выше ее сил.

После смерти Таниных родителей друзья и знакомые семьи, которых у Кузнецовых имелось немало, были против того, чтобы девочку отдавали в детский дом. Одна из маминых подруг, тетя Даша, собралась взять Таню к себе и всерьез занялась сбором и оформлением документов на ее удочерение, но у нее так ничего и не получилось. Тете Даше и ее мужу отказали на том основании, что у них низкая зарплата и слишком маленькая, всего лишь двухкомнатная квартира. И Таню отправили в приют.

– Чушь какая-то! – возмутился в этом месте рассказа Стас. – Я понимаю, что можно отказать, если усыновить ребенка хотят какие-нибудь алкоголики или наркоманы. Но если нормальные люди готовы воспитывать ребенка своих погибших друзей, я не понимаю, почему им это запрещают…

– Я тоже раньше не понимала, – отвечала Таня с той интонацией, с которой она всегда говорила на «взрослые» темы. – Но мне в приюте ребята объяснили. Отправлять сирот в детский дом – это бизнес. И очень выгодный.

– То есть как это – бизнес? В каком смысле?

– А в таком, что на каждого нового ребенка государство выделяет приюту большие деньги. И руководители детских домов этим пользуются. Конечно, им выгодно, чтобы детей в детдоме было как можно больше. Я, пока была в приемнике-распределителе, столько всего об этом понаслушалась… Оказывается, у нас в стране бывают случаи, когда детей силой забирают даже из нормальных семей, у живых родителей, под какими-то нелепыми предлогами – и отдают в приют. Например, одна девочка рассказывала, что знала мальчика, на родителей которого соседи написали донос, что они плохо обращаются с сыном. К ним приехали, забрали мальчика и увезли его в детский дом, даже не разобравшись что к чему. Правда, это не в Москве было, а в каком-то другом городе, я забыла в каком…

– Ужас, – покачал головой Стас. – Просто трудно даже поверить в такое… Но ты начала рассказывать о себе. Что было с тобой дальше? Ты ведь все-таки попала в детский дом, насколько я знаю?

– Да, попала, – мрачно кивнула Таня.

Она действительно оказалась в приюте и провела там несколько дней. Но даже такого короткого времени ей хватило с лихвой. После пожара девочка осталась без документов и поэтому (а может быть, и по каким-то другим причинам, Тане, разумеется, никто не счел нужным ничего объяснить) ее отправили не в городской детский дом, а в подмосковный, чуть ли не за сто километров от МКАДа. И там она увидела всю картину блеска и нищеты приюта. Блеска – потому что директор разъезжал на новенькой иномарке, в его кабинете стояла мягкая мебель, навороченный компьютер и плазменная панель. А в нищете, в тесных, холодных, давно не ремонтированных комнатах, жили дети, которые ходили в обносках и ели впроголодь. Но самым страшным было не это. А то, что на второй же день ее пребывания в приюте директор, толстый лысый дядька, от которого пахло спиртным и гнилыми зубами, вызвал Таню в свой роскошно обставленный кабинет и жестоко изнасиловал, а потом еще заставил взять тряпку и смыть за собой кровь с дорогого кожаного дивана. А когда рыдающая Таня, всхлипывая, сказала ему, что заявит на него в милицию, директор только засмеялся. И ответил, что в милиции у него все куплено, ее там никто и слушать-то не станет. «Так что не вздумай вякать! – сказал он, выпроваживая девочку из кабинета. – Будешь хорошо себя вести и слушаться меня во всем – будешь хорошо жить и есть досыта. А начнешь кобениться – отправлю работать проституткой на станцию. Поговори с девчонками в палате, они тебе расскажут, как это…»

Той же ночью Таня сбежала…

Стас слушал все это с ужасом, он даже лицо руками закрыл, настолько тяжело ему было воспринимать рассказ о подобной дикости и осознавать, что все это происходит не на страницах книги и не на экране… А в реальной жизни, с человеком, который сидит напротив него. С той маленькой девочкой, к которой он успел так привязаться за несколько дней. Слов не было, в бессильной злобе он только мог ударить кулаком по стене, да так, что сверху посыпались остатки штукатурки.

Таня взглянула на него и испугалась:

– Стас! Стас, что с тобой? Ты плачешь?

Он отвернулся, чтобы не показывать слез, которые действительно выступили на глазах. Но девочка уже подбежала к нему, осторожно, стараясь не задеть больное плечо, обняла и стала гладить по голове.

– Ну что ты, что ты… – тихо шептала она. – Не надо так расстраиваться… Ты не принимай это так близко к сердцу! Все же прошло, теперь все хорошо… Эх, знала бы, что ты так расстроишься, не стала бы тебе рассказывать…

Глава шестнадцатая

За три дня до Нового года

Утро среды Сергей Головин начал с производственного совещания, на которое собрал всех своих ребят, потребовав явиться в контору ни свет ни заря, аж к восьми часам. Причиной такого аврала была идея, которую вчера неожиданно подал ему сынишка.

Вернувшись вечером с работы, Сергей зашел к Сашке в комнату и увидел, что тот сидит за компьютером и играет в очередную стрелялку, темный экран то и дело озаряют вспышки выстрелов.

Головин заглянул Сашке через плечо. Иногда, когда имелось свободное время, он любил немного понаблюдать за компьютерными играми сына, это казалось ему забавным. Бытует мнение, что люди, не раз побывавшие в настоящих переделках, крайне негативно относятся к виртуальным боям, их подобные развлечения раздражают, а то и растравляют душу. Однако Сергей не испытывал ничего подобного. Ему всегда удавалось четко разграничивать где игра, а где реальность, и не приходило в голову смешивать две эти вещи. Видимо, повезло, что Создатель наградил его здоровой психикой.