На двух планетах - Курд Ласвиц

Но вот корабль медленно спустился на крышу острова и остался на ней в полной неподвижности, хотя якорь и не был брошен. Команда высадилась, и другая партия марсиан вступила на корабль. Только те два марсианина, которые раньше находились на корме и на носу корабля, снова заняли свои места. Обоих их Грунте и Зальтнер видели впервые, почему и заключили, что это строители нового корабля, прибывшие на "Гло" для ознакомления здешних марсиан со способом управления новым аппаратом. Галереи острова были переполнены зрителями, но со своего, слишком низко расположенного, наблюдательного пункта Грунте и Зальтнер не могли их видеть.

Маневры продолжались. Не меняя горизонтального положения, без крыльев и без руля, лодка с возрастающей скоростью неслась прямо ввысь. Какая сила подымала ее? Не видно было ни воздушного шара, ни винтов, ни взмаха крыльев. Не прошло и нескольких минут, а лодка уже почти скрылась из виду, и невооруженному глазу она теперь казалась едва приметной точкой. Скоро, однако, эта точка стала быстро разрастаться. Корабль стремительно падал; но тут он распустил свои крылья и руль и, как огромная хищная птица, с шумом и свистом понесся вокруг всего острова, почти коснулся морской глади и снова, кружась, стал подниматься. При этом корабль повидимому, обменивался какими-то сигналами с островом, но Грунте не мог понять их значения. Потом крылья корабля свернулись, руль стал дыбом, из-под кормы вырвалось белое облако пара, раздался треск и шум, как бы от орудийного выстрела - и корабль, как пушечное ядро, понесся вверх в сторону десятого меридиана. Мгновение - и он скрылся из виду.

По движению, начавшемуся на острове, Грунте и Зальтнер заключили, что на этот раз корабль пустился в более далекий путь и расчитывать на его скорое возвращение нечего. Поэтому они покинули свой неудобный наблюдательный пост и вернулись к себе в комнату, решив, однако, во что бы то ни стало дожидаться возвращения корабля. Для этого они сговорились дежурить по очереди.

Они, конечно, избавили бы себя от этого труда, если бы знали, как продолжителен будет этот разведочный полет. Возвращение корабля ожидалось марсианами только к следующей ночи.

Опыты марсиан вполне удались. Новые летательные аппараты, расчитанные на условия земной атмосферы, вполне оправдали все ожидания марсиан. Теперь они были обладателями воздушного корабля, которым они могли управлять, как им вздумается, и который мог устоять против любой бури.

То, к чему так долго и тщетно стремились люди, было достигнуто марсианскими техниками в сравнительно краткий срок, потому что в их распоряжении было средство для подъемов к воздухе, неведомое людям, а именно - диабаричность.

Илль привез этот новый летательный аппарат с Марса и теперь убедился в его пригодности. Марсиане производили опыты ночью, или, вернее, в предназначенное для сна время, не столько потому, что хотели утаить от людей новые достижения своей техники, сколько из нежелания иметь свидетелей возможных неудач. Во всяком случае, в планы Илля не входило посвящать людей в новые успехи воздухоплавания; но в виду того что предстояло произвести еще целый ряд маневров, а в распоряжении марсиан до наступления полярной ночи оставалось всего лишь две недели, Илль всячески был заинтересован в том, чтобы Грунте, если тот все еще будет упорствовать в своем решении был возможно скорее удален с острова.

Разведочный полет, предпринятый этой ночью по направлению к Европе, находился в связи с этими соображениями.

Выяснилось, что при благоприятных атмосферных условиях новый аппарат мог свободно двигаться со скоростью двухсот метров в секунду. При этом полет происходил на высоте десяти километров и в слое такого разреженного воздуха что люди во всяком случае могли существовать лишь при непрерывном вдыхании кислорода. Что же касается марсиан, то им достаточно было лишь изредка увеличивать приток кислорода для того, чтобы эти условия не вызывали у них особых недомоганий. Правда, на этой высоте сильные воздушные течения могли порою уменьшать или увеличивать скорость полета, но в среднем все-таки можно было двигаться со скоростью семисот километров в час. Таким образом, путешествие от северного полюса до Берлина заняло бы не более шести часов.

Как только на Марс прибыла световая телеграмма, извещающая об успешности пробных полетов, Центральный Совет отпустил средства на постройку ста сорока четырех воздушных кораблей, которые должны были быть закончены к наступлению весны на северном полюсе Земли.

Было еще раннее утро, когда Зальтнер, покинув свои наблюдательный пост, откуда он тщетно высматривал возвращение корабля, хотел отправиться на крышу, чтобы помочь Грунте в работе по починке шара; но тут его неожиданно вызвали в приемный зал.

Там Зальтнера ожидала Ла. Вчерашняя холодность и отчужденность совершенно исчезли. Ласково улыбаясь ему, со всем свойственным ей очарованием, она подошла к нему и приветствовала его с такою нежностью, что он сразу почувствовал себя обезоруженным. Она усадила его подле себя и, держа за руку, сказала:

- Чему же ты так дивишься, Заль? Ведь сегодня мой день, и до то, что было вчера, нам нет дела. А может быть, ты уже забыл?..

- Как мог я забыть? Я только не понимаю...

- Но, милый друг, это же так просто! Ведь мы любим друг друга?

- Ла!

- А разве не говорила я тебе уже, что любовь не должна лишать свободы? Ведь Зэ ты тоже любишь?

- Прошу тебя...

- Я знаю, что это так; и это наше счастье, потому что иначе мы не могли бы видеться с тобою.

- Что за странные у вас нравы!

- Ведь мы не можем принадлежать друг другу навсегда. Сможешь ли ты остаться на Марсе? Смогу ли я жить на Земле? Где же нам быть с тобою? Где-нибудь между планетами? Да и какое отношение это имеет к любви? Это вопросы различного порядка. Будем же наслаждаться красотою и счастьем, которые дает нам свободная игра чувства. Если бы ты любил меня одну, ты скоро потерял бы свободу, тобою овладела бы страсть, влекущая за собою сердечную муку, и я должна была бы уйти от тебя. Правда, мужчина и женщина могут достигнуть иного счастья, которое уже ни похоже на игру, но такому счастью предшествует много испытаний; и никто не знает, возможно ли оно в любви человека и нумэ. А для того, чтобы мы никогда не забывали, что любовь - это игра, мы не должны участвовать в ней только вдвоем, но мы все-таки должны быть вдвоем, когда мы этого захотим... А теперь не ломай себе над этим голову! Мне надо сообщить тебе нечто серьезное.

- Как? Еще посерьезнее этого? Я и в этом-то еще не успел разобраться. Но ты права, мы не должны забывать о самом главном ради нашей... игры.