Крючок для пираньи - Александр Бушков

Кацуба поднял глаза — собранный, готовый к любым неожиданностям. Вряд ли грозили неприятности, впрочем, — верзила надвигался довольно-таки мирно, один-одинешенек, не выказывая пока желания разбивать им бутылки о головы.

Он сел, без жеманства опорожнил налитый Кацубой стаканчик, посопел и сообщил:

— За пушки спасибо. Правильно сделали, что отдали. Может, мы с вами кашу и сварим…

— Смотря какая крупа попадется, — сказал Кацуба.

— А неплохая. Лишь бы вы меня кинуть не вздумали.

— Так что, поговорим?

— Не спеши, — сказал Гриша. — Поспешишь — людей насмешишь. Я вам пока одно скажу: до вашего Роберта мы никакого касательства не имели. Не наша манера.

— А чья? — спросил Кацуба небрежно.

— Если бы я знал, — досадливо причмокнул верзила. — Тут последнее время засуетились всякие… прыткие. И скользские. Никак за шкирку не ухватить, как ты ни бейся.

— И тебе, конечно, это поперек горла, — уверенно сказал Кацуба. — Ты тут человек номер один — и вдруг начинают сквозить по переулочкам непонятные типчики…

— Да не такие уж и непонятные, — заключил Гриша. — А что, ты бы на моем месте сидел сложа ручки? Такие места горбом зарабатывают и первому попавшемуся нахалу не отдают…

— А что, отнять пробуют? — небрежно спросил Кацуба.

— Руки коротки, — насупился Гриша. — Поотшибить можно. И ты тоже запомни для начала — через мою макушку перескакивать не стоит. Или у нас будет консенсус, в смысле сердечное согласие, или ни черта не получится. Дело богатое, всем хватит… Ты книжки про клады читал?

— Приходилось, — кивнул Кацуба.

— Помнишь, когда кончалось сплошной порнографией? Когда народец начинал резать друг друга, толком и не дождавшись дележа. А те, у кого хватало соображаловки поделить по уму и разойтись, жили долго. Очень я хочу верить, что ты, Иваныч, из тех, кто делит по уму, Светка мне старательно вкручивает… Однако присмотреться надо, не корову покупаешь…

Он шумно отодвинул стул и вальяжно отправился назад. О чем-то потолковал с соседом справа, поднялся, подхватил Свету, и они удалились в полумрак. Оставшись без атамана, казаки-разбойники оживились, расселись непринужденнее.

— Осторожничает, обормот, — хмыкнул Кацуба. — Ладно, поиграем блесной… Ибо выбор невелик.

— Слушай, — сказал Мазур. — Я от тебя не требую раскрывать особо потаенные секреты, но можешь ты мне сказать откровенно — здешние милицейские чины не получили ли нечто вроде указания? Не трясти из нас душу? Или что-то вроде? Глаголев, подозреваю, мог договориться…

Начальник здешнего уголовного розыска, здоровяк в капитанском чине, приехав осматривать труп Шишкодремова, доставил Мазуру с Кацубой не так уж много неприятных минут. Мог вцепиться и энергичнее, учитывая, что они были здесь совершеннейшими чужаками, да вдобавок посланными в командировку не могучим банком и не администрацией президента — всего лишь неким научным институтом. По нынешним временам — нечто среднее меж цыганами и челноками, имидж и отношение соответствующие.

А так, в общем, обошлось — без каверзных вопросов, почти без извечной милицейской тяги подозревать всех и вся. Как будто на Мазуре и не висела история с бегством от патруля и скандальным вызволением из цепких лап закона.

— Так я тебе и сказал… — усмехнулся Кацуба одними губами. — Дело, Вова, не в недоверии. А в простой и примитивной истине: если человек уверен, что за спиной у него нет никого и ничего, он от безысходности чудеса делает… Не обиделся?

— Не особенно, — проворчал Мазур. — Меня эта нехитрая теорема частенько по жизни сопровождала…

— Вот и ладушки. Твое дело — ударно работать, а улаживание неприятностей висит на отце-командире. Ты ведь не горишь желанием взвалить на свои плечи сей груз?

— Господи упаси, — искренне сказал Мазур. — Я в армии третий десяток лет, отучился лезть в отцы-командиры…

Кацуба уставился через плечо Мазура округлевшими на секунду глазами, тут же справился с собой, однако вид по-прежнему был такой, словно против некоторых деталей его мужского экстерьера внезапно использовали нехитрое сельскохозяйственное орудие труда. Тихо сказал:

— Оглянись-ка, только не особенно башкой верти… Сиди себе непринужденно, глянул-отвернулся…

Мазур повернулся с ленивым видом. И тоже испытал некоторый шок, подходивший под ту же поговорку.

За столиком неподалеку устраивались двое американцев, с которыми по приезде вышла в коридоре легонькая стычка. С ними была дама. Либо Мазур с Кацубой одновременно стали страдать одной и той же зрительной галлюцинацией (что с медицинской точки зрения решительно невозможно), либо там и в самом деле сидела очаровательная Джен Деспард, стойкий оловянный солдатик из ФБР, которую Мазур не чаял увидеть когда-нибудь в этой жизни (о чем иногда мимолетно сожалел). Те самые темные волосы, осанка, слегка хрипловатый голос…

— Не протирай глазыньки, не надо, — тихо посоветовал Кацуба. — Никуда она не исчезла, так и сидит… Нас, по-моему, еще не срисовала.

— Но это же она…

— Ценное замечание, — кивнул Кацуба. — Если это не она, готов вместо тебя нырять в холодную водичку…

— Что делать будем?

— Честно тебе признаюсь, не представляю, — сказал Кацуба. — С одной стороны, маскироваться мы обязаны только перед согражданами, с другой — притворяться мирными учеными велено перед всеми. Приказ красотку Джен не предусматривал. Н-да, коллизия. Меня в таком виде родная мать, льщусь надеждой, не узнает, а вот с тобой хуже… Все!

Слегка повернув голову, Мазур обнаружил, что свалившаяся как снег на голову неведомо откуда и зачем мисс Дженнифер зацепила-таки его взглядом, отвела глаза, снова уставилась с видом человека, добросовестно пытающегося вспомнить, при каких обстоятельствах и когда доводилось лицезреть странно знакомую физиономию…

Узнала, сомнений нет. Наверняка минуту назад они с Кацубой выглядели точно так же. На очаровательном личике в темпе вихря проносится гамма самых разнообразных чувств, — а мысли, ручаться можно, являются зеркальным отражением их собственных мыслей, лихорадочной попыткой в темпе что-то придумать, выбрать линию поведения…

Все это было бы даже смешно. При другом раскладе.

— Срисовала, — констатировал Кацуба.

— Вот именно, — сказал Мазур, снова поворачиваясь к нему. — Как она там?

— Сидит с неописуемым выражением мордашки. Лектор из общества трезвости, у которого во время вдохновенной проповеди перед огромной аудиторией упала из-под полы бутыль самогона. И — вдребезги, со звоном и запахом… Оклемалась немножко. Пока не собирается делиться со спутниками своими впечатлениями и открытиями.

— А они как?

— Они себя ведут, как и положено этнографам, оказавшимся в селении амазонских индейцев… По совести, друг мой, отсюда следует немедленно улетучиваться. Бежать сломя голову на судно и сообщать по радио наши новости. Однако неизвестно, как она наше поспешное бегство расценит и что из этого выйдет. Послал черт сюрпризец… Ладно, сидим пока. — Он глянул на Мазура с уже знакомой гримасой, за которой обычно следовала какая-нибудь нахальная идея. — Герр Микушевич, а не пригласить ли вам девушку потанцевать? Интересно мне, как она себя поведет…

Мазур со вздохом поднялся, подошел к столику и по-русски пригласил, как надлежит. Оба здоровяка, безусловно, прекрасно его помнившие, уставились хмуро. Теперь он видел, что никакого совпадения, двойника быть не может, это и в самом деле Подруга Тарзана…

Она ответила, что не понимает по-русски, — не пролепетала, себя не помня от волнения, но и хладнокровной отнюдь не выглядела. Узнала, конечно…

— О, вы иностранка? — удивился Мазур уже на английском. — Понимаю ваш язык… Разрешите все же пригласить?

Ребятки охотнее всего заехали бы ему по роже — но, такое впечатление, тоже скованы предписаниями и инструкциями. Слегка пожав плечами, Джен с обреченным видом выбралась из-за стола. Полупьяные лабухи очень кстати изображали нечто медленное, способное в здешних условиях сойти за танго.

— У вас какие-то проблемы? — светски спросил Мазур, вполне джентльменски держа ее в объятиях.

— Да нет, почему вы решили…

Мазур смотрел ей в глаза, испытывая самые разнообразные чувства. Это была она, она была очаровательна — и напугана, зажата…

— Я вас здесь никогда прежде не видел, — продолжал он все так же светски.

— Я вас тоже, — ответила она суховато, не попадая в такт. — Вы англичанин?

— Нет, русский, — сказал Мазур, ломая голову — назваться Микушевичем или это выйдет нарушение приказа? — А вы? По-моему, у вас американский акцент…

— Угадали, — сказала Джен напряженно. — Я из Нового Орлеана. Слышали про такой город? Орлеан — во Франции, а у нас — Новый…