Формальность - Павел Юрьевич Фёдоров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да, конечно, мы уже имеем общее представление об искривлении, но… – Олег замялся, подбирая слова, – дело в том, что это ничего не даёт.
– Прыжок не удастся совершить?
– Мы можем, конечно, прыгать куда угодно и сколько угодно, но что от этих прыжков, зачем они?
– Чтобы увеличить скорость перемещения!
– Мы никуда не летим, не движемся, мы стоим на месте… и всегда стояли… – Олег смотрел на Главного.
– Почему ты пришёл к такому выводу? – Старик внимательно следил за Олегом, приготовившись и ожидая от него услышать что-то очень важное.
– Все наши знания о мире сконцентрированы в точку о том, что мы когда-то в результате большого глобального катаклизма были оторваны от центра Вселенной. Что мы по объективным причинам, оказались на самом её краю в изоляции и, что наша задача вернуться к своим истокам, туда, где наш дом, где наши предки…, и так далее. Все наши исследования основаны лишь на том, что…, если позволите, я выскажусь иносказательно, через аллегорию, так вот, на основании, найденном кем-то в глубокой древности окаменевшего следа Змея на песке. Мы все усердно его изучали всё это время, как высшее знание прошлых эпох, оставленное нам нашими предками, даже не понимая, что это всего лишь след от него, но не сам Змей. И эти наши, так называемые накопленные знания, мы хотим оставить потомкам на века – знания о том, что мы изучали след. И всё ради того, чтобы и они продолжали изучать этот след? Мы не оставим им никаких знаний, необходимо разговаривать с самим Змеем, а не искать его следы. Потому прыгать некуда, нет никакого центра Вселенной, где нас ждут, никуда мы не летим, мы зависли в пустоте и висим в абсолютной «неподвижности»!
– Ты прав, конечно, – старик, услышав от Олега слова «след Змея», резко, но не заметно для того, изменился в лице, глубокие морщины стали резче, глаза сузились и остро смотрели прямо перед собой в пространство. Он всю жизнь ждал этих слов и вот они пришли к нему. – В большой степени это действительно искусственно созданная цель для людей, но должна же быть хоть какая-то цель, не может же общество быть разрозненным, не иметь общей идеи для достижения. Но, видимо пришло то время, когда она исчерпала себя и надо думать о новой, что скажешь, есть идеи?
– Прежде всего все поколения людей живут в системе ограничений. Нет, я не призываю к вседозволенности, я о бесконечности познания – Бесконечности! Бесконечность не состоит из отдельных частей её заполняющих, она цельная – единая. Если бесконечность имеет ограничения, любые, какие угодно, то нет шанса, практически сразу, её постичь, она отсекается одним росчерком – не достижимо!
– Почему?
– Потому, что из разрозненного бесконечного количества составляющих её «элементов» невозможно никак составить картину Единого Мироздания, как целого – Жизни не хватит! Ограничения, которые мы выставляем для себя в самом начале: потому что далеко, невозможно, не достижимо, говорит о том лишь, что они искусственны, они никак не могут быть увязаны с бесконечностью, либо тогда она конечна, либо её вовсе нет, а существует только пустота, а в ней лишь иллюзия этого мира!
– Ты о теории Игоря?
– Да, о нём, он мыслит иначе, совсем другими категориями, потому он взялся без колебаний за решение этой задачи.
– Как его, кстати, успехи?
– Он говорит, что его жизни не хватит закончить, но он хотя бы заложит некое основание, для последующих исследований…, другие закончат, после него… для них!
– Да, в этом есть что-то, надо подумать об идеи неограниченности ресурсов и теории целостности миропонимания. Это потребует основательно здесь всё перетряхнуть…, ну что ж, если время требует… Спасибо.
Олег вернулся в отдел, Женя уже ушла, было довольно тихо, спокойно, все были заняты, и Олег в конце дня решил, что задерживаться нельзя, надо было ещё заехать к родителям, через весь город, потом обратно…, всё так некстати. Олег приехал к родителям, дома была только мама, отец куда-то неожиданно и срочно уехал по делам. Он быстро начал отодвигать мебель на середину комнаты, шкаф, диван и начал потихоньку отодвигать высокое до потолка зеркало, когда услышал за стеной музыку, остановившись и прислушиваясь, он вопросительно взглянул на маму.
– Там, что, кто-то есть?
– Ой, прости пожалуйста, – мама всплеснула руками, и виновато заулыбалась, – там Оля, я забыла тебе сказать, дочка моей подруги, ну помнишь, ту, по работе? Она сегодня здесь рядом в больнице на обследовании, так я позвала Олю к нам, ну что она будет там сидеть столько часов ждать свою маму в вестибюле и разрешила ей у тебя в комнате…, ты не против?
– Да брось мам, конечно не против, просто как-то неожиданно, слышу…, там музыка, а я здесь.
Олег, закончив отодвигать мебель, пошёл к себе в комнату. Он уже лет десять, как не жил с родителями. Сразу после института он снял совсем крохотную квартирку недалеко от Академии, чтобы не мотаться каждый день через весь город. В его комнате всё оставалось по-прежнему, как будто он и не уезжал из неё никогда. Войдя, он увидел девушку, лет немногим более двадцати, она сидела на диване и листала журнал, увидев входящего Олега сразу смутилась, поднялась с дивана и смотрела на него несколько растерянным взглядом.
– Прости, что я так вот… у тебя хозяйничаю…
– Нет, нет, ничего, не извиняйся, всё правильно, мама сказала, что ты здесь, я хотел узнать, может нужно что, не стесняйся, – звучала ария Игоря в исполнении Шаляпина, – ты любишь оперу?
– Да, люблю, даже очень, мама твоя разрешила трогать твои пластинки, потому я…
Олег смотрел на неё и немного про себя улыбался, что-то в ней было притягательное для него, толи смущение, толи некая внутренняя сосредоточенность, умное простое лицо, укороченные тёмные волосы. Олег прошёл к секретеру, вспомнив, наконец, зачем он сюда пришёл, открыл его и достал из выдвижного ящичка серый блокнот, полистал, раскрыл его на странице заложенной синей лентой, видимо разыскав, что искал, внимательно прочитал написанное в нём.
– Надо же лента, точно такая же у меня недавно потерялась, как странно, – Оля смотрела на ленту и чему-то
