Эпоха перемен - Сергей Котов

изменения в лучшему там, где вы вмешались, приводят к ухудшению ситуации в другом месте? Будто бы в мире есть равновесие, тайный сговор между светом и тьмой, нарушить который сложно и опасно… Стали бы продолжать попытки? — я продолжал задавать вопросы, хоть и понимал, что самое главное писатель уже сказал.

— Вот честно скажу — не претендую на всеобщее благо. Я лучше постараюсь сделать лучше вокруг себя, а в других местах пусть стараются другие.

В этот момент к нам подошёл тот самый сухощавый мужик, который рассуждал про подводную лодку на орбите. Он кивнул писателю, потом тихо произнёс: «Соня приехала».

Писатель поднялся, допивая последний глоток пива, кивнул нам на прощание и направился в сторону выхода.

Глава 2

Казалось, что это было не со мной. Чем больше проходило времени, тем больше картины прошлого теряли значимые детали, мутнели, становились всё более сюрреалистичными.

Тренируясь на турниках по вечернему морозцу, я вспоминал то время, когда работал топом в одной из крупных государственных контор и жил в Заречье. Как-то по случаю я купил абонемент в пафосный фитнес-клуб World Class в Сколково. Какое-то время даже занимался индивидуально с инструктором.

Это был здоровенный, накачанный парень, блондинистый, улыбчивый. Кажется, у него было какое-то военное прошлое, но расспрашивать я не решился. Он часто любил повторять, что «человеческий разум — это нарост на железах внутренней секреции».

И, наблюдая за собой, я был склонен согласиться с этим утверждением.

Когда я решился на всё это — то не сомневался, что мысленно останусь тем же умудрённым жизнью и экстремальными событиями мужиком, ко всему готовым, с холодной головой и способностью к трезвому расчёту даже в самых трудных и запутанных ситуациях.

Но теперь, пребывая в семнадцатилетнем теле, я понял, что не только мир изменился для меня, став более ярким, насыщенным, выпуклым. Неотвратимо менялся и я сам.

Мои реакции стали более эмоциональными. Я стал способен на сиюминутные порывы, которые случались безо всякого просчёта последствий.

А ещё будущее, ради изменения которого я и затеял всё это, перестало казаться реальным. Да, Катастрофа по-прежнему маячила дамокловым мечом — но где-то там, далеко впереди. Не сейчас. Не завтра. И, значит, можно какое-то время просто продолжать жить в своё удовольствие, наслаждаясь тем, что я успел сделать в первый месяц своего пребывания здесь.

Больше того: я боялся перемен и придумывал себе всяческие оправдания.

После того разговора с писателем я понял, что на самом деле хочу, чтобы воспоминания о будущем ушли совсем. Чтобы просто прожить оставшиеся тридцать лет, стараясь получить максимум от жизни и не беспокоясь о глобальных проблемах. Я сознательно тянул время, откладывая дальнейшее планирование.

Поначалу это открытие меня испугало. А потом я подумал о снах, где возвращался в Катастрофу, которые повторялись с удручающей периодичностью, и понял, что происходящее — естественная реакция разума. Я переживал что-то вроде ПТСР, только усиленный иным гормональным балансом и давлением среды, где не было выхода подлинным эмоциям.

Как-то вечером, изображая активную подготовку к сессии, я сидел в «ленинке», незадолго до вечерней поверки. Кто-то включил телек и смотрел «Сегодня» по НТВ.

Говорили о слушаниях в парламенте по поводу раздела Черноморского флота и возможности возврата Крыма. Потом было включение из верховной рады Украины, где депутаты оскорбляли Жириновского с Лужковым, в довольно жёсткой форме.

До этого я часто сталкивался с теленовостями, конечно же. Откуда ещё узнавать, что в мире происходит, когда нет доступа к интернету и телеграм-каналам? Ну да, проблем было много: только что отгремели массовые демонстрации по всей стране, на которых люди требовали решить вопрос с выплатой зарплат. Ельцину в прошлом месяце сделали операцию на сердце. Черномырдин, ставший на время первым лицом в государстве, выходил «общаться с народом без охраны»… смотреть на это было противно, но нужно, чтобы ориентироваться в происходящем.

А тут, именно на теме с Черноморским флотом, я вдруг остро почувствовал, что Катастрофа не где-то там, за горами. Напротив: она здесь, её семена зреют буквально у меня на глазах, приближая тот момент, когда всему миру придёт конец.

Тем временем зимняя сессия подходила к концу. Шли экзамены по специальным дисциплинам — на нашей титульной кафедре и на «дубовке». Одним из последних сдавали предмет, который назывался мудрёной аббревиатурой ООП ВПО на ТВД, что расшифровывалось как «Основы оценки и прогнозирования военно-политической ситуации на театре военных действий». На втором курсе ТВД заменят на СН — стратегическое направление, так что важно было не наговорить лишнего и ничего не перепутать.

Вообще в армии любят всяческие сокращения, как формальные, так и не очень. Из них могут вырастать целые синтаксические конструкции вроде «ЛС на ПХД в ПРБ», или даже «ЛС на ПХД в ПРБ на БТР» — но это, конечно, экстремальный случай, и не про наш курс, из-за отсутствия штатных БТР.

На экзамене я откровенно расслабился и потерял бдительность. Мне достался билет с классическими признаками угрожаемого периода, и я так увлёкся, вспоминая реалии второй половины десятых, что, рассказывая про ускоренную разработку и тестирование новых типов оружия, ляпнул про дроны.

Майор Шаровой, офицер кафедры, принимавший экзамен, посмотрел на меня сквозь круглые стёкла очков и немного удивлённо переспросил:

— Ударные… кто?

— Это как пример, — поспешил сказать я. — Компактные беспилотные системы, способные нести боезаряд.

— Поздравляю, курсант Иванов, — кивнул Шаровой, — вы изобрели крылатую ракету.

Тут бы мне и замолчать, но нет, меня словно затягивало в трясину. Остановиться было сложно. Я вспоминал Херсонщину и новый тип «Бабы-Яги», который сам являлся носителем более мелкой ударной FPV-пакости, одна из которых прорвалась к нашей штабной машине…

— Не совсем, товарищ майор, — сказал я. — Я имел ввиду компактные системы вертолётного типа с чётным количеством несущих винтов, управляемые с помощью регулируемой подъёмной силы каждого винта. При этом силовая установка — электродвигатель, а питание — от литий-ионного аккумулятора. А управление — или полётное задание по сигналу спутниковой системы позиционирования, или по телевизионному шифрованному каналу, непосредственно оператором.

На некоторое время Шаровой подвис. Надо сказать, он был достаточно грамотным офицером несмотря на то, что на его лекциях было невыразимо скучно. По крайней мере, он никогда не давал непроверенную информацию и, кажется, вполне искренне пытался научить курсантов думать стратегически.

Кстати, из-за его фамилии, а также одной особенности в проведении лекций, неформальным названием предмета ООП ВПО на ТВД было «Шароведение». Особенность же заключалась в том, что, объясняя