Мечтательница - Джил Лэндис

Эдвард легко толкнул дверь и распахнул ее.

– Я ничего не вижу. – Разочарованный Фостер выглядывал из-за плеча Эдварда. – О Боже…

– Что? Скажи мне! – Эдвард даже трясся от возбуждения.

– Вон, на полу…

– Я вижу… Это брюки Кордеро…

– И ночная рубашка…

Фостер поскорее закрыл дверь, лишь в последний момент вспомнив, что это нужно сделать совершенно бесшумно. Отбежав на середину хозяйских покоев, он оглянулся на дверь комнаты Селин, с трудом сдерживая радость.

– Они сделали это, Эдди! Сделали! Теперь есть надежда, настоящая надежда, что эта свадьба окажется не напрасной. Эдвард покачал головой:

– А я уж совсем было отчаялся. Прошло уже много недель, а они до сих пор только несколько раз поцеловались, насколько я знаю. О Фос, это лучшее, что мог сделать наш Кордеро, правда? Может, теперь все изменится в его жизни?!

– Нам остается только надеяться. Крепостной ров пересечен и крепость взята, так сказать.

Эдвард похлопал Фостера по плечу:

– Как здорово ты умеешь говорить, Фос! Настоящий поэт!

Селин и не ждала, что увидит Корда в своей постели на следующее утро, но то острое разочарование, которое она испытала, обнаружив, что он уже поднялся и ушел, оказалось для нее совершенно неожиданным. Она отбросила москитную сетку и вспыхнула, увидев брошенную на стоящий рядом стул ночную рубашку. Селин быстро убрала ее в платяной шкаф в дальнем конце комнаты.

Все платья, что принадлежали Джемме, висели рядом с двумя-тремя нарядами матери Корда. Выбрав одно из платьев и расчесав волосы, Селин вышла из комнаты и почувствовала дразнящие запахи готового завтрака. Ее вдруг охватило страшное смущение оттого, что сейчас придется снова столкнуться с Кордом: она не знала, как вести себя теперь, после их близости. И решила держаться в соответствии с его поведением. Если он вообще не ушел, занявшись делами.

Селин обнаружила, что он сидит у стола, откинувшись на спинку стула и перекинув через нее руку, и смотрит куда-то в пространство. Ада, кажется, дошла как раз до середины пересказа какого-то рецепта.

– Потом я беру маленький сухой ломтик хлеба – считается, что лучше брать корочку, но не обязательно, – ровно намазываю глазированный… – Заметив Селин в дверях комнаты, Ада замигала и заулыбалась. – О, доброе утро, дорогуша! Мы так надеялись, что ты успеешь спуститься вниз прежде, чем Кордеро уйдет по делам. Я так рада, что Корд теперь займется всем этим вместо меня. Не знаю, что бы я стала делать, если мне пришлось бы всем этим заниматься и дальше. Помню один год, как раз после урагана… Когда был ураган, Ганни?

– Восемь, может, девять лет назад, – ответила Ганни, не замедляя шага по направлению к столу. Она как раз принесла тарелку для Селин: еды на ней хватило бы на троих. Служанка поставила блюдо там, где стоял еще один прибор, и вышла из столовой.

Селин наконец решилась поднять глаза на Корда и увидела, что он хмуро смотрит на нее.

– Что-то не так? – спросила она.

– Это платье моей матери?

Селин кивнула:

– Фостер и Эдвард подумали, что некоторые из ее платьев будут полегче, чем те, что есть у меня. – Она начала подниматься из-за стола. – Если ты не хочешь, чтобы я их носила…

Он отрицательно покачал головой:

– Вовсе нет. Я спросил, потому что подумал, что видел его когда-то прежде. Оно вышло из моды, – добавил он.

– Неважно. Это очень красивое платье.

– Кстати, об Элис, – вмешалась Ада. – Она говорит, что очень счастлива, потому что вы оба здесь. Она рада, что мне больше не придется быть одной.

– Это что – шутка, тетя Ада? – резко спросил Корд.

– Ну что ты, дорогой мой! Это не шутка. Я думала, может, вы с Селин уже обсудили это.

Теперь Корд перевел требовательно-вопрошающий взгляд на Селин. Она попыталась улыбнуться.

– Что обсудили? – Он напрягся, руки его сжались в кулаки, на лбу залегла глубокая морщина.

– Твоя тетя верит, что общается с духом твоей матери, – тихо пояснила Селин.

– Я не просто верю в это, – пояснила Ада. – Я на самом деле слышу ее.

Селин мягко сказала:

– Я уверена, что так и есть, тетя Ада.

– А я уверен, что нет!

Лицо Корда говорило о том, что он ужасно разозлился, и Селин пришлось взять его за руку. Как ни страшен был охвативший его гнев, но при одном ее прикосновении он исчез, словно промчалась летняя гроза. Он внимательно посмотрел в ее прекрасное лицо.

– Она думает, что разговаривает с моей матерью, а ты в это веришь?

– А кто может доказать, что это не правда? – возразила Селин.

Корд посмотрел сначала на одну женщину, потом на другую и вскинул руки:

– Я привык жить без женского окружения и сейчас начинаю думать, что вы все – взбалмошные болтушки. – Он поднялся и перешел к своему месту во главе стола. – Я не хочу больше это обсуждать, тетя, если вы не против, – сказал он, садясь.

– Расскажи нам, что ты узнал вчера, – попросила Селин, чтобы сменить тему и вместе с тем удовлетворить свое любопытство относительно работы на плантации.

Завтракая, Селин слушала, как Корд подробно, словно это отчет о проделанном за день, рассказывает, что увидел и услышал вчера. Он похвалил тетю за умелое управление хозяйством и отдал должное рабу по имени Бобо.

Селин наблюдала за тем, как он говорит, как непринужденны его поза и манеры. Она вспомнила, как вчера ночью двигалось его тело, когда он наполнял ее собой. Она не могла удержаться от воспоминаний обо всем, что он сделал и что заставил ее почувствовать. Селин ощутила, как медленно краснеет, вспоминая свои безудержные крики, когда он довел ее до исступления. Ей казалось, что она слышит, как звучал его голос, когда он сам достиг вершины блаженства.

Как же он мог оставаться настолько безразличным теперь? По его виду невозможно было судить, тронут ли он хотя бы чуть-чуть тем, что произошло между ними.

– Ты в порядке, Селин?

Корд наклонился к ней, не сводя с нее глаз, и Селин не могла оторваться от этой темной бездны, не умея подобрать нужные слова.

– Я… ну… я…

– Ты пылаешь огнем.

– Я прекрасно себя чувствую, правда. – Она опустила глаза в тарелку и принялась выкладывать в рядок горошины перца.

– А ты вообще спала, дорогуша? – Ада участливо наклонилась к ней, опершись о край стола.

Селин почувствовала, что ей становится еще жарче.

– Конечно, спала.

Слава Богу, Корд ничего не сказал, но когда Селин подняла на него глаза, то заметила, что на его губах заиграла улыбка.

– Так что ты собираешься делать сегодня? – спросила Селин, быстро переводя разговор на другую тему.

Корд вернулся к действительности:

– Я собираюсь посмотреть, что необходимо сделать для того, чтобы привести в порядок дом и сохранить урожай этого года. А ты, может, поможешь мне – возьмешь на себя сад и наведение порядка здесь?

Селин кивнула, довольная тем, что и ей отведена роль в возрождении этого дома.

– Ты хочешь восстановить все так, как было прежде?

– У нас все равно нет ни одного плана или чертежа, которыми мы могли бы руководствоваться.

Очевидно было, что это ему не безразлично, но он не хочет подавать виду. Селин порадовалась тому, что легко может воспользоваться его воспоминаниями, которые помогут ей.

– Я могу спросить у Элис, как здесь все было, – вызвалась Ада.

Корд потер переносицу и вздохнул.

– Я отправлюсь на завод, – сообщил он. – Не могу больше терять время на разговоры о привидениях-консультантах. – Он отодвинул стул и поднялся.

– Я тебя огорчила, дорогой Корд? – Ада в отчаянии ломала пухленькие ручки. На глазах ее заблестели слезы.

Корд это заметил и, обогнув стол, остановился за стулом тети. Он протянул руки, взял ее ладони в свои и улыбнулся. И вдруг Селин сделала удивительное открытие: этот человек, который так старается скрыть ото всех свою уязвимость, улыбкой способен очаровать даже самое бесчувственное существо.

– Тетя Ада, я совершенно не огорчен.

– Но ты не веришь про Элис, да?

– Боюсь, что нет.

Ада вздохнула.

– Твою матушку расстроят эти слова, – сказала она.

Корд выпрямился и заметил, что Селин внимательно за ним наблюдает. Понимающая улыбка тронула уголки ее губ, самых сладких на всех, которые он когда-либо касался. Селин сидела спиной к окнам, и солнечный свет искрился в ее длинных распущенных волосах. На ее нижней губе осталась капелька джема, он увидел, как она слизывает ее кончиком языка, и едва удержался, чтобы не сделать это за нее.

Когда она незадолго до этого вошла в столовую, он почувствовал, как учащенно забилось его сердце. Если бы не присутствие тетушки, он схватил бы ее в охапку и унес наверх, в постель.

Почувствовав на себе его взгляд, Селин постаралась не обращать на него внимания, но зарделась и ниже склонилась над тарелкой, словно ее больше всего на свете интересовала еда. Он снова обошел вокруг стола и остановился теперь позади стула Селин, едва не взяв в руки ее ладони, как только что сделал с тетей Адой, но сдержался. Он хотел, чтобы близость, которая связала их, осталась за закрытыми дверями. Если он привыкнет к тому, что она рядом, и будет зависеть от нее, добром это не кончится.