Дисбат - Юрий Брайдер

— Кое-что узнал. — Дарий присел возле мотоцикла на корточки, и стал ковыряться в проводке, демонстрируя тем самым полное пренебрежение как к Синякову, так и к его просьбам. — Дашка, имей совесть, машина ведь не виновата! А я уже извинился.

— С такими извинениями знаешь к кому обращаться? К белым медведям! Они их точно примут, — хмуро глянула Дашка на брата. — Да ладно, что с тебя взять. Пнем бесчувственным был, пнем и помрешь. А с твоим мотоциклом все в порядке. Только не заводи его сейчас, а то я оглохну.

— Я, между прочим, жду ответ. — Синяков переминался с ноги на ногу, проявляя явные признаки нетерпения. — Рассказывай.

— Зачем рассказывать… На, читай. — Дарий сунул руку во внутренний карман куртки. — Как говорится, лети с приветом, вернись с ответом.

Это был кусок грубой оберточной бумаги с неровно оборванными краями. Почерк, бесспорно, принадлежал Димке. Чересчур крупные и неровные буквы свидетельствовали о том, что писал он или в спешке, или при плохом освещении.

«Здравствуй, папа! Еще раз прости, что доставляю тебе столько хлопот. Очень хочется верить, что это письмо попадет в твои руки. О своем нынешнем житье-бытье писать не буду. Главное, что я жив и здоров. Надеюсь, когда-нибудь свидимся. Оставаться тебе здесь долго не надо. Возвращайся домой. Успокой мать, хоть вы с ней и разошлись. Если можно (слово „можно“ было дважды подчеркнуто), раздобудь для меня кое-что. Только ничему не удивляйся. Я, например, вообще удивляться перестал. А нужно мне следующее. Несколько сушеных ящериц, любых. Если нет ящериц, сойдут и жабы. Потом, зубы зверей, кости которых найдены в лесу. Собака, лось или кабан — без разницы. Еще щучьи глаза. Ножки лесных пауков. Перья черной птицы, но только не вороны. Стружки от гроба. Святая вода, но если ее нет, то и не надо. Махорка, не сигареты, а именно махорка, желательно покрепче. Из растений еще — веточки рябины, полынь, укроп, чеснок. Говорят, все это можно купить на Таракановском рынке у бабок. Открыто такими вещами не торгуют, надо спрашивать. Хорошо бы еще расческу, которой расчесывали покойника, но ее достать очень трудно. Вот пока и все. Прощай. Твой Димка».

Последние предложения Синяков разобрал с трудом, пальцы дрожали, да и глаза какая-то муть застилала. Когда он закончил чтение, с письмом ознакомилась и Дашка.

— Ясно, — сказала она. — Все сделаем.

— Прочли? — поинтересовался Дарий. — Запомнили? Тогда сожгите. Для меня эта бумажка — во! — он чиркнул ладонью себя по горлу.

— Вот вы, оказывается, чем занимаетесь, — произнесла Дашка с расстановкой.

—Да ничем особенным, — пожал плечами Дарий. — Люди всегда воевали. Всегда им какая-нибудь хреновина жить мешала. Только есть войны явные, а есть тайные. На одни идут те, кто с мечом или винтовкой ловко обращается, а на другие те, кто в колдовских зельях понимает да нечистую силу словом отгонять умеет.

— Разве эти ребята, которых вы в дисбат загнали, что-нибудь в колдовстве смыслят? — Синяков почувствовал, что вот-вот сорвется.

— Нет, больше ты у меня ничего не узнаешь, — сказано это было тяжко, через силу, но уже без всякого ерничанья. — Помнишь, недавно мы с тобой до того доболтались, что твои шансы уцелеть дошли до нуля. А теперь потихоньку уменьшаются и мои… Здесь, — Дарий почему-то оглянулся в сторону стройки, зияющей провалами колодцев и котлованов, — такое не прощается. Не знаю даже, зачем я с тобой связался. Наверное, вот из-за этой крали, — он неодобрительно покосился на Дашку. — Сестра все-таки. Родная кровинушка… Когда приготовите то, что твой парень просит?

— Завтра, — ответила за Синякова Дашка. — К утру все будет.

— Вон в тот трактор положите, — Дарий кивнул на вросший в землю бульдозер. — Я потом сам заберу.

— Ты уж постарайся, — не глядя на Дашку, Синяков протянул ей все оставшиеся у него деньги.

— Не надо, — она отвела его руку. — Я и так достану. Знаю я всех этих бабок базарных. Побаиваются они меня.

— Все равно возьми. Пригодятся.

— Что ты задумал? — Дашка насторожилась.

— Пойду Димку искать. Пойду. Поеду. Поползу. Как придется.

Дарий только хмыкнул и сокрушенно покачал головой. Может, он и был сумасшедшим, но сам сумасшедших не одобрял.

— Хорошо, — кивнула Дашка. — Я тебя ждать буду. Каждый день на этом месте.

— Послушай, — обратился к Дарию Синяков. — Возьми меня с собой. Очень прошу.

— Почему бы и нет? — сказал тот. — Возьму. Если поклянешься, что от моей сестры отступишься.

— Клянись! — приказала Дашка.

— Клянусь, — послушно ответил Синяков.

— Дело твое. — Дарий поставил ногу на педаль стартера. — Но только учти… из тех мест, куда мы сейчас отправляемся, возвращаются немногие. И еще меньше таких, которые могут потом хоть что-нибудь вспомнить.

— Я буду каждый день молить о его спасении, — сказала Дашка ровным голосом. — Если мне не помогут добрые силы, я продам душу силам злым. Если будет нужно, я сама разыщу его. Хоть в аду, хоть на небе. Ну а тебя, братец, предупреждаю. Не дай бог если хоть один волосок с него упадет по твоей вине. Вот тогда берегись.

— А как же клятва? — поинтересовался Дарий.

— Это он клялся. Лично я от него отступаться не собираюсь, учти.

— Учту, — усмехнулся Дарий. — Это надо же, что с людьми зараза любовная делает! Дитя неразумное! Вчера мышиного писка боялась, а тут такое… Родному брату угрожает. — Он завел мотоцикл и кивком позвал Синякова: — Давай садись!

В последний момент тот успел поцеловать Дашку в холодные губы и сунуть ей вместе с деньгами багажную квитанцию.

— Получи мои вещи. На вокзале, в камере хранения.

Глава 12

Прежде чем тронуться, Дарий честно предупредил Синякова:

— Держись за меня, как клещ. И не забывай башку прятать.

Похоже, его мотоцикл имел только две скорости — особо малую для выписывания фигурных кренделей и бешеную для всего остального. Рванув с места, словно выпущенная в цель ракета, они понеслись в сторону стройплощадки — туда, где яма была на яме, а земля и бетон стояли дыбом.

Само собой, на такой сложной трассе мотоцикл нещадно мотало и подбрасывало, однако очень скоро Синяков убедился, что Дарий отнюдь не относится к разряду потенциальных самоубийц. Мчался он не как бог на душу положит, а в строгом соответствии с тропинкой, расчетливо проложенной среди препятствий самого разного рода и размера. То они, низко пригнув головы, проносились сквозь брошенное на пустыре канализационное кольцо, то мчались по самому краю пропасти, дно которой было утыкано вмурованной в фундамент арматурой, то ныряли в узкую щель между двумя поставленными почти впритык вагончиками.

Синяков по пути несколько раз обернулся, однако ни Дашки, ни брошенного возле дороги бульдозера, ни самой дороги уже не увидел. На его душе стало особенно тяжело. Неожиданно они влетели в бетонированную траншею, полого уходящую вниз. Справа вдоль стены тянулась труба, обмотанная теплоизоляцией, так что для проезда оставалось пространство шириной не более метра. Мотоциклетная дуга время от времени задевала другую стену, и тогда из-под нее летели искры.

Постепенно траншея становилась все глубже, а полоска неба над головой — вое уже. Внезапно она совершенно исчезла, но прежде, чем наступил полный мрак, Дарий успел включить фару.

Пятно яркого света запрыгало впереди, и Синяков вдруг с ужасом понял, что они на полной скорости несутся в тупик, на глухой стене которого красной краской был грубо намалеван соответствующий дорожный знак.

— Пригнись! — заорал Дарий, припав грудью к бензобаку мотоцикла.

Они резко повернули влево и, царапая стену уже правой дугой, ворвались в тоннель, такой низкий, что свисающая с его потолка всякая растительная дрянь пребольно хлестала Синякова по плечам и шее (лицо его, слава богу, упиралось в спину Дария).

Иногда на пути мотоцикла попадались участки, залитые водой, и тогда из-под его колес вздымались буруны, которым мог бы позавидовать и ходкий глиссер.

Очень скоро Синяков промок до нитки.

Потом начались крутые виражи, входя в которые Дарий, по-видимому, считавший себя гонщиком экстра-класса, почти не сбрасывал газ — вправо, влево, вправо, влево, опять влево… У Синякова закружилась голова, и он счел за лучшее закрыть глаза и отдаться на волю случая. Сначала он пытался запомнить маршрут движения (авось на обратном пути пригодится), но вскоре понял, что в таком лабиринте ему, наверное, не поможет даже нить Ариадны.

Так они мчались не меньше четверти часа. Оставалось лишь удивляться масштабам и разветвленности прорытых здесь подземных коммуникаций — надо думать, что в случае нужды в них можно было загнать все городское население вкупе с крупным и мелким рогатым скотом, состоящим на балансе соседних колхозов. Нет, не простая электростанция тут планировалась!

Следующий вал воды, окатившей их, был ощутимо теплым. Проскочив сквозь него, Дарий выругался так отчаянно, что Синяков помимо воли раскрыл глаза.