Принцип неопределенности - Николай Дежнев

Поскольку на лицах подчиненных отразилось недоумение, Черный кардинал поправил ногтем тонкий ус и весьма недвусмысленно хмыкнул:

— Вы догадались правильно, в игру вступает Крыся! Ну а для начала, Ксафон, увольте-ка нашу мадемуазель с работы…

Выходившие в парк окна маленькой квартирки были открыты настежь. Когда-то здесь начиналась взрослая жизнь Серпухина, эти стены видели много хорошего и веселого, но теперь отчаянно нуждались в ремонте. Словно по арене цирка, судьба, сделав по жизни круг, вернула его на то место, где все только начиналось. Настроение у Мокея, как легко понять, было соответствующим окружавшей обстановке. Думая о жизни, он представления не имел, как теперь с самим собой быть. «Припрятанных на черный день денег хватит очень ненадолго, — прикидывал Серпухин, тускло глядя на груду старого, приготовленного на выброс барахла, — а значит, вопрос об источнике существования становится ребром». В подобных случаях люди кидают в народ клич и созывают на помощь друзей, но на аншлаг в этом театре абсурда рассчитывать не приходилось. Тех, кого во времена процветания бросил он, теперь уже не найти — да обратно блудного сына никто и не примет, — все же остальные бросили его. Если не считать Ксафона, который наобещает сорок бочек арестантов, но не пошевелит и пальцем…

Рваный ход невеселых серпухинских мыслей прервал телефонный звонок. Подняв трубку, Мокей почувствовал укол совести: звонил Аполлинарий, к которому он только что был так несправедлив.

— Похоже, Мока, — забубнил Ксафонов без предисловия, — я теперь занимаюсь исключительно твоими делами!.. — Как-то странно напряженно замолчал, словно хотел еще что-то сказать, но то ли не решался, то ли собирался с силами. — Слушай, старичок, такое дело, прямо не знаю, как и начать! Главное не обижайся, потом будешь благодарить…

— Ладно, Ксафош, не обижусь, только не тяни резину.

— Продал я тебя, Мока, продал с потрохами! Звонит мне тут личный помощник президента и говорит, что хозяин ищет человека для совершенно особого задания…

Поскольку в этом месте Аполлинарий сделал паузу, Серпухин поспешил встрять с вопросом:

— Какого еще президента? Какое задание?

— Ты только не кипятись, — охладил его пыл Ксафонов, — президент у нас пока один, а о чем пойдет речь, тебе в свое время расскажут. Короче, завтра с утра будь дома и жди звонка…

Серпухин какое-то время молча смотрел в окно:

— Ну, и на хрена ты меня в это дело впутал?..

— Мокочка, дорогой, — изменил голос на приторно ласковый Аполлинарий, — они за это денежки платят, и хорошие, а ты, как я знаю, сидишь на мели. Я бы на твоем месте не заносился, а сказал другу спасибо…

Поскольку Серпухин никак на его слова не отреагировал, Ксафонов решился:

— Черт с тобой, скажу! Им нужен человек из народа, кто мог бы оценить обстановку в стране, так сказать, изнутри и обозначить требующие внимания болевые точки…

— Ну ты, Ксафон, даешь, я-то здесь при чем?

— А чем ты хуже других, — удивился в свою очередь Аполлинарий Рэмович, — или ты считаешь, что лучше?..

— Короче, — усмехнулся Серпухин, — им понадобился информатор или стукач…

— Дурак ты, Мокей, и не лечишься! — возмутился на другом конце провода Ксафонов. — Стукачей у нас всегда было в избытке — им нужен тайный советник. Думаешь, у президента много людей, на которых без оглядки можно положиться? В Кремле, друг мой, такая подковерная возня, что Византия отдыхает! Да и за цифрами статистики страну не разглядеть, вот и возникла потребность в оценке независимого, живущего в гуще народа эксперта. — Добавил с горечью: — О тебе заботишься, а ты!..

И в порыве негодования Аполлинарий Рэмович бросил трубку. Мокей перезванивать не стал. Теоретически рассуждая, все сказанное Ксафоном могло быть правдой, но верилось в это с трудом. Контакты с администрацией президента он, как руководитель думского подкомитета, конечно же, имеет, — рассуждал Серпухин, вытаскивая на помойку кучу скопившегося в квартирке хлама, — только времена Гаруна-аль-Рашида с его хождением в народ давно прошли.

Вернувшаяся с работы, Крыся такое его мнение не разделила.

— У нас все возможно! — авторитетно заявила она, наливая себе в стакан немного мартини. — Да, кстати, хочу тебя порадовать, я теперь безработная…

— Ксафонов, его происки?.. — удивленно поднял брови Серпухин. — Мне, гад, ни словом не обмолвился…

— А кто их разберет! Вызвали в отдел кадров и сообщили, что идет сокращение аппарата и в моих услугах больше не нуждаются. Честно говоря, — прикончила Крыся вино, — возможно, это и хорошо. — Подойдя к Серпухину, обвила его шею руками. — Придется тебе теперь меня содержать!

Мокей привлек ее к себе:

— Только, если ты будешь меньше есть…

Утром, впрочем не слишком рано, их разбудил телефонный звонок. До конца еще не проснувшись, Мокей прислонил к уху трубку, и его тут же снесло с постели. Приятный баритон очень буднично и делово сообщил, что соединяет его с президентом, и буквально тут же Серпухин услышал хорошо знакомый по новостным программам голос. Поздоровавшись и несколько отрывисто произнося слова, президент сразу же перешел к сути дела:

— Нас, Мокей Акимович, интересуют как проблемы общества, так и мнение отдельных граждан, которые вы сочтете обоснованными и требующими особого внимания. Пришло время, а главное, появились деньги, для того чтобы обеспечить людям достойную жизнь, и мы с вами просто обязаны этим заняться. Думаю, дней через десять познакомиться с вами лично, — Серпухину показалось, что президент улыбается, он даже мысленно увидел эту его сдержанную улыбку, — тогда все в деталях и обсудим.

И тут же в трубке появился приятный баритон и, представившись, пояснил, что ему, как личному помощнику президента, поручено поддерживать с Серпухиным связь. Попросил, но мягко, ненавязчиво, подготовить к будущей встрече нечто вроде меморандума с кратким изложением вопросов, к которым Мокей хотел бы привлечь внимание главы государства…

— Странички три-четыре, больше не надо, — закончил разговор чиновник администрации, — и, пожалуйста, договоренность нашу ни с кем не обсуждайте, иначе затея будет лишена смысла…

Крыся смотрела на Серпухина во все глаза:

— Президент?

Мокей лишь кивнул и отправился на кухню промочить пересохшее горло. «Все-таки удивительно, — думал он, наливая в стакан воду из-под крана, — как соприкосновение с высшей властью отзывается в душе трепетом. Казалось бы, элементарно поговорили о деле, а чувство такое, будто награжден. Видно, правда есть в крови русского человека нечто подлое, рабское, заставляющее беззаветно любить тех, кто на самом верху. О деньгах не спросил, — вспомнил он вдруг и тут же устыдился. — Наверняка не обидят, да и странно было бы начинать большое дело с таких шкурных мелочей!» Содержание же разговора и особенно его открытая, деловая манера Серпухину импонировали. Все четко, без недомолвок и ненужного жеманства. Доверительный тон собеседников льстил и вызывал уже подзабытое ощущение собственной значимости.

«Шанс повлиять на ситуацию в стране выпадает далеко не каждому». — Прихлебывая на ходу кофе, Мокей вернулся в комнату.

Из вороха проблем предстояло вычленить то, что могло напрямую улучшить качество жизни людей и их психологическое состояние, помочь переломить настроение обреченности, вызванное встречающейся на каждом шагу несправедливостью. «Какой неожиданной гранью поворачиваются к тебе уже знакомые мысли, — удивлялся Серпухин, — ведь о том же самом четыре сотни лет назад думал Васка Мерцалов. Может быть, президент действительно намерен завести наконец в государстве одну большую правду, которую только и любит Бог?..»

Крысе затея с подготовкой меморандума тоже очень понравилась:

— Скорее всего, после встречи они предложат тебе работу в администрации президента! Что ты улыбаешься? Сам подумай, как еще можно найти честных и преданных делу людей?

Однако, несмотря на имевшую место эйфорию, присутствовала в мыслях Серпухина и определенная настороженность.

— Есть в этом странность, — говорил он Крысе, разгуливая по комнатке в старом халате и с чашкой кофе в руке. — Сначала я потерял все, что имел, затем пошли провалы в шестнадцатый век, а теперь вдруг получаю необычное и неожиданное предложение — не звенья ли это одной цепи?..

Крысю такая постановка вопроса привела в раздражение:

— А мне кажется, ты просто не веришь в себя! Что за манера во всем обязательно искать подвох? Пойми, Мока, я хочу видеть тебя счастливым и успешным, не только вернувшим все потерянное, но и занявшим достойное место в иерархии власти. Ты только представь, как здорово мы с тобой будем смотреться на каком-нибудь парадном приеме в Кремле!..

Серпухину и самому хотелось так думать, поэтому он довольно быстро успокоился. Как каждая увлекающаяся натура, Мокей тут же начал строить планы и очень скоро стал представлять себя этаким Адашевым или Сильвестром, которые в первые годы царствования Ивана Грозного управляли, по сути, страной и обеспечили ей благоденствие и процветание. Не до такой, конечно, степени пытался обуздать свое воображение Мокей, но почему бы и ему не попробовать сделать что-то разумное и полезное?..