Млечный Путь №2 (5) 2013 - Олеся Чертова

– Я этого не знала.

– Они так и не успели помириться. Через пару лет после этого маму сбил при переходе Оксфорд-стрит пьяный мотоциклист.

– О господи!

– Я давно хотел приехать, чтобы познакомиться с вами. Мне хочется загладить эту размолвку. Это мой сыновний долг. Я уже был два раза в Америке, в Бостоне, но мой график оказывался настолько плотным, что я не смог выкроить даже пары дней на поездку в Калифорнию.

– Я рада, что ты до нас добрался. Я ведь не подозревала, что у меня есть старший брат в Англии.

– Все благодарности моему хозяину. Он надумал ремонтировать офис и отправил всех на неделю в отпуск.

Анна взглянула на часы и сказала, что пора возвращаться: тетушка ждет нас с обедом.

Обедали мы втроем. Дядя Колин возвращался с работы очень поздно. После кофе я напомнил кузине о легенде. Она на минуту поднялась к себе и принесла газетную вырезку. Бумага изрядно выцвела, но вырезка была сложена столь бережно, что складки не приходились на статью. Дамы извинились и оставили меня одного. Я поднялся в свою комнату.

Я собирался почитать легенду перед сном, но не удержался и пробежал глазами несколько первых предложений. Легенда захватила меня, и я проглотил ее на одном дыхании. Ни о каких «перед сном» не могло быть и речи. Да и сна в эту ночь у меня почти не оказалось. Только я закрывал глаза, как воображение рисовало героев этой жуткой драмы. Хочется ошибиться, но мне кажется, что это типично американская легенда...

За утренним чаем я спросил Анну:

– Неужели это правда?

– Вы о чем?

Снова это «вы», но сейчас меня интересовало другое.

– Неужели в этой легенде есть хоть крупица истины?

– Крупица может и есть... – Анна задумалась.

– Что же касается великих страстей, я обнаружил лишь одну – великую месть. А ты мне обещала три.

– Я обсуждала это с Эженом Крумье. Знаете, что он сказал?

Я принял позу роденовского «мыслителя». Анна прыснула со смеху.

– Он сказал, что великой мести неоткуда взяться самой по себе. Ей предшествует великая ненависть. А великая ненависть произрастает из великой любви. Вы согласны?

– Боюсь, что он прав. Ты с ним очень дружна?

Я почувствовал, что она гордится этой дружбой.

 – Да. Мне очень нравится беседовать с ним. А еще Эжен Крумье признался мне, что сочинил эту легенду, когда у его сына была жуткая «свинка».

Я расхохотался. Анна недоуменно вскинула брови.

– Теперь я понимаю, почему она произвела на меня такое сильное впечатление, что я даже не смог уснуть. Ведь у моего маленького Фила сейчас тоже «свинка»!

Кузина поперхнулась, стремительно вскочила и выбежала из гостиной. Я вопросительно взглянул на тетку.

– Ничего, Йан, не беспокойся, она сейчас вернется. Ты не звонил в  Лондон?

– Нет, мы договорились держать связь по Интернету.

– Мы предпочитаем в летнем особняке обходиться минимумом даров цивилизации. Так что здесь нет даже телевизора. Но рекомендую тебе позвонить домой сейчас, ведь там уже день в самом разгаре.

– Вы правы, тетя.

Я достал из кармана мобильный телефон и позвонил Ненси.

– Все в порядке. Фил пошел на поправку, – сообщил я тетке.

Вошла мертвенно бледная Анна.

– Я рада, что Филу лучше, – сказала она.

– Да. Все хорошо.

– Вы должны меня извинить... Видите ли... Сын Эжена Крумье не выжил...

– А, понимаю, – сказал я, борясь с комком в горле, и, чтобы сменить тему, спросил: – Вы читали книги Эжена Крумье?

– Нет, но он мне подарил одну. У меня на столе кроме нее лежат две стопки книг: Кинга и Кунца. Я читаю их вперемешку, но прочитать две книги Кунца подряд я не в состоянии. Поэтому стопка Кинга тает быстрее. Когда она исчезнет совсем, я разбавлю Кунца Эженом Крумье.

Я вернул газетную вырезку Анне и попросил сделать копию для меня.

– Я давно собиралась сделать копию и для себя. От газеты скоро ничего не останется. Завтра я буду в колледже и сделаю копию для себя и для вас.

Анна сдержала слово, и я увез в Лондон американскую легенду. Мне очень хотелось показать ее Ненси. Я знаю, что она любит подобные истории. К тому же, несмотря на оказанный мне радушный прием и предание забвению семейных раздоров, эта легенда явилась наиболее ярким воспоминанием о поездке в Америку.

Вот текст легенды. Напоминаю, что его автор Эжен Крумье.

Он с любовью смотрел в ее покрасневшие свинячьи глазки, обрамленные короткими белесыми ресницами. Он чувствовал ее ровное дыхание на своем лице. Он улыбался и щекотал ее за ушком, и ему казалось, что она улыбается в ответ. Эти минуты тайного единения доставляли ему наслаждение.

Но она не умела улыбаться – просто она родилась с улыбкой. Свои чувства она выражала помахиванием смешным хвостиком, похожим на сломанную пружинку от детской игрушки, и преданно тянулась пятачком к Уоллесу. Она любила засунуть его ему под мышку и весело похрюкивать, выражая свой свинячий восторг. Она была еще совсем поросенком, нескольких месяцев отроду.

Он улыбался, потому что знал всю ее судьбу наперед. Она же улыбалась, потому что улыбалась всегда, потому что жизнь прекрасна и ее кормушка полна. Она не знала своей судьбы и даже не догадывалась.

Каждый день он приносил ей размоченный хлеб и остатки от обеда. Она быстро прибавляла в весе, и он радовался этому, ласково поглаживая ее по спине.

Появление поросенка на ферме он объяснил жене желанием на Рождество вместо традиционного гуся отведать свинины. Говорят, что в Европе это становится модным. Жена Уоллеса не возражала. Она любила вкусно поесть, так почему бы не попробовать свинины? Она даже выписала в библиотеке несколько подходящих рецептов. Она тоже не сомневалась, что знает судьбу поросенка до конца.

Их брак подходил к концу. Когда-то они любили друг друга и не могли жить один без другого. Но время точит не только камни, оно точит и ножи, которыми затем обрезает пуповины человеческих привязанностей.

Они уже год почти не общались, хотя спали в одной постели. Нам не известно, чем они там занимались или не занимались. Бог не послал им детей, вероятно, предугадав судьбу этого союза.

Как и большинство женщин в подобной ситуации, она была склонна считать, что у нее появилась более удачливая соперница, и приписывала все мужской неверности. Ей не хватало ума и проницательности увидеть основную причину в себе. Выйдя замуж, она решила, что достигла всего в этой жизни, и ей нечего больше желать. Она просто остановилась в своем развитии, и стоит ли удивляться, что Уоллес, натура творческая и ищущая, не терпящая однообразия, в конце концов, взбунтовался.