Все приключения Электроника - Евгений Велтистов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Кое-что начинаю понимать в этой истории, – кивнул Немнонов. – Ну, а вы-то, дорогой Гель Иванович, ни с того ни с сего и вдруг – в Индию?
– Завидуете путешественнику, да? – хитро спросил Громов. – А я рад: проблемы, волновавшие меня в молодости, не утратили всей остроты и поныне. Раз уж есть на свете Рэсси, надо посмотреть его в действии!… А если говорить серьезно, то именно в Индии наиболее активны сонные стрелки. Международный Совет разделяет мои опасения: посланы экспедиции в места промысла стрелков, усилена охрана заповедников. И самое главное – должна быть кем-то создана теория, которая не только покажет всю лживость доводов фон Круга, но положительно решит проблему? Что вы на это скажете, Николай Николаевич?
– С удовольствием наблюдаю вашу юношескую задорность и потому не сомневаюсь в успехе. – Академик Немнонов встал. – А пока вы не улетели, нам надо решить очередное уравнение Громова-Немнонова.
И они стали ходить по комнате, говоря друг с другом на точном языке математики. В разговоре среди прочих строгих законов мелькало и уравнение Громова-Немнонова; оно произносилось обычным тоном, как самые простые слова, – ведь им давно уже пользовались ученые разных стран. Сейчас коллеги разрабатывали новую теорию. Если ее удастся доказать, мир еще больше откроется человеку.
– На чем мы остановились в прошлый раз?
С этими словами в восьмой "Б" вошел математик Таратар, и класс отозвался дружным смехом: «последний раз» был весной.
– От имени учителей и редколлегии стенной газеты «Программист-оптимист» поздравляю с началом новой жизни! – продолжал шутливо-серьезно старый друг программистов Таратар Таратарыч, и распущенная щеточка его усов подчеркивала торжественность момента. – По вашим лицам я вижу, что вы решили завоевать мир формулами и уравнениями. Похвальное намерение!
Новая жизнь, а для Сыроежкина – конец приключениям. Каникулы окончились, начинались трудные времена, а все были почему-то радостно возбуждены. Все, кроме Сыроежкина. Даже вынырнувший из толпы обугленный до черноты Макар Гусев, который насмешливо приветствовал Сережку: «Это кто – Сыр Сырыч Сыроежкин или Электрон Электроныч Электроник?» – получил от него только дружеский хлопок по спине.
– Все на месте. Не вижу одного Электроника, – сказал Таратар, оглядывая класс. – Если мне не изменяет память, на последнем уроке именно Электроник был назначен моим помощником – за выдающиеся успехи в математике.
– Он в Индии, – буркнул Сыроежкин, вызвав неудержимое веселье товарищей.
Усмехнулся и Таратар, дернув густыми усами, подумал: «Сколько в ребятах веселой энергии!»
– Чего тут смешного? – нахмурился Сыроежкин. – Я ведь русским языком сказал: он в Индии, выполняет важное задание. – И махнул рукой: разве все объяснишь!
– Хорошо. – Таратар привычным жестом успокоил класс. – Пока не вернется мой знаменитый ассистент, на эту неделю помощником назначается… – Он обвел взглядом загорелые лица. – Будет назначен тот, кто отличится сегодня!
И словно пробили невидимые склянки. Плавание в неведомое началось.
– Мы познакомимся с новейшей математикой и ее важнейшим разделом – теорией управляющих машин. Это могущественная теория, так как с ее идеями можно смело браться за изучение мозга, давать задания машинам, самим строить электронно-биологические системы…
"Рэсси! – подумал после этих слов учителя Сережа. -
Где он сейчас, крылато-хвостатая система? Летит в далекую Индию? Или атакует новый отряд сонных стрелков? Теперь ничего не узнаешь про Рэсси – как там его успехи, пока не вернется Электроник".
– Итак, о формулах, – продолжал математик. – Лучше всего, на мой взгляд, о них сказал знаменитый Генрих Герц. Когда он узнал, что свет – лишь частный случай электромагнитных волн, открытых математиком Максвеллом, то заметил: «Нельзя избавиться от ощущения, что эти математические формулы имеют независимое существование и собственный разум, что они мудрее, чем мы; мудрее даже, чем их первооткрыватели; что мы получаем из них больше, чем в них было первоначально заложено…»
Сыроежкин поднял руку.
– Пожалуйста, Сыроежкин.
– Герц сказал правильно, но он был знаком только с первой частью работы современного программиста, – решительно заявил Сергей.
Гул удивления пролетел над партами. Сыроежкин поправляет Герца!
– Если на основе формул построить электронную модель, – спокойно пояснил Сергей, – она может дать неожиданные результаты.
– Ты что, агитируешь за монтажников? – ехидно бросил Вовка Корольков.
Класс насторожился: вечный спор между программистами и монтажниками, возникший вместе с рождением школы юных кибернетиков, спор о том, кто важнее для науки – теоретики или практики, учителя или конструкторы вычислительных машин, продолжался.
Сергей обернулся к соседу по парте.
– Сто лет назад, – спокойно ответил он Профессору, – сразу же после спуска на воду утонул вместе с экипажем английский броненосец «Кептен». Утонул только потому, что лорды адмиралтейства осмеяли опыты с моделью броненосца. Модель-игрушка переворачивалась даже при слабых волнах. А потом пошел ко дну и сам броненосец. И ты знаешь, Профессор, какая мемориальная доска висит в Лондоне?
Профессор, не ожидавший такого вопроса, молчал. Вокруг него была такая пустая тишина, точно он внезапно очутился на необитаемом острове.
И громом прозвучал голос учителя математики, цитировавшего первый исторический параграф устава современного кибернетика:
– «Вечное порицание невежественному упрямству лордов адмиралтейства!»
От грохота задребезжали стекла. Казалось, вместе с классом хохочут над своей глупостью сами невидимые лорды адмиралтейства. Вечный вопрос на сегодня был решен. Сыроежкин сел с видом победителя.
– Ну зачем ты так? – проговорил, хихикая, Вовка Корольков. – Шепнул бы мне на ухо…
– Читать надо, Профессор, – строго сказал Сережка. – И не одни только логарифмические таблицы…
Таратар, подождав, пока класс успокоится, вновь обратился к победителю:
– Но ты не закончил, Сережа. Идея твоя интересная. А доказательства?
И Сыроежкин, став у доски, начал рассказывать о сложной биоэлектронной системе – то, что он знал о Рэсси. И хотя он ни разу не назвал его имени, ребята почувствовали, что речь идет о какой-то необычной личности: вот она, набросанная в уравнениях, обретает плоть в электронных схемах, учится распознавать образы, обнаруживать цель, формирует свои понятия о внешнем мире, тренируется в математических играх, изучая полет, движение в воде, погоню, пожар, ранение, аварийное состояние, даже землетрясение, – и все запоминает. Каждый, кто слушал Сергея, как он рассказывает о следах памяти, представил снежный рисунок на стекле, или серебристую паутину, натянутую между деревьев, или звездную нитку Млечного Пути – словом, какой-то сложный, мгновенно сверкающий узор, – так запоминает важные события память машины и человека. Хитросплетенные узоры остались после обучения в схемах Рэсси, сложной модели, которая должна принести миру новые важные открытия.
– Кто это? – спросил тонкий голос, когда Сережка умолк.
– Рэсси, – кратко ответил Сыроежкин и испуганно пощупал карман. К счастью, транзистор был в другой рубашке, и Рэсси не слышал лекции. – Я покажу его, когда вернется Электроник.
Все сразу поверили, что есть на свете Рэсси. А Макар Гусев, махая над головой кулаками-гирями, закричал:
– Это не Сыроежкин! Я сразу догадался… Это Электроник. Он слишком умный!
Сыроежкин молча погрозил Макару, и тот с уважением вспомнил, что у Электроника железный кулак.
– По данному мною обещанию, – сказал Таратар, – я должен назначить ассистентом Сергея Сыроежкина. Но я не могу этого сделать. Сергей уезжает по заданию научного института.
– Что?! – Сергей не верил своим ушам.
– Ты еще не знаешь, – мягко сказал Таратар. – Сейчас будет звонок. Иди к директору, он тебе объяснит.
Сыроежкин покраснел и, забыв портфель, выскочил из класса.
Последнее сообщение потрясло класс. Индия, Рэсси, научное задание – и все это на одном уроке! Шум стоял такой, что никто не слышал звонка.
– От Института бионики! – торжественно выговорил учитель, застегивая портфель. – Вот так, программисты-оптимисты!…
А Гусев приставал к приятелям:
– Потрогай-ка плечо. Еще сегодня утром меня хлопал сам академик Сыроежкин.
На морском берегу в маленькой бухте сидят на плоском камне мальчик и собака. Они отделены от мира подковой зеленых гор, от их ног начинается синее полотно моря. Мальчик и собака смотрят на спокойное зеркало залива.
Они встретились здесь, на берегу. Рэсси, издали приметив знакомую фигуру, спланировал сверху на серебристых крыльях. В первый момент Сережа даже вздрогнул: он не представлял, что летящий Рэсси похож на гигантскую стрекозу. Крылья бесшумно сложились, уползли под густую шерсть, Рэсси вновь стал привычным Рэсси, бросился навстречу хозяину. Они катались по горячему песку, и визг собаки смешался с радостными криками мальчишки. Потом Сергей сел, подобрав под себя ноги, и, все еще изумленно глядя на Рэсси, сказал:
