Вверх по течению (СИ) - Дмитрий Старицкий

Фельдфебель немного подумал и вдруг так чисто по — русски сорвал с головы шапку и кинул ее на землю.

— А идет! Тебе экономия на патронах и мне экономия на спиртном. Но в придачу самовар…

— Сделаю, — пообещал я.

— Не сделаешь, а отдашь тот, который есть. Он мне полюбился.

23

Стою как дурак посередине казарменного плаца в городе и таращусь на простой лист типографского текста под названием АТТЕСТАТ, в который от руки вписано 'Савва Кобчик' а ниже типографским шрифтом обозначено 'окончил экстерном полный курс неполной средней школы при гарнизоне города Будвиц Королевской ольмюцкой армии'. Далее был перечень учебных дисциплин и мои итоговые отметки в них. Неплохие отметки. Аналогов наших троек всего три — по огемскому языку, географии и по истории империи. Подписи. Печати. Последних две — гарнизонная и Комитета народного просвещения королевства.

Особенно порадовала меня формулировка 'полный курс неполной школы'. Задорнова, блин, на вас нет.

Каждый экзамен без какой‑либо подготовки для испытуемого принимала комиссия из трех офицеров, каждый раз разных. Отношение к испытуемым было самое доброжелательное, но просто так хорошие оценки не ставили. Сам видел, как солдат твердо заворачивали на переподготовку, выставляя жирную двойку.

Я также чуть не завалил огемский язык, особенно его грамматику, но помогла та букинистическая книга по литературе Ольмюцкого королевства, которую я почитывал на сон грядущий. Почерпнутые мною из нее знания, даже без чтения самих текстов, очень умилили экзаменаторов, которые сами все были огемцами.

Председательствующий в комиссии подполковник высказался в том ключе, что не ожидал от рецкого горца такого пристального интереса к его родной литературе, особенно к ее древней части и предложил мне поставить трояк в общем зачете. А вот если бы литературу и язык сдавали порознь, пролетел бы как швед под Полтавой.

Кто бы год назад сказал мне, лицу, имеющему незаконченное высшее образование, что я так буду радоваться этому листочку как мальчишка? Однако стою и тупо радуюсь.

— Кобчик, что стоишь, как засватанный? — раздалось за спиной.

Резко повернулся и на автомате отдал воинское приветствие.

— Здравие желаю, господин капитан — лейтенант. Старший фельдфебель Савва Кобчик, представляюсь по поводу получения аттестата о неполном среднем образовании.

И уже нормальным голосом.

— Спасибо вам, господин капитан — лейтенант, что направили меня на путь истинный. Все оказалось не так страшно, как казалось.

Плотто посмотрел в мой аттестат и хмыкнул, отметив пятерки по математике, физике и химии и заметил.

— Не ошибся в тебе Вахрумка.

— Осмелюсь спросить, у вас нет о нем каких‑либо сведений? А то я как расстался с ним тогда, когда нас всех из штаба наладили, так ничего о нем и не знаю.

— На юге он. Воюет с камнем и снегом в горах. Представляешь, что он придумал? Строить дорогу даже не с двух концов, а практически одновременно. Скорость прокладки трассы даже не утроилась, а… Талантище Вахрумка, что и говорить. Сейчас для него специальные горные паровозы строят с двумя машинами, смотрящими в разные стороны и одной кабиной. Мощные. На жидком топливе.

— Зачем так? — удивился я.

— А чтобы не строить разворотов лишних, в горах это неудобно, а при случае дать мощь сразу двух машин на тягу, к примеру, на сложном подъеме. Ты сейчас куда? На полигон?

— Так точно.

— Подбросишь меня в свое хозяйство. Надо ваши мишени заранее проверить, а то завтра мой аэростат прилетит вас бомбить.

— Прошу обождать, господин капитан — лейтенант. Я только лошадь заберу с конюшни.

Плотто я также привел в букинистический подвальчик, с его разрешения, естественно, где я при нем сдавал учебники по сданным уже дисциплинам и спрашивал у хозяина лавки книги по двигателям внутреннего сгорания. Таковых не оказалось. Книг я имею в виду.

Потом заезжали на квартиру к каплею за его шмотками, которые вынес краснощекий матрос, служивший у Плотто денщиком.

Сам офицер вышел налегке, держа в руке тонкую книгу довольно большого формата.

— Это тебе, — протянул он мне этот томик.

Книга называлась 'Новинки в двигателестроении. Альманах'

— Все, что есть у меня дома по этой теме, — сказал он как бы извиняясь. — Но будет время, сведу тебя с энтузиастами этого дела в Политехническом институте. Кстати не откроешь секрета, что именно заинтересовало тебя в двигателях внутреннего сгорания?

— Безопасность дирижабля. Ибо все процессы горения происходят внутри двигателя.

И тронул слегка кобылку вожжами. Ее никогда не надо было принуждать к движению. Порода!

— Тяжелые они… — протянул офицер. — И прожорливые. А топливо для них солидно весит. А так мы пока топим машину тем же газом, на котором летим, кругом экономия.

— Но с двигателем внутреннего сгорания можно заполнять дирижабль не светильным газом, а водородом, у которого подъемная сила больше.

Про гелий я умолчал, так как не нашел про него здесь никаких упоминаний и сознательно опустил титулование офицера, пробуя его на зубок чванливости. Прошло.

— Савва, Савва, пока нам нет нужды подниматься выше трех тысяч метров, значит, не стоит ничего менять, — заверил меня каплей.

Мы выехали уже из города, и я дал застоявшейся лошадке пойти в полную рысь, что она проделала с большой охотой.

А я не унимался.

— Я вот что думаю… После первой же бомбардировке с дирижабля… Противник же у нас не дурак совсем… Найдет он способ как задрать ствол у пушки в зенит и долбанет шрапнелью. А то и брандкугелем. Хочешь, не хочешь, а придется забираться выше в небо. Тогда и паровую машину мы вынуждены будем кормить жидким топливом, а коэффициент полезного действия как я слышал у двигателей внутреннего сгорания в четыре раза выше.

— Умеешь ты, Савва, озадачить вопросом, — с легким недовольством отозвался капитан — лейтенант. — Только почувствуешь, что все идет хорошо, как появляется Кобчик и задает невинный вопрос… И все летит к ушедшим богам. Нет пока таких пушек, которые так задирали бы стволы в небо. Нет.

— Нет, так будут. На всякое действие найдется противодействие. Всегда так было. Человек изобретателен, господин капитан — лейтенант.

— Даже у мортиры нет такого угла возвышения, — убежденно высказался офицер. — Нет пока у врага оружия против бомбардировки с неба.

— Пока нет. Но после первых бомбардировок что‑либо придумают, — не унимался я. — Вот увидите, господин капитан — лейтенант, так и будет.

— Не убедил.

— А если я натурно покажу?

— А давай, есть у меня старый аэростат на списание. Пригоню его к тебе на полигон и показывай. Убедишь, покажешь тогда я тебе…

— Возьмете меня к себе в отряд, — выставил я условие спора, не дослушав предложения награды.

— Но… ты же не моряк? — возмутился капитан — лейтенант.

— А что только у моряков есть привилегия подниматься в воздух? Я и артиллеристом не был, как помните. Однако сейчас есть, — хохотнул я коротко. — Долго ли человека в новую форму переодеть.

Не доезжая пяти километров до полигона, из придорожных зарослей, осыпая с ветвей пушистый снег, выскочила дородная фигура в белом полушубке и шапке отдаленно напоминавшей кубанку и в прыжке ухватила мою кобылу за узду. Да так, что лошадь встала, оторопев, и поднялась на дыбы в оглоблях, поднимая с земли за собой тяжелую тушу нападающего.

Ввиду хорошей вышколенности и послушности лошади кнута я с собой никогда не возил. За ненадобностью. Так что огреть как следует этого нахала было нечем. Да и спорно это: кнутом по полушубку.

Тут сзади пронзительно свистнули.

Я оглянулся. На дорогу метрах в тридцати от нас выходили еще два бородача в коротких полушубках, малахаях и с винтовками в руках.

Плотто закричал мне.

— Гони, Савва!

Куда гони, когда на лошадиной морде такой облом висит и ею же прикрывается, подельников ждет.

Спрыгнул я с санок, вынимая на ходу револьвер, и с криком.

— Ты чего это себе позволяешь, быдло!? — шагнул вперед и, держась за оглоблю левой рукой, правой выстрелил в хорошо видные отсюда ноги залетного варнака в стоптанных валенках.

Попал. Не зря столько патронов сжег на тренировках.

Противник ойкнул и упал, и уже с земли громко заорал.

За спиной раздались хлипкие хлопки карманного бульдога офицера. Это не мой револьвер, который басовито грохочет. У Плотто оказался короткоствольный пятизарядный револьверчик калибра 6,5 миллиметров, который производили в городе для гражданского рынка из бракованных винтовочных стволов. Единственное достоинство этого стрелядла — в кармане можно носить, не выпирает.