Сотканные из лжи - Нонна Монро

Ответ не удовлетворил мою мама, но подошедшая Шарлотта прервала беседу.

— Джоанна, я не успела показать комнату на втором этаже. — Ее заговорщическая улыбка холодком пронеслась по моему позвоночнику. Я пыталась понять по выражению лица Шарлотты, какую именно комнату она хотела показать. Но кроме комнаты Кэтрин ничего не приходило на ум.

Мы растерянно смотрели им в след, абсолютно не понимая происходящего. Но времени обдумать не осталось: остальные гости подъехали к особняку.

Я потеряла счет времени, стоя рядом с родителями и приветствуя бизнесменов, партнеров и их семьи. Ладонь жгло от бесконечных рукопожатий, а щеки болели от натянутой улыбки. Тревога расплескалась в груди. Хотелось спрятаться в комнате Кэтрин и дождаться окончания вечера. Но мама схватила меня за руку и потащила куда-то вглубь зала. Я заметила отца Нейта вместе с Роджером Ричардсоном.

— Роджер, — вежливо улыбнулась мама и протянула ему руку. — Ты приехал один?

— Эстер вместе Коулом в Нью-Йорке.

Выражение лица мамы изменилось, но приветливая улыбка все еще лежала на губах. Она не стала продолжать разговор, вместо этого извинились и вновь потащила меня за собой.

Мне требовался свежий воздух. Или взгляд серых глаз. Однако Тайлер и Кэтрин не спешили. Джефф Гилл выглядел так, словно вовсе не переживал о присутствии сына. Зато Виктор и Шарлотта нервно поглядывали на двери. Кэтрин спокойно могла бы и не прийти. Но ведь каким-то образом они сумели заставить ее поступить в Болфорд, а значит имели рычаг давления.

Семьи пятерки направились к своим столам. Отдельный стол также был у семьи Эндрюс и Гилла. Остальные же, менее значимые бизнесмены, ютились за общим столом, в ожидании, когда официальная часть подойдет к концу и им позволено будет приблизиться к пятерке. Я села между родителями, игнорируя любопытные взгляды. Мама больно сжала мою руку и вынудила поднять голову. Она представила меня семье Джонс, Брэндфорд, Дэйвис, Остин и Эрвин. Я не могла запомнить имен и сферу их деятельности. Кто-то владел рекламным агентством, кто-то криптомонетой, а кто-то разрабатывал приложения. Одни пришли с семьями, другие — одни. От разговоров и шума кружилась голова.

Звук открывающихся дверей отвлек нас всех. Никому не разрешалось опаздывать на зимний бал. Никому, кроме Кэтрин и Тайлера.

Глава 26. Тайлер

Стоило нам открыть двери, как напряженная тишина воцарилась в зале. Это был определенно триумф Кэтрин, что спустя несколько лет вновь появилась на зимнем балу. Я намеренно выбрал подобного кроя и цвета платье, чтобы взбесить ее родителей. Их выражения лиц определенно доставили Кэтрин удовольствие.

Кэтрин с вызовом смотрела на мать. В знак поддержки я коснулся ее поясницы.

Осталось всего два свободных места. Я старался не смотреть на Джеффа, но его упрямые и полные ненависти глаза уставились на меня. Узел в груди затянулся. Страхи прошлого медленно ползли по коже. Одним своим видом Джефф обнажил все раны. Крик матери раздался в голове. В глазах защипало. Но я твердой походкой направился к столу, не позволяя шепоту, окутавшему меня, выбить из колеи.

Джефф не стал бы устраивать сцены и разбрасываться угрозами. Он всегда держал лицо на людях, будто кому-то было до него дело. Он считал себя человеком важным и нужным обществу, на деле лишь помогал приобретать зависимость, распространяя наркотики по всей стране. Я медленно сел, предвкушая любопытные взгляды. Джефф не удостоился приветствия или внимания.

Сжатый кулак прижался к моей ноге. Безмолвное предупреждение. Я опустил взгляд на его руку и напряг ногу в ответ. Он больше не сможет трогать меня безнаказанно. Я не тот слабый мальчишка, что прятал голову и сворачивался калачиком, терпя удары.

Аппетит пропал, но я заставил себя положить в тарелку мясо и овощи. Обычно бизнесмены, что оказывались за нашим столом, демонстративно игнорировали слова Джеффа, но сейчас охотно слушали. Он говорил аккуратно, но не удержался и ляпнул о своем новом партнере. Я не показывал своего интереса и делал вид, что слышал об этом впервые. Сердце грохотало в груди. Что-то было не так.

Расслабиться не получалось. Я растерянно жевал, даже не ощущая вкус еды. Джефф бросил на меня быстрый взгляд, а следом продолжил бросать пыль в глаза мужчинам. Я никого из них не знал, что только подсказывало об их материальном состоянии и положении в обществе. Они были достойны оказаться на зимнем балу, но не доросли до золотой пятерки.

Я взглянул в сторону Кэтрин, продолжая слушать Джеффа. Ее спина была напряжена, однако в открытую конфронтацию она не вступала. Двери в другом конца зала открылись. Вошедший мужчина направился прямиком к ее столу. Виктор Фокс, увидев его, оживился.

В сторону Эшли я старался не смотреть, хоть и сердце молило хоть раз взглянуть на нее. Я не доверял себе и своим чувствам. Вне стен Болфорда соблазн был слишком велик. А заблудиться в большом особняке Фоксов крайне просто.

Кровь прилила к лицу. Мысли об Эшли приятно отвлекали от человека, сидящего рядом со мной. Его смех, хрипотца в голосе и пальцы, держащие бокал с виски, натягивали нервы до пределов. Бесстрастная маска уступила место раздражению. Любопытные взгляды людей за нашим столом переходили от меня к Джеффу. Уверен, что к концу вечера сплетни разнесутся по углам. Только ленивый не обсудит шестерку Гилла и его мальчишку. Но чужие слова не беспокоили так сильно, как выражение лица Джеффа. Он выглядел так, словно планировал поговорить со мной.

Зимний бал — хвастовство возможностями и деньгами. Бесконечная гонка в поисках новых инвесторов и партнеров. Жадные взгляды в сторону представителей золотой пятерки. Те, кому не предоставили возможности, искупаться в лучах славы, нервно покусывали кожу вокруг ногтя, дожидаясь своей очереди. Блеск в их глазах был громче слов. Я не собирался терять из виду Джеффа, но и не мог ходить за ним по пятам. Тело помнило удары, слух — оскорбления. Я сбежал ни сколько от страха быть убитым, сколько из-за желания почувствовать свободу. И сейчас меня ее лишили. Кэтрин, вероятно, чувствовала тоже самое. Мы могли переехать на другой континент, забраться в глушь и подняться на гору, но так или иначе оставались связанным горьким прошлым. И никто из нас никогда бы не смог в полной мере почувствовать свободу, пока люди, причинившие нам боли, оставались безнаказанными.

Я не проронил ни слова. К счастью, никто за столом не стал задавать личные вопросы. Трясущиеся пальцы едва слышно постукивали по колену. Воздух застрял в легких,