Алиби от Мари Саверни - Иван Аврамов

Сосед по гаражу знал, что убитого зовут Петр Петрович и что он бизнесмен. Фамилию когда-то помнил, да позабыл: все больше Петрович да Петрович.

Установить личность покойного, впрочем, труда не представляло: после того, как его в разных ракурсах снял Сережа Куценко, Лемешко с судмедэкспертом Саней Голицыным перевернули труп на спину, и Паша, проворчав себе под нос: «Из-за этого ветреного убийцы опять толком не выспался», полез в нагрудный карман пиджака Петра Петровича и вытащил оттуда паспорт. Открыл его и раздосадованно сказал:

— Чего и следовало ожидать. Опоздали мы с тобой, Игорь!

Бетко выхватил глазами фамилию — Витер! Петр Петрович Витер!

Один из тех двоих, о ком вчера вечером Павел говорил, что, возможно, как раз их жизнь может подвергаться опасности. Они опоздали! Наверное, этому Петру Петрович Витру они спасли бы жизнь, если б в их распоряжении было бы чуть побольше времени.

Хорошее зимнее солнце, ослепительно чистое, будто вчерашний ветер обмел его со всех сторон от небесной пыли, уже наполовину поднялось над горизонтом. День обещал быть ясным и прозрачным, как кусочек льдинки. Петр Петрович, подумал Бетко, новому дню уже не порадуется.

Кто следующий в списке серийного убийцы? Ветродуева? Ирина Витальевна Ветродуева действительно имела все шансы продолжить мартиролог, над которым столь усердно корпит маньяк, явно потешаясь над теми, кто должен сковать его руки стальными «браслетами».

Еще вчера вечером Павел Лемешко поведал капитану Бетко, за какие такие, с точки зрения маньяка, грехи заслуживает смерти Петр Петрович Витер, весьма успешный предприниматель, удостоенный за свою деловую цепкость прозвища «Доберман».

Он был женат, имел двух сыновей и весьма приличное, по меркам Зеленого Клина, состояние, чему в значительной степени поспособствовало комсомольское прошлое Добермана — инструктор, завотделом, секретарь горкома. В смутные годы оказался близ «корыта», чем с успехом воспользовался.

Все, с кем пообщались следователи, подчеркивали: «Нормальный мужик. Своего, правда, не упустит, но кто сейчас упускает свое?»

Впрочем, был на совести Витера один тяжкий грех: три с половиной года назад, будучи пьяным, он сбил двоих: молодую мать и ее десятилетнюю дочку. Сбил на подъезде к городу, когда они шли по обочине трассы, возвращаясь с дачного участка домой. Насмерть сбил. И вина его была стопроцентной. Но наказания избежал — откупился. Да, Бетко помнил это преступление, хотя напрямую им не занимался: тогда весь город возбужденно гудел, обсуждая трагедию.

Сейчас Игорь, внимательно изучив дело Витра, еще раз убедился в печальной мысли, что действительно закон, как дышло, и что, к сожалению, никого нынче подобными судебными пируэтами не удивишь — практически все продается и покупается.

Но, каким бы он не был, этот человек, его надо было спасти от бейсбольной биты. Не успели.

Бетко аккуратно связал бантиком тесемки папки с материалами по делу Витра, отложил ее в сторону, посмотрел на часы (начало девятого вечера), вздохнул, снял трубку телефона.

— Паша, судя по всему, сейчас на очереди Ветродуева… Ах, ты уже собрался домой? Пора, конечно, пора. Но все-таки зайди на минутку.

— Убегать надо с этой работы. И как можно быстрее! — это декларативное заявление Лемешко, который, лишь войдя в кабинет, выразительно посмотрел на настенные часы, отнюдь не смутило Бетко: подобные намерения старший лейтенант демонстрировал не в первый раз. Дальше слов, правда, дело не шло. — Да, согласен, тучи сгущаются над Ветродуевой. При условии, что этот мудак знает обо всех этих Ветродуевых, Ветрянкиных. Есть даже, представь себе, Ветроупоркины, ну, откуда, скажи, эта фамилия?…

— Зимой тридцать второго в лесопосадке, то есть ветроупорке, нашли умирающего от голода младенца, ну и записали Ветроупоркиным, — предположил Бетко.

— Так, наверное, и было, — согласился Лемешко. — Погоди, о чем я хотел сказать? А-а, при условии, что этот мститель-маньяк знает не больше, чем мы. Не исключаю, что некий добропорядочный гражданин Виктор Демьянович Ветрянкин перещеголял в жестокости Ветродуеву. Нам об этом ничего неизвестно, а вот хмырю этому — да.

— Логично. Остается надеяться, что все остальные, кроме Ветродуевой, чисты перед Богом и законом.

— Игорь, а знаешь, о чем я сейчас подумал? Хотя убийце в определенной логике не откажешь — похожие фамилии жертв, похожие судьбы…

— А Витер? — перебил Павла капитан.

— Успешный человек. Но душегуб. Двоих отправил на тот свет, а сам остался безнаказанным. Мне его, если честно, не очень-то жаль. Но пойдем дальше. Эта его железная фишка — обязательно оставить на месте преступления «визитку»… Во всем этом — фамилии, судьбы, пришпиленные записки, он верен себе. А вот убивает как-то спонтанно — девочке сломал шейные позвонки 21 ноября, парнишке-наркоману перерезал горло 15 января, то есть почти через два месяца, а бизнесмену проломил голову спустя неделю после второго убийства. Вершит, словом, расправу, когда захочется. Или когда удобно… И постоянно меняет «почерк» — голыми руками, ножом, битой… Будто одолевает его желание похвастаться — я вольный художник, работаю в разных техниках…

— Да, Паша, ты прав, — с интересом выслушав рассуждения старшего лейтенанта, согласился Бетко. — Он определенно над нами…

Ему пришлось прерваться, так как зазвонил телефон — Варвару Степановну, маму Игоря, волновало, что сын ушел из дому утром без шарфа.

— У тебя же слабое горло…

— …Как у всех Тельцов, — улыбнулся в трубку Игорь.

— Вот именно — Тельцов! — возмущенно подтвердила Варвара Степановна. — А на дворе мороз и ветер. Я вон вышла за хлебом — пробирает до костей. Забыл, как в прошлом году лежал с высокой температурой? Целую неделю промаялся!

— Мам, ветер уже утих. А прошлый год не повторится, обещаю. Меня подвезут, мама. До самого подъезда.

— Знаю я ваши машины — постоянно ломаются, — проворчала Варвара Степановна. — Ты вот что — пальто свое обязательно застегни на верхнюю пуговицу. Понял?

— Еще бы не понять, — засмеялся Игорь и положил трубку.

— Мама волнуется, как бы не продуло, — продолжая смеяться, пояснил он, но смех внезапно прекратился, лицо превратилось в столь непроницаемую маску, что Лемешко даже испугался этой мгновенной метаморфозы. А Бетко подскочил на стуле так, словно его ударило электрическим током.

— Что с тобой? — не на шутку встревожился Лемешко.

— Господи, какой же я идиот! А вы молодцы — и ты, и мама!

— Да в чем дело?

— В погоде! Не понимаешь? Да-да, в погоде! Вчера ночью, когда раскроили череп бизнесмену, помнишь, какой бушевал ветер? А 16 января — вторая жертва, Витренко? Людей чуть с ног не сдувало!

— И когда Лену Ветрову, — заключил взволнованно Лемешко, — тоже ужасный промозглый ветер. Это значит…

— … Что наш маньяк разбирается с жертвами тогда, когда на дворе сильный, очень даже сильный ветер!

— Так оно и есть! Но… Но если сегодня или завтра ветрено, это еще не означает, что убийца обязательно пойдет на дело. Вполне может быть, что в этот самый день он сидит у себя в квартире за семью замками и на улицу носа не кажет…

— Скорее всего, ветреный убийца выбирает время, когда наличествует и то, и другое. Нет этого двуединства — он прождет и пять месяцев, а повезет, так сделает свое черное дело и через день, — рассудил Игорь, и старшему лейтенанту показалось, что его начальник прав.

— Да, кстати, — после недолгого молчания вымолвил Бетко. — Надо еще раз внимательно пройтись по списку людей с однокоренными, так сказать, фамилиями — нет ли среди них таких, кого можно представить в роли палача? Разве мы с тобой не способны вообразить, что какой-нибудь образцово-показательный Ветерков или Ветрянкин очищает землю от плохих братьев и сестер по фамильному признаку? Вспомни первую записку — на Лене Ветровой: «ИЩИ ВЕТРА В ПОЛЕ»…

— Там все слова — прописными буквами, — возразил Павел. — Вряд ли этот подонок до такой степени чокнутый, чтобы взять и абсолютно сознательно себя рассекретить? Думаешь, его фамилия Ветер? В Зеленом Клине Ветер, или Витер, если по-украински, один всего, и тот сейчас в морге.

— Не утрируй, — поморщился Игорь. — Логика маньяка бывает столь причудливой, что нормальному человеку ее понять трудно. И кто знает, какие странные ассоциации и желания рождаются в его голове, когда на дворе куролесит ветер. Глаза психа, наверное, застилает красная пелена, а руки прямо-таки чешутся… Но он очень умен. И хитер, как лис. Расчетлив и хладнокровен. Улик после себя не оставляет. Кроме записок — в насмешку над нами. Присмотрись, Павел, ко всем этим ветряковым, изучи уже не на предмет потенциальных жертв, а на предмет того, может ли кто-то из них претендовать на роль палача. Присмотрись даже к самым что ни на есть паинькам. Почему-то кажется мне, что среди них может оказаться этот новоявленный борец за чистоту рядов. Этакий бескомпромиссный, выметающий всякую погань Ветер. И последнее: Ветродуеву, как очередную, наиболее вероятную кандидатку на плаху, возьмите под жесткую опеку. Подумай, Павел, кого из оперативников возьмешь себе в помощники. Кого назовешь, того и дам.