Степь - Константин Калбазов

– У тебя здесь прямо как на бойне, – недовольно поморщившись от ударивших в нос миазмов, так, чтобы не слышали остальные, пробурчал сэр Бард лекарю.

– А что поделать. Оно, конечно, можно и проветрить, да вот только сквозняки раненым не на пользу – многим это просто смерть, – с кряхтеньем распрямляясь, ответил лекарь, массируя поясницу. Вот уже несколько суток он не смыкал глаз, отвоевывая у смерти своих подопечных.

Комендант понимающе кивнул и пошел между ранеными, время от времени останавливаясь у того или иного воина и подбадривая его. Его сердце обливалось кровью, когда он видел страдания тех, кто вверил ему свои жизни, но реально помочь им чем-либо сэр Бард не мог. Вот только так – показать, что он не забыл о них. Понимали это и раненые, но все же были благодарны командиру, не забывавшему о них, на лицах многих появлялись улыбки. Приподнятое настроение – оно тоже способствует выздоровлению, так что если он может помочь хоть этим, то он готов.

– Друзья. Только что в крепости побывал передовой дозор войска маркграфства, осада снята окончательно. Вы выполнили свой долг. Вы выстояли перед лицом орочьих полчищ. Теперь дело за малым: поборите свой недуг. Обещаю: как только поправится последний, закатим пир горой. Как, сможете?

– Дак а куда денемся.

– Непременно.

– Запросто.

Голоса звучали со всхлипами, со стонами и хрипами, но было заметно, что общий настрой поднялся. Что ж, приподнял дух – и то хлеб. Вон у некоторых прямо огонь в глазах появился.

Выйдя из лазарета, комендант поманил за собой лекаря и, когда они оказались на улице, убедившись в том, что раненые его не услышат, поинтересовался:

– Много выживет?

– Если хотя бы треть поднимется, я буду считать, что отлично справился со своей работой. Легкораненые все остались в строю, здесь только тяжелые. У многих уже начался жар, и раны начали синеть. Двоим отсек ноги, троим руки. Скоро начнем переносить умерших на погост, – устало помассировав красные от усталости глаза, ответил лекарь.

– В чем нужна помощь?

– Нужны помещения. Нужно отделять тех, кто в лучшем состоянии. И воздух будет почище, и смертей товарищей видеть не будут, а это скажется на настроении.

– Скоро закончат накрывать одну из казарм, я прикажу, чтобы работы ускорили. Ничего, люди и под открытым небом перебьются: раненые нуждаются в помещении в первую очередь.

– Хорошо бы еще организовать горячее питание – наваристая жидкая похлебка из свежатины была бы стати.

– Уже делается. Правда, придется обойтись кониной: многих лошадей побили, – а другого мяса пока нет.

– Понятно. Да еще женщин бы вернуть – их забота многим помогла бы, да и меня немного разгрузили бы. Оно, конечно, они сейчас свое хозяйство поднимают, но женскую ласку ничем не заменить.

– Я отправлю послание сэру Мартину. Не думаю, что он откажет.

– Ну тогда пока все.

– Сэр Бард!!! Едут!!!

– Лучник Торк! Прекрати орать, как девственница в брачную ночь!

– Прошу прощения, сэр.

– Кто едет? Маркграфу еще рановато.

– Дак это… Это не маркграф.

– Кого же ты решил встречать такими воплями?

– Дак сэр Андрэ. Сэр.

– Кто-о-о?!!

– Сэр Андрэ с отрядом. Сэр.

Сэр Бард словно мальчишка сорвался с места и рванул к воротам. Впрочем, торопился он напрасно: всадники едва только достигли берега озера и сейчас поднимались на холм к крепости. Выскочив за ворота, он наблюдал за тем, как всадники без всякой организации, гурьбой, на изнуренных степных лошадках понуро брели к воротам. В том, что это отряд разведчиков, несколько дней назад покинувший крепость, сомнений не было, вот только вид у них был тот еще – это было заметно даже с такого большого расстояния.

Линию ворот преодолели не воины, еще недавно полные сил, а призраки, которые, казалось, не реагировали ни на что. Ни ликующие крики, ни подскочивший к ним комендант не произвели на них ровным счетом никакого впечатления. Безмолвные тени пробрели за крепостные стены, а потом лошади одна за другой начали падать под всадниками, те же в свою очередь даже не пытались как-либо сберечься, падая вместе с лошадьми изломанными куклами в пыль плаца. Все собравшиеся замерли, не решаясь приблизиться к лежащим без движения людям.

Под Андреем конь также пал. Пролежав несколько секунд, Андрей зашевелился и, сделав над собой усилие, смог подняться сначала на колени, а затем, опершись о бок павшей лошади, с трудом сумел встать, если не обращать внимания на то, что стоял он согнувшись и уперев руки в дрожащие колени.

– Сэр… Ваше… Приказание… Выполнено… – прерываясь после каждого слова, прохрипел он.

– Что с вами случилось?

– Где падре Томас? – не преминул задать вопрос невесть когда оказавшийся поблизости инквизитор. Столько народу вокруг полегло, а на этом даже ни царапины. Хотя надо отдать ему должное – за спинами он не отсиживался, сражаясь наравне с остальными. Иных святая инквизиция на южной границе не держала.

– Погиб, – устало выдохнул Андрей.

– Как погиб? Когда это случилось? – добавил металла в голос падре Аманд.

Но проявление настойчивости с его стороны пропало втуне, так как силы наконец покинули измученное тело, и Андрей вновь рухнул в пыль, но на этот раз у него не нашлось сил, чтобы подняться или хотя бы пошевелить рукой. Он впал в беспамятство.

Сказать, что комендант был растерян, – это не сказать ничего. Нет, оно, конечно, понятно, что люди дошли до последней стадии, но вот так все разом попадали в пыль и лишились чувств – это было как-то необычно. С таким он еще не сталкивался, так как у каждого есть свой запас прочности, и у всех он был свой.

Комендант уже набрал в легкие воздуха, чтобы потребовать к себе лекаря, но был вынужден только шумно выдохнуть. Лекарь был уже здесь и, быстро перемещаясь от одного неподвижно лежащего воина к другому, проводил беглый осмотр.

Едва лекарь разогнулся, осмотрев последнего, комендант обратился к нему:

– Что скажете?

– Большинство имеют легкие ранения, трое ранены несколько серьезнее, но опасений их раны пока не вызывают, точнее сказать не могу.

– А как же тогда объяснить их состояние? Что с ними? – Сэр Бард сейчас походил на наседку, кружащуюся над своим выводком.

– Ничего. Они спят.

– …?

– Да-да. Спят.

– И как вы это объясните?

– Сейчас – никак. Пока я не поговорю с ними, ничего не смогу сказать. – Здесь лекарь несколько лукавил, так как симптомы были ему знакомы, но говорить об этом он не хотел по той простой причине, что в крепости находился весьма рьяный инквизитор, пока еще не обкатанный пограничьем и непривычный мыслить несколько свободнее. Выскажи он свои подозрения – и вполне возможно, что все эти люди, не раз избегавшие встречи с костлявой, повстречаются с костром, так и не придя в себя и не имея возможности объяснить произошедшее. А могло статься и так, что и сам лекарь присоединился бы к ним, так как непросто объяснить то, что ему известно об орках несколько больше, чем полагалось.

– Ты хочешь сказать, что падре Томас сам отдал тебе приказ употребить дьявольский настой, сын мой?

– Да, именно так все и было, ваше высокопреосвященство. – Андрей стоял посредине комнаты в доме коменданта, который оккупировал, вот небывальщина, выездной трибунал инквизиции под председательством архиепископа Саутгемптонского, главы инквизиции в этом маркграфстве. Зрелище в пограничье практически нереальное. Ложь с языка срывалась легко, словно истинная правда, тем более что он был уверен: встань перед выбором падре – он поступил бы именно так. Слишком много жизней зависело от их действий, и слишком мало шансов было выжить, чтобы принести «скверну» к людям. Падре Томас хотя и был инквизитором, но являлся настоящим священником и слугой Господа. Поначалу воспринятый Андреем как фанатик, он оказался просто искренне верующим человеком.

– Как падре мог отдать такое распоряжение? Падре Томас был известен как истый поборник веры. Как он мог не просто разрешить такое, а отдать распоряжение поступить таким образом?

– Возможно, все дело в том, что, будучи на грани между жизнью и смертью, рискуя своей бессмертной душой, выбирая между гибелью тысяч людей и возможной опасностью, грозящей неполным трем десяткам, он решил, что оно того стоит. И клянусь Господом нашим, падре Томас оказался прав.

– Ну это-то как раз решать не тебе, сын мой, – проскрипел болезненно худой, с обтянутым нездорового цвета кожей черепом председатель.

Глядя на него, Новак почему-то подумал о мумии. А еще Андрею вспомнились исторические фильмы и книги, в которых подобные типы имели именно такой вид: возможно, у тех персонажей типы внешности не столь уж и были выдуманы – как-то трудно представить на подобном месте здорового, розовощекого монаха. Архиепископ был похож на скелет, обтянутый кожей, а еще складывалось полное ощущение, что по его жилам вместо крови течет желчь.