Пепел и пыль - Анастасия Усович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Бен, пусти! — визжу громко.
Извиваюсь всем телом, как могу, но Бену хоть бы хны. Так он быстро доносит меня до матов и со словами: «Бесишь невыносимо!» скидывает вниз. В этот раз я успеваю сделать свой ход раньше, чем приземляюсь на лопатки, и цепляюсь за Бенову футболку. То ли от неожиданности, то ли ещё из-за чего-то, но Бен теряет равновесие и падает плашмя прямо на меня.
Ощущение такое, будто тонной кирпичей придавило.
— Ты сколько весишь, парень? — сдавленно спрашиваю я, когда Бен откатывается в сторону.
Наши взгляды пересекаются, уголок губ Бена дёргается. И тут я буквально взрываюсь смехом, да таким, что сотрясается всё тело. Откидываюсь назад и хохочу до тех пор, пока не начинаю хрипеть — просто потому, что мне так хочется.
Просто потому, что, кажется, это единственное, что мне сейчас необходимо.
Глава 10
Утром я просыпаюсь раньше Вани, и всё же заставляю себя подняться с кровати только когда слышу, что он начинает ворочаться. Всё остальное время до этого лежу с закрытыми глазами и думаю. В основном — о Дане. После того, как Лия не только узнала тайну, которую мне пока приходится скрывать от семьи, но и побывала здесь, в штабе, я чувствую, что предаю своего брата. Конечно, я уже пыталась всё ему объяснить, а он мне не поверил, но вдруг это — моя вина? Вдруг я недостаточно старалась?
Да и Лия — это другое. Она ведь ведьма. Она сама — часть моей тайны.
Вылезаю из постели, наскоро принимаю душ и переодеваюсь в красное и жёлтое. Надолго останавливаюсь напротив распахнутой гардеробной и критически осматриваю своё отражение в зеркале, висящем на двери. Красная юбка оказывается слишком длинной и волочется по полу. У рубашки оттянуты локти. Я закатываю рукава, расстёгиваю две верхние пуговицы и заправляю низ рубашки за пояс. Так лучше, но с юбкой всё равно нужно что-то делать…
— Лена обычно подвязывает подол сбоку в небольшой бантик, — доносится из-за спины.
Я ловлю на себе взгляд Вани через отражение в зеркале. Он сидит в кровати, обхватив руками колени. Уже в очках, хотя, я уверена, спал он без них.
— Хм.
Делаю так, как он советует. Бантик получается у меня не с первой попытки, и в итоге он и вовсе не очень похож на бантик, скорее, на здоровенный узел, но, по крайней мере, так подол уже не мешает.
— Спасибо, — говорю, выпрямляясь. Ваня демонстрирует мне оттопыренный в кулаке большой палец. — И привет.
— Доброе утро. Ты сегодня что-то рановато.
— Не спалось.
Поправляю воротник рубашки, а сама не свожу взгляд с Вани. Он садится на край кровати и несколько долгих мгновений смотрит точно перед собой, очень медленно моргая. Затем тянется за одеждой, висящей на спинке стула. Ваня приготовил её ещё с вечера, убрав грязную в корзину для белья.
— Хотел вчера спросить, но не дождался, пока ты придёшь, и уснул… Твоя подруга забрала Лису?
— Да. Лия вчера приходила. — Я вижу, как Ваня недовольно кусает губы. — Она была в штабе ровно восемь с половиной минут, — добавляю я. — У меня было всё под контролем.
— Хорошо.
— Лия сказала, что лично проводит Лису в её мир.
— Отлично!
Ваня выдыхает и заметно веселеет. У него явно есть какой-то пунктик насчёт соблюдения правил.
— Кстати, у меня тут возник вопрос после встречи с подругой, — говорю я, разворачиваясь на пятках. — Почему вы не называете миры именами стран или городов, где открывается призма? Лиса знает, что наша конечная станция — Старый мост, а всё, что есть у нас — это жалкие позывные, вроде содержательного прилагательного к слову «земля»: Проклятые земли, Волшебные земли, Огненные земли. Только Ликаонию называете нормально.
— Дело в переводе, — отвечает Ваня, окончательно покидая кровать. Он спит в пижаме: длинные штаны и футболка. И как ему не жарко ещё и под тёплым одеялом? — Сейчас, конечно, всё упростилось: наш язык считается межмировым, так как первый портал открылся именно здесь, и первым, кто начал с ним работать, был человек. На это ушли столетия, но теперь в мирах, которые нам открывает призма, большинство разговаривают по-русски.
— Говоришь так, словно это повод для гордости.
Ваня пожимает плечами и направляется в ванную. Дверь оставляет приоткрытой, чтобы его было слышно, но не было видно.
— Что касается твоего вопроса, — шуршит одежда. — У фениксов, например, очень сложный язык. Помнишь, Лиса говорила про тот ритуал сожжения, где одно их слово равно целому нашему предложению?
— Ага.
— У их страны тоже есть похожее по сложности название. Представь, сколько времени будет занимать только её произношение.
Звук застегивающейся молнии. Кряхтение. Шум воды.
Я снова отворачиваюсь к зеркалу.
Через пару минут Ваня выходит из ванной комнаты, и мы вместе идём завтракать. В столовой никого нет, и только сейчас я вспоминаю, что ещё не сработал будильник. Это ж насколько рано я сегодня поднялась?
— Который сейчас час? — спрашиваю, когда мы садимся за стол.
На подносе передо мной большая порция пшённой каши, кусок тоста и сок. На вид — вишнёвый. Я делаю глоток.
— Когда мы выходили, было без пятнадцати восемь, — отвечает Ваня.
Он хватает ложку и начинает уплетать кашу. Раньше я не замечала, что он левша.
— И ты сам всегда встаёшь так рано?
— Бывает.
Ваня ест быстро, и всё время поглядывает на выход. В один момент он вдруг замирает. Его щёки вспыхивают, а рот приоткрывается, как от удивления или восторга. Я оборачиваюсь. У входа стоит Лена. Это первый раз, когда я вижу её после того случая, и выглядит девушка вполне здоровой. Она улыбается нам.
Скрипит стул — это встаёт Ваня. Но я не смотрю на него, продолжая таращиться на Лену. Она идёт к нам, скрывая улыбку за поджатыми губами.
— Марта наконец разрешила мне посещать общие комнаты, — говорит она, подходя ближе. — Высыпания прошли полностью, а вирус и вовсе оказался незаразным… Привет.
Я молчу, потому что не хочу угодить в неловкую ситуацию, когда окажется, что Лена поздоровалась не с нами обоими, а конкретно с Ваней.
— Я же говорил! А она заставляла меня и девочек надевать этот дурацкий респиратор и резиновые перчатки длиною до самых подмышек.
